— Не может такого быть, Маркос! Не может быть, чтобы Спаситель призвал тебя в Каллирою только для того, чтобы передать Логос другому человеку!

— Я до сих пор не уверен, что… — Марк осёкся, передумав высказывать Никте сомнения по поводу своего прихода в Каллирою. — Видишь ли, у меня может быть иная миссия. Что если я должен стать проводником нового миротворца?

— Проводником? Как епископ Ортос? — Никта усмехнулась, даже не задумываясь над этой идеей. — Никто из миротворцев не служил проводником своему преемнику… Маркос, я не понимаю, что с тобой происходит? Ты с таким трудом нашёл меня, и я готова следовать за тобой, а ты вдруг решаешь передать символ миротворца другому! Ты устал от странствий?

Пожалуй, тут Марк мог бы без лукавства ответить «да». Он вспомнил то чувство, что родилось в нём под моросящими дождями в лагере наёмников. Он готов служить миротворцем, но служить в родном, милом сердцу пристанище, а не скитаясь по неприветливым королевствам и княжествам Каллирои. Чувствовать себя нужным, жить рядом с людьми, которые разделяют его взгляды и понимают его — вот, что ему нужно.

— Слово-книга! — приказал Марк, и Логос послушно превратился назад в книжный свиток. — Дело не в моих желаниях и решениях. Надо разобраться, существует ли ещё Седьмой миротворец или наступило время Восьмого. А потому этого Восьмого надо найти. И вручить ему книгу. Если Логос оживёт в его руках, значит, моя догадка верна… Так ты говоришь, он в Мелисе?

— Маркос, не горячись. Сейчас за сельвой все дороги заметены снегом. К тому же ты ещё слаб. Да и потом… — хранительница заметно смутилась. — Старшие Лесного Воинства ещё не решили насчёт тебя.

Марк раздосадованно всплеснул руками.

— Я же говорил, что никого не убивал! Да, я дрался с вольными охотниками, но даже если ранил кого-то, то не смертельно.

— Лесные чародеи не стали бы мстить за вольного охотника. Беда в том, что они утверждают, будто ты убил чародея Дальмара: он был очень влиятелен среди их кланов, его многие любили. К тому же он относился к тем разумным чародеям, которые выступали против войны с Лесным Воинством.

— Ага, он предпочитал захват заложниц, — хмыкнул Марк.

— Ты не понимаешь. Сторонники войны жаждут уничтожать селения морфелонских поданных. Вырезать всех жителей, как это делают солимы. Дальмар же хотел обойтись без кровопролития… Пойми, я не оправдываю его. Но тактика выселения, которую он предложил, удерживала сторонников войны от безумной резни. Что будет теперь, никому неведомо.

Марк отыскал какую-то тряпицу и завернул в неё книгу.

— Тебе виднее. Может, он и вправду был неплохим человеком. Но сути дела это не меняет. Я его не убивал. На моих глазах его ранили арбалетчики, но не смертельно… мне так показалось.

— Он умер не от арбалетных болтов, Маркос, — вздохнула хранительница. — Он был убит мечом. Твоим мечом.

— Что? Ну, этого точно быть не может! Моим мечом я бился с солимами и он оставался при мне, когда я упал. Кстати, ты не подобрала его?

— Маркос, когда мы с Лейной нашли тебя, рядом с тобой не было никакого меча. Твой меч остался в теле Дальмара. Кто-то добил его раненого. Пригвоздил к полу.

— Святые силы… Кто это мог сделать? — догадки, одна страшнее другой, забурлили в голове. — Неужели Сурок? Но почему моим мечом? Зачем ему это?

— Вряд ли это он. Когда мы пришли, он лежал с солимским копьём в ноге и орал от боли.

— Загадка. Нелепица какая-то. Кому понадобилось подставлять меня, если ещё неясно было, выживу я или нет? И ради чего? Морфелонцы меня за это убийство только похвалили бы, — Марк всё больше чувствовал нависшую над ним беду, которая быстро затемняла его только-только родившиеся планы на поход в Мелис. — Поговори со своими Старшими, Никта. И с теми чародеями, которые тебе друзья. Узнай, как мне доказать свою невиновность. Пусть созовут общее судилище или что-то вроде того.

Хранительница задумчиво глядела в окошко. Она думала, колебалась, возможно, даже боролась в каком-то своём внутреннем противостоянии.

— Такого понятия, как суд, в Спящей сельве не существует. Спорные вопросы решаются иначе… Хорошо, я поговорю со Старшими. Постараюсь что-то придумать. Ты пока набирайся сил. И тренируйся. Навыки боя на мечах тебе вскоре понадобятся.

— Хочешь сказать, что…

— И не вздумай сбежать! — не дослушав, строго приказала хранительница. — Ты должен уйти отсюда оправданным.

— Согласен. Спасибо, Никта, — Марк улыбнулся и хотел по-дружески обнять девушку за плечи, но она проворно увернулась и быстро вышла во двор.

По лицу проносились порывы рассекаемого воздуха. Марк отпрыгивал, уклонялся, парировал, уходил и контратаковал. Стиль Школы рыцарей юга ему нравился. В каждом движении её воспитанницы было какое-то благородное изящество, честность, желание победить, но победить без коварства и уловок, пусть это трудней и рискованней. Впрочем, она в них и не нуждалась: ловкость и почти акробатическое мастерство передвижений давали ей огромное преимущество перед сутулящимся и не слишком быстрым Марком. Марка спасала более разнообразная тактика действий. Особенно эффективными против Лейны оказались те приёмы, которые в Школе рыцарей сочли бы неблагородными.

— Эй, ты мне по пальцам попал! Это нечестно! — обиженно закричала девушка. Они сражались лёгкими деревянными палками, но и после них порой оставались синяки.

Марк виновато развёл руками, однако извиняться не было нужды, поскольку Лейна тотчас отыгралась, хлопнув концом палки его по лбу.

После нескольких тренировочных дней Марк окончательно освоился и чувствовал себя не хуже, чем до ранения солимским копьём, если не считать тупой боли в области шрама между рёбер. Ему нравилось проводить время с Лейной. Эта светловолосая девушка сохраняла веру в рыцарские идеалы, хотя, судя по всему, ей довелось пережить немало разочарований. Когда Марк оставался один, его начинало потихоньку одолевать смутное чувство, что ему не хватает её общества.

«Интересная девушка, — это было всё, в чём он смог признаться себе. — Надо будет узнать о ней побольше».

— Ты с детства училась бою на мечах? — спросил Марк, когда они отдыхали на поляне для тренировок.

Лейна усмехнулась, тряхнув головой: набежавшие с деревьев капли талой воды разлетелись брызгами с её растрёпанных волос.

— В нашей Плеонии девушки не дружат с оружием. У нас принято считать, что девушка-воительница — оскорбление мужчин. Эти традиции сохранились и среди наших переселенцев на юге Каллирои. Я и представить себе не могла, что однажды возьму в руки меч. Я увлекалась танцами и цирковыми трюками.

— Вот оно что! Это заметно по твоим движениям. Значит, это суровый юг Каллирои сделал из тебя воительницу?

— Да, а ещё мой отец, который всю жизнь хотел сына, а Всевышний наградил его тремя дочерями. Он был знатным морским воителем и крупным землевладельцем в Плеонии, но после переселения потерял всё. Осталась только воинская честь. Он научил меня стрелять из лука и постоянно брал на охоту. Охоту я не любила. Особенно в южных степях, где мало дичи. Однако отец настойчиво хотел сделать из меня воительницу.

— А чего хотела ты?

— Я любила сады и виноградники, мечтала, что когда выросту у меня будет большой дом, окружённый огромным садом. И так, чтобы из окон было видно озеро, а за озером — виноградники. В Плеонии меня с трёх лет брали на уборку урожая винограда. После переселения на побережье Южного моря я всё время просила родителей, чтобы мы переехали в Цветущую долину Анфею. Я много слышала о ней. Но отец жить не может без моря. Мы с мамой не смогли его уговорить.

— Ты так и не получила своего сада, а отец таки сделал из тебя воительницу, — подметил Марк.

— Чтобы отец не сделал из меня воительницу или, хуже того — кормчую боевой ладьи, мама хотела поскорее выдать меня замуж. Даже жениха подыскала, — девушка рассмеялась.

— И чем это закончилось? — осторожно спросил Марк.