За спинами Автолика и Калигана шагали двое. Низенькая девушка, голову которой покрывал льняной платок, какой носили девушки из семей ремесленников и худощавый белобрысый паренёк. Автолик не видел Флою года три, и сегодня ему сразу бросилось в глаза насколько сильно она изменилась. Её волосы, закрывающие густой чёлкой лоб, были выкрашены в тёмно-фиолетовый цвет — в Амархтоне это служило знаком того, что девушка посвящена своему делу и с нею лучше не заигрывать. Минуло время, когда она, весёлая и задорная, беззаботно трепала языком, выражая всё, что думает и чувствует. От неё прежней остался только весёлый блеск в глазах — то единственное, что она не может замаскировать, когда ей нужно выдать себя за коренную амархтонку. У амархтонских девушек не бывает такого блеска в глазах. Они часто улыбаются и хохочут, но смех их — не звонкий и не грубый, а какой-то приглушённо-томный, который выражает удовлетворение, но не весёлость.
Ученики шли почти налегке, но сам учитель-следопыт тащил на спине большой заплечный мешок, не доверяя никому ценное снаряжение. Трижды группа привлекала внимание городских патрулей и трижды стражники, едва разглядев лицо старшего следопыта, почтенно кланялись.
Автолик знал, что ближе к полночи исчезнут и патрули. Незадачливый путник, оказавшийся посреди ночи на пустынных улицах, будет предоставлен самому себе. Было слышно, как щёлкают засовы дверей, хлопают тяжёлые ставни. Если на первых этажах имелись окна, их защищали толстые решётки. То тут, то там на дверях виднелись защитные обереги, причём многие — явно чёрно-магического толка.
— Надо же, в Выжженных землях тёмную волшбу запретили, а тут оставили, защитники веры вы наши, — съязвил Автолик. — У нас в Мелисе управители — жульё на жулье, но они такого не потерпели бы. Да и серые наши мигом бы шум подняли.
— В Сумеречном городе тёмная волшба тоже запрещена. Но безделушка на дверях — ещё не повод вламываться в дом и бросать хозяев в тюрьму.
— Эта безделушка могла быть создана ценой чьих-то страданий.
— Так что теперь: уничтожить её ценой страданий других? — похоже, Калигану не нравился начатый разговор. — По указу королевы, храмовые служители ходят от дома к дому, разъясняя горожанам истинную причину бедствий, а заодно и природу тёмной волшбы.
Автолик хохотнул с притворным удивлением.
— Поверить не могу! Грозная владычица юга, победившая могущественного теоита, полагается на армию бродячих проповедников!
— Не паясничай, дружище. Сильвире сейчас и впрямь нелегко.
— Хм, звучит так, будто нам с тобой живётся сытно и вольготно. Брось, Калиган, не выгораживай свою владычицу, от меня-то чего тебе таить? Я ж не враг сиятельной королевы. Скажи прямо: слабеет Сильвира?
— Нет, не слабеет, — бросил Калиган, будто ему было лень отвечать на подобный вопрос. — Но сам чувствуешь, что с ней что-то происходит. Эти три послевоенных года её вымотали. Она освободила Амархтонское Королевство от власти Хадамарта, но оказалась не в силах освободить его от давней болезни. Она многое изменила в жизни амархтонцев, некоторые провинции и вовсе из праха подняла. Да и Идеи Восстановления многим помогли. Однако сам Амархтон так и не воспрянул к новой жизни. Тучи равнодушия не рассеялись. И это Сильвиру очень сильно угнетает. Она по-прежнему холодна и расчётлива, но в её действиях — всё меньше осторожности. Её безрассудный риск собственной жизнью начинает меня пугать. Слышал о схватке на Площади Обелиска Скорби?
— Рассказывали. Не понимаю, как она чашников не разнесла после этого! Рыцарское великодушие?
— Скорее уж аделианское милосердие. Которое она проявляет к врагу куда чаще, чем позволяют обстоятельства. Причём свои подданные подобного милосердия от неё могут и не дождаться. Помнишь Тебиана?
— Это тот, что главой Криптии был?
— Он самый, незадачливый предшественник Теламона, — Калиган заговорил шёпотом, чтобы его не услышали идущие позади Аргомах и Флоя. — Сам понимаешь, тёмные, когда допрашивают пленников, ничем не брезгуют. А Сильвира стоит на своем: «сведениям, добытым путём пыток, доверять нельзя». Ну, Тебиан, мясник ещё тот, недолго мучался вопросом, как обойти запрет королевы. Очень скоро у Криптии появился отличный способ развязывать языки шпионам тёмных, не прибегая к пыткам.
— Как это? — удивился Автолик. — Поделись секретом.
— Под Аргосом есть один глубокий-преглубокий подвальчик с глухими стенами — что-то вроде каменного мешка, только побольше. По следам магических ингредиентов и иссохшим костям, можно сказать, что бывшие хозяева Аргоса пытались использовать там некромантию в качестве средства для допросов. Словом, стоило Тебиану просто оставить в этом подвальчике на ночь эдакого упрямца из пленённых выкормышей Тёмного Круга, как наутро тот начал выдавать такие секреты, за которые свои же тёмные его бы на кусочки порезали. Единственное, чего бедняга рассказать не смог, так это того, что с ним в подвальчике происходило. При одной мысли трястись начинал и блеять, как овца. Вот Тебиан и возрадовался, что нашёл такой действенный и бескровный метод. Сильвире он, ясное дело, ничего не докладывал, но слух до неё всё равно дошёл. И как думаешь, чем вознаградила она Тебиана за проявленное усердие? — Калиган мрачно глянул из-под капюшона. — Королева приказала ему лично провести одну ночь в этом подвале, дабы «убедиться, что признаниям допрашиваемых, после такого приключения, можно доверять».
— Славно. Одобряю. Никогда не любил этих скользких типов из Криптии, — закивал Автолик. — И что же он, выполнил приказ?
— А что ему оставалось? Выполнил. Только после этого нести службу главы Криптии уже не смог. Спешно уехал в своё имение в Анфею, едва ему это позволили. Вот с тех пор и стоит подвальчик без дела.
— И что, удаётся кому-то язык развязать одними уговорами? — хмыкнул Автолик.
— Мелкая сошка — да, таким много не надо. Правда, таковые и мало полезного расскажут. А вот кто покрупнее… Поймали мои одного тёмного в подземельях. Пытался лазейку во дворец найти. Опытный маг. Долго выслеживали, боялись спугнуть. Двое моих жизнями поплатились за его поимку. И вот, сидит он уже третий месяц у нас в темнице, и хоть бы имя своё назвал. Молчит и молча посмеивается. Зато от еды не отказывается, жрёт за двоих.
— Да, поесть-покушать они любят, — согласился Автолик. — Гляди, темнеет-то у вас как!
Темнело в Амархтоне раньше, чем в его окрестностях. В окнах загорелись лампады. Тусклый свет горел и в ночных трактирах, откуда задержавшиеся посетители не высунут нос до самого утра. Зажигались свечи в городских приютах — единственное укрытие для ночного путника, если, конечно, кто-то из служителей Идей Восстановления решится отворить двери.
— Идеи Восстановления, — проговорил Автолик, глядя на массивные ворота городского приюта, над которыми висело знамя Храма Милосердия — белое полотнище с изображением лика Спасителя. — Сильвира готовится к судьбе матери-настоятельницы? Я слышал, уйма денег идёт на эти её Идеи. А вот какой прок от них, никто толком сказать не может.
— Помощь нищим семьям. Опекунство над брошенными детьми. Забота об одиноких стариках. Приюты и храмы. Купальни исцеления, — монотонно перечислил Калиган.
— Ну, это и в нашем развращённом Мелисе есть. Причём, с доброй воли не только аделиан. Власти мелисские тоже любят выставить напоказ свою заботу о народе.
— Всё, что напоказ — в Амархтоне быстро умирает. Идеи Восстановления — это не просто помощь страждущим, а тактика борьбы против главного врага. Того, который над нашими головами нависает, — Калиган указал взглядом на тёмные амархтонские тучи. — Равнодушие. Вот наш главный враг.
— И ты веришь, что эти чары когда-нибудь спадут?
— В Сумеречном городе их власть отступает, правда, уж очень медленно. Никто не берётся пророчить, сколько ещё лет борьбы нам с ними уготовано.
Калиган явно не хотел договаривать, что эта борьба может затянуться на долгие десятилетия, а то и на века. Впрочем, Автолик и сам знал правду. Принести в город свободу от ига Хадамарта было тяжело. Но куда тяжелее оказалось убедить людей, что им эта свобода нужна. С провинциями было проще: там люди хотя бы видели солнце и звёзды над головой. Но все селения и города королевства были духовно связаны с Амархтоном, а его влияние на них было решающим во все века.
