Первая — это сторонники Четвёртого миротворца, воины-маги, обученные кланами белых магов боевой магии. Вся их магия обернулась против них и против других воинов Ликорея. Хадамарт в тот день с демонстративной гордостью показал, что никакая магия ему нипочём. Воины-маги горели заживо, как живые факела. Рыцари короля пытались им помочь, но это привело только к новым потерям и смятению. Белая магия обратилась в магию смерти.

Вторая — это доверчивость Ликорея, поручившего главный в этой битве манёвр четырём южным князьям — предателям, которые уверяли короля в своей преданности, а на деле давно мечтали о его свержении. В решающий момент, когда Ликорей дал им сигнал атаковать фланги Хадамарта, они попросту развернули свои войска и покинули битву. Архидаймоны Хадамарта, заранее зная об их предательстве, тотчас бросили все силы на рыцарский корпус Ликорея, отрезав его от остальных сил южан. Увидев, что король в окружении, а войска четырёх князей отступают, королевские воины дрогнули. Многие бросились бежать. Иные остались, чтобы умереть со своим королём. Исход битвы был предрешён.

Те немногие из рыцарского корпуса, кому посчастливилось выжить в этом бою, а в их числе был и Четвёртый миротворец, потом говорили, что у Ликорея не было шансов спастись. Сильвира не верила. Она знала, что даже в полном окружении он не был обречён. Предательство отравило его душу. И бился он уже не для того, чтобы выжить, а чтобы умереть.

«Если бы я была хорошей женой, если бы чаще проявляла ту нежность, что испытывала к нему, если бы с восторгом и страстью бросалась ему на шею, когда он возвращался из походов, не думая об этикете и болтливых придворных! О, если бы я была такой! Он бы вспомнил обо мне в тот миг, он бы почувствовал, что не сломлен, что у него есть ради кого жить!»

Она прожила в замужестве с Ликореем чуть больше года. Никого после него у неё не было. Женихов напрашивалось много, но вскоре, когда в её непоколебимом решении остаться вдовой убедились все, поток «влюблённых рыцарей» иссяк.

Ликорей не погиб бесследно. Если бы не его смерть, Сильвира не закрылась бы в храме на сорок дней и ночей, не достигла бы озарения, не встала бы на путь, изменивший её судьбу. Путь, превративший изнеженную дворцовую принцессу в предводительницу непобедимого войска, освободившего треть Каллирои от разгула захватчиков.

— …Но, кроме того, мы будем вынуждены биться с Хадамартом на его земле, где он силён и могуч, — продолжал Тибиус, убеждённый, что королева внимательно слушает его тактические рассуждения.

Но Сильвира услышала только последнюю фразу.

— Это не его земля! Тёмная долина Нерея — это край диких племён пахарей и скотоводов, никогда не враждовавших ни с прежним, ни с нынешним Амархтоном!

— Но эти племена могут восстать против нас.

— Значит, нужно прийти на их землю так, чтобы они не приняли нас как врагов. Этеокл! Тебе предстоит вернуться в Южный Оплот, собрать своё войско «степных орлов», подготовить корабли и быть готовым выдвинуться по первому моему сигналу. Тибиус: войско Сумеречного города должно быть готово к походу через неделю. Распорядись, чтобы отозвали когорты с побережья. Объяви сборы в Анфее и в предгорьях. Пелей. Сколько ополченцев можно собрать из горожан Сумеречного города?

— Тысячу-две… три, если поднапрячься, но не больше, — развёл руками политарх. — Однако позвольте спросить, сиятельная королева, зачем вам необученные рекруты, которые и копья в руках держать не умеют?

— Кто-то должен оставаться в городе.

— Помилуйте, сият… — Пелей поперхнулся и зашёлся кашлем. — Вы что же, хотите забрать всё войско из Амархтона? Да тёмные только того и ждут!

— Мне потребуются все наши войска в Тёмной долине. Когорта Мегория останется в Мглистом городе, чтобы сдержать чашников, если те задумают бунт. Тёмный Круг, скорее всего, будет выжидать, чем закончится наша схватка с Хадамартом. Если же нет, то Аргоса ему всё равно не взять. Об этом позаботишься ты, Пелей.

Градоначальник вернулся на своё место, озадаченно потирая острый подбородок. Королева окинула всех присутствующих суровым взглядом:

— Итак, прежде чем моё решение будет скреплено печатью и станет указом, я спрашиваю каждого, кто удостоился чести присутствовать на этом совете: кто думает иначе? Кто против того, чтобы встретить Хадамарта в Тёмной долине?

Медленно, как тяжёлое осадное орудие, взгляд королевы обвёл весь тронный зал, задерживаясь на взволнованном лице каждого советника, каждого военачальника и сановника. Многие, встречаясь с взглядом владычицы, виновато опускали взор или разглядывали её жемчужное ожерелье, чтобы не смотреть в глаза. Несмотря на то, что королева Сильвира слыла милосердной правительницей, в тех вопросах, что касались войны, её приближённые проявляли крайнюю осторожность. В отличие от своего покойного отца Сильвира не была сторонником публичных казней, но ссылка в проклятое ущелье Шарат — высшая мера наказания в Южном Королевстве — была ничем не лучше, а по слухам, даже хуже любого вида казни.

— Я жду, почтенные. Говорите, потому что через минуту мои слова станут указом, и всякий, кто осмелится выступать против прямой битвы с Хадамартом, будет назван мятежником.

Наученная горьким опытом, Сильвира знала, как выбить почву из-под ног всем противникам её решительных действий. Возражений не последовало. Отпущенная на обдумывание минута растворилась во всеобщем безмолвии.

— Итак, исходя из вашего молчания, я заключаю, что вижу перед собой только сторонников схватки с Хадамартом в Тёмной долине, — лицо королевы просветлело, глаза её прибрели яркое горение, подобное тому, что вспыхивает в очах каждого полководца, для которого поход и битва стали родной стихией, а стены родного дворца — тоскливой тюрьмой. — Что ж, готовьтесь, почтенные друзья! Путь открыт и зов слышен. Нам предстоит битва не легче Амархтонской. На сей раз мы одни: нет времени призывать ордена и убеждать союзников. Впереди враг, который гораздо сильнее нас. Позади — враг скрытый, но не менее опасный. Мы отправляемся в поход, из которого можем не вернуться, а можем вернуться и застать город, за который было пролито столько крови, в руках врага. Но можем и вернуться с победой! И войти в Амархтон через Западные врата, потому что Тёмный Круг не решится нам противостоять без своего покровителя. Город будет воссоединён. И тогда мы вновь назовём его Геспероном — Городом Вечерней Звезды. Ради этого стоит жить. Ради этого стоит умереть. Это наш путь и наша судьба. Да свершится воля Всевышнего!

— На земле и в сердцах! — хором ответили советники, военачальники и сановники.

Совет воодушевлённо поднялся на ноги. Речь королевы оказалась именно тем, чего ждали все в напряженном молчании: и сторонники, и противники эпохального решения. Да, пока жива владычица, есть во имя чего бороться и на что надеяться.

«Саркс не уничтожен. Его невозможно уничтожить. Греховная страсть живёт внутри, несётся по кругу и вертится вокруг самой сердцевины моего „я“. Она сжигает время, сжигает светлые мечты и намерения, сжигает сама, без моей помощи. Ей достаточно моего непротивления, чтобы двигаться по своему замкнутому кругу. Если так будет продолжаться, если я буду гоняться за иллюзией, а Саркс — сжигать время, то не останется ничего…»

Хаотичный поток мыслей, какой, бывало, нахлынет в полусне перед пробуждением, испарился, едва Марк открыл глаза. Стоило ему проснуться, как он ощутил долгожданный умиротворённый покой. Прошедшая ночь, тихая и безмятежная, показалась ему самой благодатной ночью, какую он только провёл в Каллирое. Он не чувствовал усталости, хотя после тяжёлого изнурительного перехода через Скалы Ящеров ему казалось, он никогда не отоспится. Запах сухого сена, скрип старой ветряной мельницы, плеск воды — всё стало каким-то родным и близким сердцу.

Чувство было таким, будто вырвался из пламени убийственной войны, где лязгали мечи и бушевал огонь. Из мучительного, страшного мира он попал в мир светлый и добрый, но не мог в полноте ощутить его реальность, ибо этот мир был слишком нов для него.