Глаза его опустились под тяжёлым давящим взглядом Радагара.

— В иной раз я бы так и сделал. Но не время размениваться на такую мелочь. Если некроманты выходят из своих мёртвых замков в Туманных болотах и не стесняются устраивать побоища в центре Мелиса, то это значит, что они больше не останутся в стороне. Назревает новая война между Сильвирой и Хадамартом, и чью сторону займут некроманты догадаться нетрудно. Мелфай, Восьмой миротворец будет играть примерно ту же роль, что и ты в Амархтонской битве — символ, стяг, знамение. Некроманты отвели для нового миротворца свою роль. Но и у королевы Сильвиры найдётся миссия для Мелфая.

— Ты уже пытался отправить его в Амархтон. Сам видел, что из этого вышло.

— Да, вышла неувязочка, — неохотно согласился Радагар. — Но теперь мы с тобой объединим усилия. Мы ведь, служим одной идее, не так ли? — Марк старательно избегал его взгляда, в котором жестокость переплелась с хитростью, а самолюбие — с глубокой идейной убеждённостью. — Наша с тобой цель — привести Мелфая к королеве Сильвире. Но вот незадача — он исчез. В Доме Гильдии его нет. Отсюда первый и главный вопрос: куда сейчас направляется Мелфай?

В голове мгновенно возникли недоверчивые мысли: что будет, если Мелфай попадёт в руки хитрого и жестокого секутора? Можно ли доверять королеве Сильвире, если у неё такие слуги?

Но на размышление и уклончивый ответ по какому-то диву времени не было. Тяготящий властный взгляд ударил в глаза — что-то подавило волю, принуждая чувствовать себя слабым, робким и нерешительным.

— Я не знаю, — ответил он, не поднимая взора.

— Но ведь догадываешься, верно? Ты разговаривал с ним, что-то советовал, в чём-то убеждал… Куда он ушёл?

В тяжёлом голосе Радагара послышалась угроза. Марк, чувствуя, что по его вине теперь может пострадать и неповинный Фабридий, спешно открыл рот:

— Я думаю… думаю, что он…

— Не говори ему! — вдруг выпалила сероволосая девушка с блеснувшими в глазах огоньками. — Это палач, хуже некроманта!

Длинноволосый дал юной магессе подзатыльник, чтобы та умолкла, но тут Радагар поднял палец кверху.

— О, я вижу, что о том, куда ушёл Мелфай, уже знают все, кроме меня.

Он поднялся со стула и, угрожающе распрямив могучие плечи, подошёл к девушке. Та затравленно замолчала, глядя на него исподлобья.

— Что ж, говори, раз вызвалась… Ну и чего молчишь? Думаешь, я не найду способ заставить тебя выговориться?

Марк сжался, не зная, что делать.

«Хорош посланник Сильвиры, нечего сказать! — забурлили мысли. — Стоит ли удивляться, что королеву ненавидят во многих землях Каллирои. Неужели ему всё позволено в этом городе? Жаль, что рядом нет Никты. Уж она-то что-нибудь придумала».

— Ну, знаешь ли, почтенный, это уж слишком! — заговорил Фабридий с пробудившейся смелостью. — Я не позволю устраивать допросы в моём доме! Немедленно отпусти девушку и уходи прочь, не то я позову стражу.

Марк выпрямился. Он был готов обнять старика за эти смелые слова. Теперь, обретя поддержку, которой ему так недоставало, он был готов противостоять жестокому секутору:

— Не думаю, что мелисские власти одобрят твой произвол, Радагар.

Но секутор обернулся не к Марку, а к старику. Лицо Радагара выражало неподдельным удивлением: с чего это вдруг жалкий книжник набрался столько дерзости?

— Почтенный архивариус, — произнёс он с видимым уважением. — Волей судьбы твой дом стал центром неких важных для всей Каллирои событий. И будь уверен: я не покину его до тех пор, пока не узнаю, куда и какой дорогой отправился Восьмой миротворец…

Внезапно секутор насторожился, к чему-то прислушиваясь. Затем молча дал знак длинноволосому шпиону проверить дверь. В тот момент, когда тот тихонько подкрался к двери, Марка окатил холод страшного предчувствия — как если бы на него вот-вот должна была обрушиться магическая атака.

…А через секунду — сильнейший удар, подобный крепостному тарану, вышиб дверь вовнутрь и отшвырнул длинноволосого в дальний конец гостиной, как тряпичную куклу. Марк стоял далеко, и невидимая волна только сбила его с ног, опрокинув на старого архивариуса.

— Что-о?.. — изумлённо выдохнул старик.

И только Радагар, спокойный и непоколебимый, как крепость, остался на ногах, выхватив неуловимым движением антимагический меч-фальчион.

На том месте, откуда секунду тому вылетели прочные двери, клубился чёрный дым, окутывая фигуру чародейки.

— Я ждал тебя, Амарта, — произнёс секутор с невозмутимым спокойствием. — Ты кралась за мной через весь город, выжидая, когда поблизости не будет стражников.

— Вот и выждала, — ядовито улыбаясь, прошептала чародейка. — Пришло время расплаты!

— Снова месть? Как ты предсказуема, Амарта! — ответил Радагар как будто с равнодушием, при этом неотрывно глядя чародейке в глаза. — Ты так же неисправима, как и твой свихнувшийся отец, и в этом твоя главная ошибка.

Амарта зло сдвинула брови. Чёрные космы были разбросаны в беспорядке по плечам, рука сжимала черно-магический жезл с наконечником в форме черепа.

— Хочешь ещё что-то сказать перед смертью, сильвирский цепной пёс? Говори, у нас есть три свидетеля, которые перескажут миру твои последние слова.

— Я не расположен к пафосным речам, Амарта. И к тому же я не собираюсь умирать. Об одном лишь сожалею: что ты отправишься в Гадес, так и не представ перед судом королевы Сильвиры.

— Судилище лицемеров? Верно, лучше уж вечное падение в Чёрный Провал! — прошипела Амарта, и зелёные глаза её загорелись. — А знаешь, о чём я жалею? Я жалею о том, что в Каллирое нет суда, где могли бы осудить тебя по заслугам. Жалею, что твой Спаситель — всего лишь выдумка, иначе небесная кара давно настигла бы тебя, святой палач!

— Надо же, сколько, оказывается, злобы может внушить один-единственный обруч антимага, — издевательски усмехнулся Радагар.

— Я пришла отомстить не за пыточный обруч, а за свою мать, за друзей и слуг, убитых и сожжённых в лесной усадьбе много лет назад. За свою боль и одиночество, за свою проклятую душу, которой теперь не найти покоя. Но больше всего, слышишь, Радагар, я жажду расплатиться с тобой за мерзкую ложь, за гнусный наговор на мою семью! Вам было мало просто убить их. Все эти годы вы, прихвостни Третьего миротворца, клевещете на мою семью, представляя их изуверами, а себя благодетелями! Многие воины Меча Справедливости раскаялись в своих преступлениях, но ты наоборот гордишься своими «подвигами». Ты и по сей день вспоминаешь сожжение усадьбы моей матери, как великое деяние справедливости. Ты падаль, Радагар. Ты уже мёртв, даже если выйдешь живым из нашего поединка, ибо во вселенной есть сила, которая тебя остановит!

Поднявшись на ноги, Марк ошеломлённо застыл, вспоминая историю о Третьем миротворце, принесшим в жизнь многих лесных чародеев боль и страдания.

…Маленькая черноволосая девочка с яркими зелёными глазами, исполненными ужаса… Отблеск пожара, отражающийся в этих глазах… Меч со стекающей по лезвию кровью…

Рождающееся Проклятие миротворцев…

«Так он один из них! — поражённо понял Марк. — Ближайший соратник Третьего миротворца, рыцарь Меча Справедливости!»

— Начинай, Амарта, — непоколебимо сказал Радагар, ничуть не задетый её речью. — Я не стану напоминать тебе о двух моих сёстрах, изнасилованных и зарезанных людьми твоего отца двадцать лет назад. Не стану рассказывать о моих друзьях, умерших под пытками магов Кольца Мести, которое возглавлял Эреб. Не стоит воспоминаний и храм, сожжённый лично тобой в Анфее вместе со старым священником. Не стоит, потому что ты не понимаешь и не хочешь понимать чужую боль, — голос старшего секутора раскалялся, клокочущие эмоции начинали пробиваться через железно-каменную броню хладнокровия. — Начинай, Амарта! Но перед тем как совершить последнюю в своей жизни глупость, скажи: есть ли у тебя хоть кто-то, кому можно будет передать весть о твоей храброй, но абсолютно нелепой смерти? Есть ли хоть один человек в этом мире, кому небезразлична твоя судьба?