Мелфай всегда с огромным вниманием слушал уроки архимага Кассиафата. Он старался не только запомнить каждое слово, но и вникнуть в его смысл как можно глубже. С недавних пор он стал замечать, что чем глубже он понимает архимага, тем лучше у него получаются заклинания, тем свободней движется в нём поток магических сил. Ему постоянно приходилось осаживать себя от преклонения перед этим человеком, памятуя его же слова, что нельзя признавать над собой какие-либо авторитеты, кроме собственного разума.

В первый месяц Мелфаю было нелегко прижиться в этом огромном и шумном замке. Как ученику, не имевшему своего дома в Мелисе, ему выделили здесь вполне пристойную комнату. В Доме Гильдии была и школа магов, и высший совет, и огромная библиотека, и алхимическая лаборатория.

Этот мир его и пугал и манил. Мелфай чувствовал, что влез в очень скользкое сообщество, правил которого он не знает, а следовательно — вынужден полагаться лишь на покровительство своего благодетеля Яннеса. Это было неприятно. Мелфай с детства был свободолюбив.

«Ничего. Я пройду это испытание. Меньше года учёбы — и я стану магом! Получу свой личный посох. И тогда со мной начнут считаться. И тогда я отправлюсь на юг — к пророку Эйреному. Маг-миротворец!»

Прежняя мечта подбадривала Мелфая. Его опасения, что Школа серых магов может приглушить в нём зов к своему призванию, не подтвердились. Наоборот, жажда поскорее отправиться на юг возрастала.

С Яннесом он виделся почти каждый день. Этот маскирующийся под старика парень стал его постоянным спутником и приятелем. Мелфай часто спрашивал его обо всём, чего не понимал, и Яннес доступно растолковывал ему самые мудрёные речи архимага и других учителей.

— Я не совсем понимаю этой идеи об относительности зла: мол, зла как такового не существует, а то, что люди называют злом — всего лишь понятие в их умах, — признался как-то Мелфай. Воспитанный в традициях Пути Истины, он с трудом воспринимал слова Кассиафата о том, что абсолютного добра или зла не существует, а вся мораль должна сводиться к свободе человека от запретов. — Я понимаю, можно говорить об относительности зла, причиняемого, скажем, разбойниками — в конце концов, кого-то из них можно оправдать тяжёлым прошлым и бедностью. Но взять, к примеру, магию крови: если какой-то маг, вздумавший воспользоваться этой страшнейшей из магий, отнимет у матери ребёнка и принесёт его в жертву — разве такое зло может быть относительным?

Яннес с мудрым видом кивал своей стариковской бородкой. Всегда, прежде чем дать ответ, он внимательно выслушивал Мелфая.

— Видишь ли, друг, твой пример действительно ужасен, но ужасен лишь по той причине, что нам вбили в голову, что это ужасно. На самом же деле, то, что кажется нам злом, с точки зрения незамутнённого разума, злом не является. Иными словами, утверждение «магия крови — это зло» на деле означает «мне не нравится магия крови». Люди сами, по собственным пристрастиям окрашивают слова и дела других людей в чёрные или белые краски. Кому-то не нравятся мелисские сладости, кому-то — магия крови. Кстати, кровавые жертвоприношения — не редкость в Амархтоне. Даже сейчас, когда город под протекторатом Сильвиры. Причём люди добровольно кладут на жертвенник своих детей и вовсе не считают это злом. И никакие запреты изменить этого не могут.

— Это так, но как же назвать убийство ребёнка, если не абсолютным злом? Да и будь я свидетелем такого ритуала, разве прошёл бы я мимо, рассуждая, что каждый волен поступать по собственному пониманию добра и зла?

— Ты бы не прошёл мимо, Мелфай, и поверь, я бы не прошёл тоже. Но подобное нас возмутило бы лишь из-за наших убеждений, а отнюдь не из-за каких-то принципов всеобщей морали. Однако представь на мгновение, что ритуальная смерть этого ребенка необходима, чтобы спасти город, где живут тысячи других детей. Уже сложнее, не так ли? А представь, что законы твоей страны разрешили кровавые жертвоприношения! И подобное стало происходить повсеместно. Конечно, ты, как и многие другие, возмущался бы подобным, может быть, даже боролся бы с этим. Но постепенно, когда все вокруг твердили бы, что в жертвоприношениях нет ничего предосудительного, поверь мне — ты бы изменил свое мнение. Через год, два или двадцать-тридцать лет — какая разница? Однако, если допустить невероятное, что ты остался стойким и не смирился с обычаями общества до самой старости, то мировоззрения твоих детей и внуков уж точно сольются с общим мнением. Опять-таки, зло тебе кажется злом, потому что так тебя научили законы и предписания. Нравственные понятия, такие как добро и зло, были созданы лишь для того, чтобы управлять людьми. Вознесись над ними, поднимись над всеми запретами, в том числе и над запретами твоего рассудка, и увидишь, что в действительности никакого добра и зла нет. Есть только сила. Сила и знания. Кто обладает ими, тот и толкует другим, что добро, а что зло. Как, например, чёрные маги или аделиане… А есть и те, которые просто уважают право каждого человека создавать собственную мораль и совершенствоваться, постигая новые и новые глубины… Это я о нас, серых магах, если ты не понял.

Мелфаю не возбранялось выходить из Дома Гильдии в дневное время, однако ещё ни разу ему не удавалось выйти в город в одиночку. Яннес постоянно составлял ему компанию, а если не он, то кто-то из старших учеников. Яннес объяснял это тем, что Гильдия серых магов очень ценит новых учеников, а Мелис — город небезопасный. Молодого волшебника могут подстеречь и ограбить, рассчитывая, что у него в карманах полно золота, а то и просто побить из зависти. То, что множество простолюдинов и впрямь питают к магам острую зависть, Мелфай и сам знал, но всё равно этот пристав казался ему странным и ненужным.

Пока он однажды не ощутил за собой слежку. За месяц учёбы Мелфай овладел начатками поисковой магии. Этот предмет ему давался легче остальных, наверное, сказалась его врождённая способность ощущать, когда за ним кто-то наблюдает. Изучив на одном из уроков заклинание обнаружения — нехитрый магический приём для выявления слежки, Мелфай решил попытаться узнать, кто же за ним следит.

При первой же попытке применить заклинание он почувствовал на себе чужой взгляд. Случилось это в лавке магических ингредиентов, куда он зашёл однажды с одним из учителей. Как необеспеченный ученик он выполнял мелкую работу по Дому Гильдии, за что получал карманные деньги. Уловив чужой взгляд, Мелфай тут же выглянул из лавки, надеясь увидеть в толпе лицо любопытного наблюдателя. Однако тот, кто за ним следил, был гораздо опытнее в таких делах и мгновенно скрылся.

В другой раз Мелфай почувствовал этот взгляд, когда впервые использовал силовое заклинание на уроке во внутреннем дворике замка. Учитель боевой магии тщетно пытался заставить его сконцентрировать внутри себя поток текущей силы и выпустить его посредством заклинания через учебный магический посох. «За мной наблюдают откуда-то сверху», — почувствовал Мелфай, однако, подняв глаза, убедился, что на карнизе крыши сидит только маленькая зеленоватая птичка.

На третий раз ему повезло больше. Это произошло на берегу Лазурного залива, где он с другими учениками практиковался в своей любимой поисковой магии. На сей раз чужой взгляд следил за ним из сухих зарослей тростника.

Мелфай решил быть хитрее. Он сделал вид, что всецело поглощен уроком — их учили проникать магическим взглядом на дно залива и созерцать его как на своей ладони. Эта наука служила и незаменимым навыком кладоискателя, так как на морском дне можно увидеть много чего интересного, и основой для изучения более сложных формул поисковой магии. Сконцентрировавшись, Мелфай резко обернулся и бросил своё чётко сплетённое заклятие поиска в тростниковые заросли. Тот, кто там был, отразил его заклятие ловко и бесшумно — настоящий маг! И всё-таки кое-что Мелфай успел заметить.

Яннес тут же оказался рядом, не иначе как уловив его заклятие.

— Кого ты видел? — напрямую спросил он, догадавшись о произошедшем.

— Женщину, — тихо проговорил Мелфай. — В тёмной мантии, лица не разглядел. Она следит за мной. Её присутствие я уже не раз ощущал. Что ей от меня нужно?