Хозяйка смотрела на неё с осознанием собственного бессилия перед тёмной страстью, пленившей её воспитанницу.

— Если найдётся человек, который сумеет заглянуть в самую бездну твоего сердца… и полюбить тебя настоящую… — промолвила она словно в пророческом озарении. — …Царящая в тебе тьма будет рассеяна… и путы древней вражды, связывающие тебя, будут сорваны.

Вельма скривила губы:

— Спасибо, что пытаешься ободрить меня. Но я перестала верить в сказки ещё в день убийства моей матери. И если человек, о котором ты говоришь, и впрямь существует… то мне он не нужен. Меня устраивает живущая во мне тьма. И путы древней вражды уже давным-давно стали мне родными.

Марк сидел на полу своего древесного жилища с оголённым торсом, прикладывая ко лбу мешочек со снегом. В это же время Лейна умело обрабатывала его раны.

— Тонко, очень тонко, Никтилена, — проговорила она, размазывая по узкой полосе раны зеленоватую мазь. — Заживёт, даже шрамов видно не будет. Всегда поражалась, как у тебя это получается.

Никта стояла у входа, сложив руки на груди и вдумчиво глядя перед собой: ни на Марка, ни на Лейну, а как бы сразу на них обоих, как на целостную картину. Марк сидел к ней спиной и не мог её видеть, но после всего пережитого на высотах сельвы идеально чувствовал её присутствие. Её личность представляла собой единство неких противоположностей; если бы Марк был магом, он бы назвал это сочетанием стихий огня и воды. В прежней Никте, импульсивной и целеустремленной, был только огонь. Горячая, почти одержимая идея достичь своего призвания, взойти на пик своей славы, едва не погубила её когда-то. Они шли рука об руку как соратники, но их отношения не переросли ни в любовь, ни в крепкую дружбу. Марк рвался к своей цели, она к своей. И когда их пути пересеклись, внутренний скрытый конфликт перерос в открытую вражду.

Теперь он видел, в чём именно она изменилась за это время. Прежний огонь в ней не угас, а разгорелся ещё сильнее. Но теперь, направленный умиротворённым течением воды, он медленно влёк хранительницу к морю её мечты. Чем обернётся это тихое стремление, когда она будет в двух шагах от своей цели? Предугадать невозможно. Таинственность хранительницы стала ещё тёмней, в её словах, глазах, движениях Марк чувствовал второе дно — глубинный смысл, который она сама, наверное, не вполне осознаёт.

Марк не впервые поймал себя на мысли, что невзирая на всю неповторимость этой девушки, он никогда не смог бы её полюбить. Она создана не для любви и семейной жизни. Хотя… Интересно, каким будет тот человек, с которым эта лесная нимфа свяжет свою жизнь?

Светловолосая Лейна была полной её противоположностью. Мечтательная, но не слишком целеустремлённая, она была готова довольствоваться тем, что преподносит ей судьба, не жалуясь на неё и не прося многого. Она ни за что не хотела раскрывать истинные причины, по которым покинула родной дом и предпочла судьбу скиталицы, но эта тайна не делала её образ мрачным, как в случае с Никтой.

— Почему ты мне сразу не сказала, что моим противником будет Амарта? — спросил Марк хранительницу.

— Я сама узнала об этом только перед самым поединком. А там — не хотела тебя страшить ещё и этим.

— Убитый моим мечом чародей был её дядей — братом её матери. Странное совпадение.

— Было бы очень хорошо, если бы это оказалось совпадением. Но я уверена, что кто-то за этим стоит. Кто-то необычайно искусный как в магии, так и во владении мечом. И к тому же — очень быстрый в своём передвижении.

— Кто это может быть?

— Думай, Маркос. Это тот, кто хочет, чтобы ваша вражда с Амартой разгорелась вновь. Кто-то, кому очень надо возродить Проклятие миротворцев.

— Саркс? — тихо произнёс Марк.

— Саркс — это дух, он ничего не может без тела. Но… — хранительница взглянула на Марка с подозрением, будто в нём затаилось что-то чуждое и очень недоброе. — Саркс, скорее всего, способен знать твои мысли и переживания… и уж конечно твоё местопребывание. И передавать свои знания третьему лицу.

Марк невольно сжал приложенный ко лбу мешочек со снегом: по лицу пробежали сразу две струйки талой воды.

— Я не думал об этом. Это действительно возможно. И только одна магическая наука может установить с ним связь — некромантия!

— Верно. Но ни один некромант не сунулся бы в сельву, где его ненавидит всё сущее. Это кто-то… кто-то поистине необъяснимый!

Марк удручённо вздохнул.

— Если он действительно таков… то нам никак не уберечься от его ловушек.

— Даже если так… Сегодня ты доказал, что любую подлость врага можно обратить во благо. Благодаря Поединку Правды вражда между Лесным Воинством и лесными чародеями приутихнет. Ты, воин, сражающийся на стороне Морфелона, проявил уважение к их клану. Для притесняемых и презираемых лесных чародеев это очень важно. Скоро об этом поединке узнают другие кланы. Как знать, может быть, твой акт уважения станет сигналом для общего примирения.

— Хотелось бы верить, — промолвил Марк и тут, вспомнив, о своём намерении, поднял голову. — Теперь-то твои Старшие меня отпустят?

Никта улыбнулась: ободряющее влияние её улыбки передалось и Лейне, деликатно молчащей во время разговора. Она мигом подняла к подруге взгляд небесно-голубых глаз с горящей в них тягой к новым странствиям.

— Только не говори, что это дело касается только тебя и Маркоса! — с шутливой сварливостью проговорила плеонейка.

— Элейна… — мягко отозвалась хранительница.

— И что здесь я нужна больше, чем в вашем походе в Мелис! — добавила девушка настойчиво. — Ты забыла: мы связаны узами воительниц!

Никта перевела взгляд на Марка.

— Видишь ли, Маркос, мы с Элейной настолько сдружились за эти годы, что нас теперь не разорвать. Поверь, она хорошая помощница в походе…

— Да, конечно, конечно! — подхватил Марк тут же спохватившись, что слишком бурно выражает согласие.

Через три дня, закинув за спину вещевые мешки, Марк, Никта и Лейна отправились в путь. Кожаный доспех наёмника Дубового Листа, подпорченный в схватке у Раздорожной Таверны, после Поединка Правды пришёл в полную негодность: Марк разжился в Лесном Воинстве шерстяной туникой и зеленоватым матерчатым плащом. Лейна предпочитала путешествовать в холщовых штанах, плетёной жилетке и накидке из лоскутков зелёной ткани, подобных ивовым листьям. Хранительница оставалась верна своим длинным коричневым одеждам, прихватив в дорогу шерстяную накидку.

Прежде всего Марку предстояло наведаться в лагерь наёмников. Сотник Фест знал от Сурка, что его Подорлик находится в Лесном Воинстве, и Марк уже получал от него весточку с требованием вернуться в лагерь немедля, как только встанет на ноги. Лесной стрелок Береван, передавший весть, хмуро намекнул, что вряд ли морфелонский воевода позволит ему так просто покинуть лагерь и посоветовал вовсе не соваться в это «логово цепных псов Кивея».

— Получается, Лесному Воинству легче уживаться с лесными чародеями, чем с единоверцами из Морфелона, — поделился Марк мыслями с Никтой. — Давно вы так враждуете с морфелонцами?

— Многое изменилось с приходом к власти наместника Кивея, — ответила хранительница. — После долгого правления старого и немощного короля народ с восторгом воспринял приход решительного правителя. Кивея хотели короновать ещё прошлым летом, но он дал слово, что не примет корону до тех пор, пока не сломит упорство врагов в Спящей сельве. Это смелое обещание подарило ему новых приверженцев среди простого народа и лояльность самого влиятельного человека в королевстве — князя Радгерда, покровителя замка Сарпедон. Ходят слухи, что Кивей пообещал отдать Спящую сельву под его крепкую руку. Это будет самым страшным бедствием для этого края.

— Я уже не раз слышал о Сарпедоне и его воинах. Их боятся и ненавидят. Кто они вообще такие?

— При старом короле Морфелона Сарпедон не имел такой власти как сейчас. Это была боевая школа королевства. Рыцари Сарпедона были личной охраной короля, а стратеги — его глазами и разумом. Они составляли военные карты, проводили расследования в провинциях и распутывали заговоры. Нынешний наместник Кивей и его свита дали сарпедонцам бесконтрольную власть. Особенно отличился Сарпедон в подготовке Глашатаев Войны — эти и распространяют в войсках, городах и селениях слухи о мерзкой нелюди, подлежащей истреблению. Прикрываясь словами веры в Путь Истины, они учат людей видеть врага в каждом, кто живёт не так, как они. Прививают слепую веру в богоизбранность Кивея и в то, что каждый, кто выступает против него — враг королевства.