За третьим поворотом раба неожиданно остановил выставленный вперед клинок Харбира, по рукоять погрузившийся в живот. Давясь кровью, жертва попыталась было поднять собственный нож, но стальные пальцы крепко схватили его за запястье.

— Это не так-то просто, верно? — прошептал Харбир и рванул полметра острой стали вверх, до самой грудины раба. На остроносые ботинки хлынули кровь и внутренности, и он снова выругался. Харбир все время забывал отступить назад в нужный момент. Не обращая внимания на грязь, он алчно впился в уходящую душу, страдающую от смертельной раны. Это пригасило, но не утолило вечную жажду.

При помощи сигнального устройства он выжег свою метку убийцы на подергивающемся трупе. Не было времени вытащить тело куда-нибудь, где его скорее найдут, оставалось только надеяться, что кто-нибудь обнаружит его и сообщит куда надо. Он уже почти забыл, что надо забрать награду, так как уже получил, что хотел, когда убил жертву. А вот работа на гемункула, если только Харбир сможет найти курьера первым, обещала практически невообразимые богатства. Он задумался, стоит ли ему забрать «важную посылку» и доставить ее самому, или же посмотреть, можно ли продать ее кому-то еще.

Харбир решил, что надо сперва найти курьера и убить его, а потом уже думать, что делать с посылкой, и облизал губы в предвкушении.

Изящный гравитационный транспорт поджидал Беллатониса рядом с его башней, чтобы отнести его в небеса, к гнезду Маликсиана. Сфера на вершине невероятно высокого серебряного пика походила на центр возбужденного улья. Здесь толклась небольшая армада воздушных судов, вокруг кружился нимб из мечущихся геллионов и парящих бичевателей. Беллатонис подумал, что, видимо, весь кабал Девятой Хищницы поднялся на крыло.

Его машина не влетела в само гнездо, но поднялась выше и зависла рядом с большим узким «Рейдером», где, судя по всему, расположился сам архонт. Боевой корабль Маликсиана напоминал скелет, собранный из полированных хромированных костей какого-то воздушного гиганта, и состоял по большей части из открытого пространства, нежели из сплошных материалов. Воины Маликсиана с удивительной ловкостью перемещались по рангоутам шириной в ладонь и изгибающимся клинкам, чтобы как можно быстрее занять свои места.

Беллатонис давно уже изгнал все следы эмоций, близких к страху, из своего строго упорядоченного рассудка, но даже это не уберегло его от неприятного головокружения, когда он перешагнул через многокилометровую бездну между двумя машинами. Транспорт, от которого он оттолкнулся, опасно покачнулся, но «Рейдер» Маликсиана был тверд и неподвижен, как скала. Сам архонт беспечно свесился за борт рядом с носовым парусом корабля, жадно упиваясь зрелищем всех своих сил, собравшихся вместе. И он был не один. Беллатонис с профессиональным отсутствием учтивости пристально оглядел новоприбывшего. Круглое, как луна, лицо Сийина невинно заморгало в ответ. Горбатый гемункул был полностью занят тем, что цеплялся за один из тонких поручней «Рейдера» и старался не смотреть вниз.

— Ах, Беллатонис, мой мастер-ваятель! Я так рад, что ты смог прийти! — радостно пропел Маликсиан, очевидно, забыв, что Беллатонис слишком ценил свою жизнь, чтобы проигнорировать приказ своего архонта. — Ты знаешь Сийина, резчика по плоти, который работает на Иллитиана? Он пришел, чтобы поздравить тебя с замечательной работой, проделанной над бичевателями, и я решил пригласить с собой и его!

— Сердечно благодарю за вашу милость, мой архонт, — ответил Беллатонис, несколько демонстративно поглядывая на Сийина. — Могу ли я поинтересоваться, что за мероприятие происходит?

— Охота, мой дорогой Беллатонис, охота! — закаркал Маликсиан. — После той заварушки на арене я задешево купил у Кселиан партию рабов. Похоже, госпоже боли надо кое-что перестроить и ликвидировать часть своих ресурсов — точнее, это вместо нее сделаю я.

На поверхность разума Беллатониса вылез маленький червячок сомнения. Присутствие Сийина было неуместным, но ожидаемым. Главный гемункул Иллитиана просто обязан был начать вынюхивать подробности, рано или поздно. Уже то, что он явился как раз, когда Беллатонис собирался получить награду от Иллитиана, было довольно подозрительно, но что действительно подпускало когтистых извергов в яму с рабами, так это внезапный порыв Маликсиана организовать охоту.

Маликсиан предпочитал, чтобы его крылатые питомцы всегда были накормлены и получали достаточно физических нагрузок. Периодически в Вольеры выпускалась сотня-другая рабов, и им давали время разбежаться. Потом клетки открывались, и наружу вылетали стаи воздушных чудовищ — кожекрылы, кровохваты, иридийские птеракогти, веспиды, редкие белые рухки, теневороны, ядовитые сорокопуты с Имгарла и многие другие. Девятая Хищница поднималась в небеса во главе с архонтом, чтобы насладиться болью и ужасом умирающих рабов. Также они разбирались с любой добычей, которая невежливо пряталась от охотников или отчаивалась настолько, что пыталась отбиться.

Все, что ходило по земле Вольеров во время охоты, считалось законной добычей. Упавший с транспорта воин или сорвавшийся с доски геллион приравнивались к несчастным рабам. Едва сдерживаемая анархия легендарных охот Маликсиана привлекала в его кабал огромное множество бичевателей и геллионов. Эти дикие воины роднились на почве одинакового презрения к тем, кто был прикован к земле. Обычно Беллатонис с радостью наблюдал за играми маликсианского зверинца, но теперь невинная с виду миссия Ксагора была обречена завершиться в острых когтях одного из питомцев безумного архонта.

— Это большая честь, архонт Маликсиан, — Беллатонис замаскировал свое недовольство поклоном. — Замечательно, что здесь присутствует один из моих коллег, и мы можем вместе наслаждаться празднеством.

— Ух, это ничего, ты еще увидишь то, над чем так тщательно работал. Наконец-то мы посмотрим на них в деле. Я все собирался устроить что-то подобное, но приехал Сийин, и все решилось. Как давно мы не расправляли крылья и не взмывали в небеса!

— Разве это не чудесно, Беллатонис? Добрый архонт предоставляет нам такое прекрасное развлечение, — жеманно улыбнулся Сийин. — Скромным гемункулам вроде нас так редко удается познать свое место в великих планах сильных мира сего. Когда появляется такая возможность, мы должны сразу хвататься за нее, чтобы узнать, как мы можем служить в их лучших интересах. Ты согласен?

— Конечно же, Сийин, мы всегда должны помнить о том, где наше место, — язвительно ответил Беллатонис.

Беллатонис был вынужден признать, что идея охоты возбуждала в нем искренний интерес, несмотря на тревожное развитие событий. Судьба усердного молодого Ксагора теперь была не в его руках. Он был, фактически, заперт на борту охотничьей колесницы Маликсиана вместе с Сийином и архонтом до тех пор, пока охота не завершится. Беллатонис утешил себя мыслью о том, что если сосуд останется цел и доберется до него, то, даже если Ксагор погибнет, это будет прискорбно, но не так уж важно перед высшей целью.

Мастер-гемункул отверг мимолетное желание рассказать Маликсиану о секретной миссии Ксагора. В присутствии Сийина это было исключено, и, кроме того, вряд ли безумный архонт будет в настроении для разговоров, когда в его крови запоет охотничий азарт. Нет, Ксагору придется полагаться исключительно на себя, а в случае чего Беллатонис будет готов прибрать за ним — как буквально, так и метафорически. Гемункул мысленно возблагодарил приступ паранойи, который заставил его просить о помощи своих редко призываемых союзников.

Повелительным жестом Маликсиан послал «Рейдер» в пике, что, очевидно, было сигналом. Воздух вокруг тут же заполнился крылатыми бичевателями, геллионами, реактивными мотоциклами, «Рейдерами» и «Ядами», как будто архонт и его спутники находились в центре сверкающего водопада. Они выровняли курс на уровне самых высоких вершин клеток, и кабал медленно разлетелся над Вольерами по какой-то заранее обговоренной схеме. Под собой Беллатонис видел потоки крылатых силуэтов, вырывающихся из заточения, словно клубы уносимого ветром дыма. На самых близких мерцала радужная чешуя, выдающая иридийских птеракогтей, вдали он видел медленно хлопающие крылья белого рухка и гудящие облака теневоронов.