Задумка удалась! Марк заорал что-то неразборчивое, бросаясь с выхваченным мечом на первого солима, и с ходу выбил из пальцев врага деревянный крючок. Без своего захвата нелюдю осталось только отпрыгивать и вертеться, спасаясь от свистящего меча, пока Марк не задел кончиком меча его боковой глаз. Солим издал не то скрип, не то стон и спешно бросился в чащу.

Остальные враги быстро перебегали с места на место, окружая Марка со всех сторон. Их оставалось восемь, и все они сжимали короткие копья, крючки или острые серпы. Последние казались наиболее устрашающими, хотя Марк, по прошлому опыту, знал, что опасаться нужно прежде всего их копий.

Порождения сельвы не нападали. Противник им попался необычный и непонятный, не похожий на обычных воителей в тёмно-зелёных плащах, с которыми им доводилось иметь дело. Наконец они замерли в широком полукруге, выжидая: что теперь предпримет этот странный человек? Смотрели без той извечной злобы, которую излучают на людей глаза даймонов, и без презрения, с каким глядят на жалких смертных более древние сущности. В зрачках одноглазых существ было что-то сродни любознательности, и, если бы не сокрытая в уголках среднего глаза тяга к убийству, можно было бы предположить, что эти создания просто изучают человека как редкий интересный вид.

Марк тоже их изучал, воспользовавшись передышкой, подаренной ему врагами. Судя по удаляющимся звукам, отряд с девушками уходит в лес. Хвала Всевышнему, значит, Сурок таки внял «угрозе» Марка! Пятёрка солимов преследует уходящий отряд, но это не страшно: они будут лишь следить за беглецами и передавать сигналы остальным. Впятером они не решатся напасть на отряд. Но вот когда подоспеют остальные восемь…

«Значит, надо постараться, чтобы их осталось не восемь, а хотя бы четыре. Лучше, чтобы никого не осталось, но это, увы…»

Марк похолодел. Только сейчас, когда его покинуло ужасающее бремя ответственности, переложенное им на плечи Сурка, он понял в какую страшную топь загнал самого себя! Думая только о том, чтобы спасти своих людей, спасти девушек, он не предусмотрел пути отхода для себя. Вернее, предусмотрел, но отступление в Раздорожную Таверну уже не представлялось возможным.

«Кто теперь мне поможет, кто прикроет?! Сурок, Сурок! Не мог же он оставить меня наедине с безжалостными убийцами?! Да, я сам ему это приказал, но… но разве… разве он?..»

Марк почувствовал себя ввергнутым во тьму вечного одиночества. Неужели его новому пути суждено оборваться здесь, на лесной поляне? «Седьмой миротворец пал вблизи Раздорожной Таверны» — так напишут в летописи? Как же новая миссия, новая ступень призвания!

«Хватит страшиться, миротворец! Ты ещё не лежишь умирающий, а пока в твоей руке меч — твоя судьба и твой путь в твоих руках. Только в твоих! Ибо на помощь свыше ты можешь рассчитывать только тогда, когда сам сделаешь шаг к ней навстречу».

А на это нужна отвага. Подобная той, что требуется для прыжка через пропасть. Прыжка, на который при мирных обстоятельствах не согласится ни один человек.

Марк сорвал со спины плащ и обмотал им левую руку. Щит он потерял, но он сейчас и не нужен. Бой будет стремительный — на скорость, на ловкость. Прорезанный шлем западал на глаза — пришлось сбросить и его. Важный доспех, но от удара копья всё равно не спасёт.

Солимы по-прежнему не нападали. Святые небеса, чего же они ждут?! Впрочем, куда им спешить, они передвигаются по лесу втрое быстрей отряда людей, которые к тому же наверняка обременены ранеными. Марк чуть вытянул левую руку вперёд, чуть согнул колени, а меч поднял острием вперёд на уровне глаз. Стойка хранительницы секретов Никты — так она концентрировалась перед схваткой, очищая мысли и чувства, и тем самым побеждая врага ещё в уме, до того как скрестятся мечи.

Познав в своё время суть пути воина, Марк глубоко осознавал, что в бою против этих противников недостаточно сухого умения владеть мечом. Сила должна проистекать из его сердца, наполняя сталь меча победоносной силой. Необходимо пробудить силу тех жизненных потоков, которые являются его истинной жизнью. Но что это за сила?

Сила самопожертвования? Он ведь пожертвовал собой, чтобы спасти других? Нет, это ложный путь. Он спасал себя от нестерпимой ответственности, только и всего. И если начнёт думать о собственном величии, ничего хорошего из этого не выйдет.

Тогда можно взять силу из горящего в нём огня призвания, утвердившего его когда-то на пути миротворца… Но та том ли он пути сейчас? Какой из обетов миротворца он выполняет ныне, убивая существ, которые и не даймоны вовсе?

«Только не стой просто так, не теряй бесценные секунды, миротворец Маркос! Не время осторожничать с выбором силы…»

Остаётся одно: уйти, раствориться в неистовой пляске меча, забыть своё прошлое, забыть все надежды и стремления, превратиться в уничтожающий бич, сотворённый лишь для одного боя. Представить и, если возможно, дать себя поглотить этому убеждению. Убеждению, что он создан Творцом исключительно для этого мига, для этих взмахов, ударов и прыжков, что это и есть его истинная жизнь, истинный смысл…

«Слияние души и клинка». Стиль очень древний и сложный. И, как предупреждал учитель Калиган, очень опасный: как для врагов, так и для того, кто его использует. Ибо в стремительном танце меча можно настолько забыться, что возврат в сознание будет уже невозможен. Человек будет кружиться на месте, витая и борясь с воображаемым врагом, час за часом, пока истощённое тело не рухнет замертво.

Но опасность таилась не только в потере реальности. Слиться душою с клинком означало, что кроме одного-единственного боя для человека не осталось в жизни никакого иного смысла. На минуту, конечно, но расплата за эту минуту порой бывала очень жестока.

Марк изменил положение меча, подняв его над головой остриём вверх.

«Надо начинать… Восемь солимов! Какое безумие! Они убьют меня. Их копья длиннее моего меча… любому из них ничего не стоит зайти мне в спину…»

— Маркос, держись! Я иду к тебе!

Сурок! Сердце радостно забилось. Хвала Всевышнему, он вернулся! Передал командование кому-то из своих людей, а сам пошёл выручать друга Подорлика из беды!

Солимы всполошились. Двое из них тотчас бросились в сторону Сурка, и Марк, не упуская свой шанс на внезапность, ринулся в атаку, швырнув перед собой скомканный плащ. Тут же он почувствовал, как его плащ пронзают два наконечника и, крутанувшись на ходу, зашёл сбоку, где враг его не ждал. Меч с разворота обрубил деревяшку солима, которой тот попытался захватить клинок, и глубоко резанул по шее. Не глядя на поражённого врага, Марк метнулся к другому, нанося череду выпадов. В этот миг он и впрямь забыл обо всём, и лишь отточенные с помощью учителей и битв навыки напоминали о прошлом.

Вот колющие выпады принца Афарея! А вот вихревидный изворот Никты — по спине солима прошла длинная полоса зелёной раны, которая хоть и не убьёт нелюдя, но вдвое уменьшит его прыть. Вот полосующий удар Автолика — ещё один враг ранен в обе руки. А вот обманный взмах Калигана — прыжок, подсечка — подрубленная нога солима гнётся под его телом, меч рубит по затылку, рассекая его почти надвое…

…Но тут Марку пришлось завертеться волчком, едва спасаясь от молниеносных выпадов коротких копий и росчерков серпов. Враги, а их оставалось четверо, поняли его тактику и обрушились на него все вместе, окружая и нанося удары почти одновременно. У Марка не оставалось ни единого мига для контратаки. Меч свистел, отбивая выпады, ноги мелькали как у мчащегося оленя, но никакой ловкости не хватало. Он пропускал удары. Серп трижды задел его кольчугу, вспарывая её как разделочный нож рыбью чешую — счастье, что под кольчугой был толстый стёганый жилет. Копьё пробило лёгкий кожаный набедренник, вошло в плоть, вызвав сильное жжение.

Навалилась паника. «Слияние души и клинка» в исполнении Марка оказался приёмом очень далёким от совершенства. Сейчас сгодилась бы сила любого жизненного потока, но чтобы наполнить ею свою кровь — нужна секунда, а её-то у Марка и нет. Им овладело то жуткое, предсмертное состояние, которое охватывает воина, почувствовавшего и осознавшего, что он проиграл бой и до смерти ему остался один миг…