Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Глава XXXII

Есть в каждом государстве свой порядок:

Уставы городов, царей указы,

И даже у разбойников лесных

Гражданственности видим мы подобье.

Так повелось не со времён Адама -

Законы были созданы позднее,

Чтобы тесней объединить людей.

Старинная пьеса

Утренее солнце озарило лужайки дубового леса. Зелёные ветви засверкали каплями жемчужной росы.Лань вывела детёныша из чащи на открытую поляну, и не было поблизости ни одного охотника, чтобы выследить и облюбовать стройного оленя, который величавой поступью расхаживал во главе своего стада.

Разбойники собрались вокруг заветного дуба у Оленьего холма. Они провели ночь, подкрепляя свои силы после вчерашней осады: одни- вином, другие- сном, а многие слушали или сами рассказывали различные происшествия боя или же подсчитывали добычу, попавшую после победы в распоряжение их начальника.

Добыча эта была очень значительна. Несмотря на то, что многое сгорело во время пожара, бесстрашные молодцы всё-таки награбили множество серебряной посуды, дорогого оружия и великолепного платья. Однако никто из них не пытался самовольно присвоить себе хотя бы малейшую часть добычи, в ожидании дележа сваленной в общую кучу.

Место сборища было у старого дуба. Но это было не то дерево, к которому Локсли привёл в первый раз Гурта и Вамбу. Этот дуб стоял среди лесной котловины, на расстоянии полумили от разрушенного замка Торкилстон. Локсли занял своё место- трон из дёрна,воздвигнутый под сплетёнными ветвями громадного дерева, а его лесные подданные столпились кругом.Он указал Чёрному Рыцарю место по правую руку от себя, а слева посадил Седрика.

- Простите меня за мою смелость, благородные гости,- сказал он,- но в этих дебрях я повелитель: это моё царство, и мои отважные вассалы возымели бы низкое понятие о моём могуществе,если бы я вздумал в пределах своих владений уступить власть кому-нибудь другому… Но где же наш капеллан? Куда девался куцый монах? Христианам прилично начать деловой день с утренней молитвы.

Оказалось, что никто не видел причетника из Копменхерста.

- Помилуй бог!- сказал вождь разбойников.- Надеюсь, что наш весёлый монах опоздал потому, что чуточку пересидел, беседуя с флягою вина. Кто его видел после взятия замка?

- Я,- отозвался Мельник.- Я видел, как он возился у дверей одного подвала и клялся всеми святыми, что отведает, какие у барона Фрон де Бефа водились гасконские вина.

- Ну,- сказал Локсли,- пусть же святые, сколько их ни есть, охранят его от искушения там напиться. Как бы он не погиб под развалинами замка. Мельник, возьми с собой отряд людей и ступай туда,где ты его приметил в последний раз.Полейте водой изо рва накалившиеся камни.Я готов разобрать все развалины по камешку, только бы не лишиться моего куцего монаха.

Несмотря на то, что каждому хотелось присутствовать при дележе добычи, охотников исполнить поручение предводителя нашлось очень много.Это показывало, насколько все были привязаны к своему духовному отцу.

- А мы тем временем приступим к делу,- сказал Локсли.- Как только пройдёт молва о нашем смелом деле, отряды де Браси, Мальвуазена и других союзников барона Фрон де Бефа пустятся нас разыскивать,и нам лучше поскорее убраться из здешних мест… Благородный Седрик,- продолжал он, обращаясь к Саксу, - добыча разделена, как видишь, на две кучи: выбирай, что тебе понравится, для себя и для своих слуг, участников нашего общего сражения.

- Добрый йомен,- сказал Седрик,- сердце моё подавлено печалью. Нет более благородного Ательстана Конингсбургского, последнего отпрыска блаженного Эдуарда Исповедника. С ним погибли такие надежды, которым никогда более не сбыться. Его кровь погасила такую искру, которую больше не раздуть человеческим дыханием.Мои слуги,за исключением немногих,состоящих теперь при мне,только и ждут моего возвращения, чтобы перевезти его благородные останки к месту последнего успокоения. Леди Ровена пожелала воротиться в Ротервуд, и необходимо проводить её под охраной сильного отряда вооружённых слуг.Так что мне бы следовало ещё раньше отбыть из этих мест. Но я ждал не добычи - нет, клянусь богом и святым Витольдом, ни я, ни кто-либо из моих людей не притронется к ней! Я ждал только возможности принести мою благодарность тебе и твоим храбрым товарищам за сохранение нашей жизни и чести.

- Как же так,- сказал Локсли,- мы сделали самое большее только половину дела. Если тебе самому ничего не нужно, то возьми хоть что-нибудь для твоих соседей и сторонников.

- Я достаточно богат, чтобы наградить их из своей казны,- отвечал Седрик.

- А иные,- сказал Вамба,- были настолько умны, что сами себя наградили. Не с пустыми руками ушли. Не все ведь ходят в дурацких колпаках.

- И хорошо сделали,- сказал Локсли.- Наши уставы обязательны только для нас самих.

- А ты, мой бедняга,- сказал Седрик,обернувшись и обняв своего шута,- как мне наградить тебя, не побоявшегося предать своё тело оковам и смерти ради моего спасения? Все меня покинули, один бедный шут остался мне верен.

Когда суровый тан произносил эти слова,в глазах у него стояли слёзы - такого проявления чувства не могла вызвать даже смерть Ательстана; в беззаветной преданности шута было нечто такое, что взволновало Седрика гораздо глубже, чем печаль по убитому.

- Что же это такое?- сказал шут, вырываясь из объятий своего хозяина.- Ты платишь за мои услуги солёной водой? Этак и шуту придётся плакать за компанию. А как же он станет шутить? Слушай-ка, дядюшка, если, в самом деле, хочешь доставить мне удовольствие, прости, пожалуйста, моего приятеля Гурта за то, что он украл одну недельку службы у тебя и отдал её твоему сыну.

- Простить его!- воскликнул Седрик.- Не только прощаю, но и награжу его. Гурт, становись на колени!

Свинопас мгновенно повиновался.

- Ты больше не раб и не невольник,- промолвил Седрик,дотронувшись до него жезлом,-отныне ты свободный человек и волен проживать в городах и вне городов,в лесах и в чистом поле. Дарую тебе участок земли в моём Уолбругемском владении, прими его от меня и моей семьи в пользу твою и твоей семьи отныне и навсегда, и пусть бог покарает всякого, кто будет тому противиться.

Уже не раб, а свободный человек и землевладелец, Гурт вскочил на ноги и дважды высоко подпрыгнул.

- Кузнеца бы мне, пилу!- воскликнул он.- Долой этот ошейник с вольного человека! Благородный господин мой, от вашего дара я стал в два раза сильней и драться за вас буду в два раза лучше! Свободная душа в моей груди! Совсем другим человеком стал и для себя и для всех! Что, Фангс,- продолжал он, обращаясь к верному псу, который, увидев восторг своего хозяина, принялся в знак сочувствия скакать около него,- узнаешь ли ты своего хозяина?

- Как же,- сказал Вамба,- мы с Фангсом всё ещё признаём тебя, Гурт, даром что сами не избавились от ошейника;лишь бы ты нас не забывал теперь,да и сам не слишком бы забывался.

- Скорее я себя самого забуду,чем тебя,мой друг и товарищ,- сказал Гурт, - а если бы свобода тебе подходила,Вамба, хозяин, наверно, дал бы волю и тебе.

- Нет, братец Гурт,- сказал Вамба,- не подумай, что я тебе завидую: раб-то сидит себе у тёплой печки, а вольный человек сражается. Сам знаешь, что говорил Олдхелм из Момсбери: дураку за обедом лучше, чем умному в драке.

Послышался стук копыт, и появилась леди Ровена в сопровождении нескольких всадников и большого отряда пеших слуг. Они весело потрясали своими пиками и стучали алебардами, радуясь её освобождению. Сама она, в богатом одеянии, верхом на гнедом коне, вновь обрела свою прежнюю величавую осанку. Только необычайная бледность её напоминала о перенесённых страданиях. Её прелестное лицо было грустно,но в глазах светились вновь пробудившиеся надежды на будущее и признательность за избавление от минувших зол. Она знала, что Айвенго жив,и знала,что Ательстан умер. Первое наполняло её сердце искренним восторгом, и она чувствовала невольное (и довольно простительное) облегчение от сознания, что теперь кончились её недоразумения с Седриком в том вопросе, в котором её желания расходились с замыслами её опекуна.

77
{"b":"25016","o":1}