Типы, изображенные им, находились тут же рядом, их легко было узнать и запомнить! И сладкоречивого, заботящегося лишь о собственной особе Манилова, и дубиноголовую, хлопотливую Коробочку, и наглого сплетника и лгуна Ноздрева. Писатель взял их ив жизни, из наблюдений над окружавшими его людьми. Но это были не простые копии, а типические портреты, обобщающие И укрупняющие черты, свойственные целому сословию: «У меня только то и выходило хорошо, — указывал впоследствии Гоголь, — что взято было мной из действительности, из данных, мне известных. Угадывать человека я мог только тогда, когда мне представлялись самые мельчайшие подробности его внешности. Я никогда не писал портрета в смысле простой копии. Я создавал портрет, но создавал его вследствие соображения, а не воображения».
Коробочки, Собакевичи, Ноздревы окружали его на каждом шагу. Это они подняли такой шум и крик после появления «Ревизора». Это благодаря им он вынужден был прожить многие годы вне России, чтобы иметь возможность завершить свою поэму. Гоголь представлял себе, как теперь обозлятся и завопят все эти Коробочки и Ноздревы, узнав себя в образах его поэмы.
Но ведь в ней только правда, только то, что он видел в жизни! Даже самая история покупки и заклада, «мертвых душ», умерших крепостных, которые числились по «ревизиям» переписи якобы живыми, не выдумана им. Еще в детстве он слышал о том, как соседи-помещики покупали «мертвые души» для приобретения прав винокурение или заклада их в Опекунском Совете.
В «Мертвых душах» Гоголь продолжил и развил начатое им в «Ревизоре». Но теперь круг его обличений крепостнической России, ее господствующей клики стал во много раз шире. Провинциальные помещики, составлявшие основной оплот крепостнической системы, губернский чиновничий синклит, столичные верхи, жестоко осужденные в «Повести о капитане Копейкине», и, наконец, вновь возникший тип ловкого предпринимателя-«спекулятора» в лице Чичикова — все это стало предметом сатиры Гоголя и в целом давало обобщенную картину всей тогдашней России.
Писатель нарисовал чудовищную галерею нравственных уродов, в которых общечеловеческие пороки приобрели в условиях крепостнического строя особенно уродливые и безобразные черты. Таков прижимистый, алчный человеконенавистник Собакевич. Он относится с нескрываемой враждебностью ко всему на свете и прежде всего к любому проявлению прогресса. Собакевич вырастает в грозный символ тупого и злобного реакционера, который признает лишь грубую силу и ненавидит всех и вся на свете. Гоголь уподобляет его даже по внешности медведю, подчеркивая мрачную, звероподобную натуру этого типичного представителя реакции.
Столь же отрицательными чертами наделен наглый враль и забулдыга Ноздрев. В нем нашли свое выражение самые отвратительные духовные качества господствующего класса. В то же время черты ноздревщины неизменно сохраняют свою жизненность в самые различные эпохи. Лживость, полнейшая моральная беспринципность, наглость, отвратительный паразитизм Ноздрева присущи не только развращенному рабским трудом дворянству, но и последующим поколениям, отравленным духом наживы и эксплуатации. Ноздрев не гнушается ни клеветой, ни ложью и провокацией, ни шулерством и шантажом, лишь бы достичь своих целей.
Под стать заскорузлой собственнической натуре Собакевича и «дубиноголовая» Коробочка, которая в силу своей «патриархальности» цепко держится за отживающий уклад, стремясь приспособиться ко все растущему влиянию денежных отношений, подрывавших замкнутый «старосветский» мирок. Она настороженно-враждебно, недоверчиво относится ко всяким новшествам, на первом месте у нее стоит стремление к наживе. Больше всего она опасается продешевит», и даже когда Чичиков предлагает ей продать умерших крестьян, Коробочка прежде всего боится, как бы ее не обманули в этой необычной для нее сделке.
Пределом человеческого падения является Плюшкин. Его скупость перешла в болезненную манию, и он потерял всякий человеческий облик, стал «прорехой на человечестве». В мировой галерее скупцов Плюшкин — самый страшный и отвратительный образ. Даже скупость его бесцельна, так как приводит его к разорению. Плюшкин — грозное предостережение собственническому миру наживы и накопления, носитель того тлетворного микроба, который вызывает распад и загнивание общества, основанного на погоне за прибылью и наживой.
В сладкоречивом, обходительном Манилове. Гоголь со столь же глубоким проникновением в его духовную сущность показал черты распада и пошлости. Праздный тунеядец, «небокоптитель» Манилов — не менее типичное проявление паразитизма и внутренней опустошенности окружающего общества, чем остальные герои поэмы. В деревенской тиши за счет труда нищих, ограбленных мужиков предается он нелепым и бесплодным мечтаниям о «благополучии дружеской жизни». Но и бессмысленное прожектерство и приторная ласковость Манилова лишь прикрывают внутреннюю его пустоту и ничтожество. При всем своем благодушии и краснобайстве Манилов такой же представитель крепостнического общества, как и остальные помещики. Социальный паразитизм и бесконтрольная власть над крепостными душами — та почва, на которой возникали и превращались в «мертвые души» их владельцы.
В этот тусклый мир распада, омертвения, нравственного вырождения вторгается «предприниматель» Чичиков — главный герой поэмы. Чичиков показан уже как носитель новых веяний эпохи. Основная черта его деятельности — жажда приобретения. В отличие от примитивного «патриархального» накопительства Коробочки Чичиков «деятель» новой, буржуазной формации. Его лицемерное благодушие, угодливость— все это служит целям личного обогащения, лишь маска для достижения корыстных целей. Чичиков — воплощение той пошлости, душевной пустоты, нравственной нечистоплотности, которые стали отличительным признаком эпохи буржуазного делячества.
В нем с особенной полнотой и силой Гоголь заклеймил ненавистный ему тип самодовольного пошляка, карьериста и циничного хищника, облик которого он уже намечал в таких «героях», как поручик Пирогов, майор Ковалев, помещик Чертокуцкий.
Алчность, беспринципность, пошлость „подобного «героя времени» пугали Гоголя, видевшего в нем воплощение ненавистного ему века «предпринимательства», корысти и наживы. Даже внешняя благовоспитанность, франтоватость Чичикова, усиленные заботы его о собственной физической чистоплотности, которые неизменно он проявляет, показаны Гоголем как лицемерное прикрытие душевной нечистоплотности, наглой, воинствующей пошлости.
В Чичикове Гоголь заклеймил дух всеобщей продажности, «меркантильности», ненавистного ему делячества и эгоизма, порожденные наступлением новых, капиталистических отношений. Чичиков — знамение торжества пошлости, комфорта, корысти, нравственного падения человека. Он поэтому столь же ненавистен Гоголю, как и «мертвые души» крепостнической России.
«Рыцарь копейки», «подлец», «приобретатель» — вот имена, которыми Гоголь клеймит своего героя. Мертвенной. замкнутости, тяжеловесной неподвижности «мертвых душ» крепостников-помещиков Чичиков противостоит лишь внешне. Его «деятельность» столь же бессмысленна и вредна, как и бездеятельность Коробочек и Маниловых. Именно в Чичикове Гоголь проявил с особенной полнотой свою способность к изображению «пошлости пошлого человека», которую так прозорливо определил в нем Пушкин.
Гоголь казнил не только крепостников-помещиков. С не меньшей силой сатирического обличения показал он и чиновников губернского города во главе с губернатором.
Но за этим страшным миром помещичьей и чиновничьей Руси Гоголь почувствовал живую ее душу — душу народа. Отвратительным тунеядцам и нравственным уродам писатель противопоставил русский народ. Именно в народе он увидел то здоровое, живое начало, которое оказалось искажено и изуродовано господствующими классами. Противопоставление России народной — России помещиков и чиновников проходит через всю поэму, составляет ее внутренний, лирический подтекст. В лирических отступлениях и описаниях Гоголь раскрывает тему родины с огромной поэтической силой и лирическим пафосом. От едкой насмешливости в изображении тунеядцев-помещиков Гоголь переходит к восторженному лирическому описанию российских просторов. С любовью говорит он о русском мужике — несравненном мастере Максиме Телятникове, честном труженике плотнике Степане, все губернии исходившем с топором за поясом.
