- Я вырвусь отсюда и убегу! - сказал Буагильбер. - Убегу в какую-нибудь дальнюю страну, куда ещё не проникли человеческая глупость и изуверство. По крайней мере ни одна капля крови этой прекрасной девушки не прольётся при моём участии.

- Тебе не удастся бежать,- сказал Мальвуазен.- Твои безумства возбудили подозрения,и тебя не выпустят из стен прецептории.Пойди попытайся. Подойди к воротам, прикажи спустить подъёмный мост, и ты увидишь, исполнят ли твоё приказание.Ты удивлён,обижен?Но для тебя же лучше, что это так. Твоё бегство ни к чему не приведёт. Твой герб будет перевёрнут, ты обесславишь своих предков и сам будешь изгнан из ордена. Подумай хорошенько: куда деваться от стыда твоим товарищам, когда Бриана де Буагильбера, лучшего бойца в рядах храмовников, публично провозгласят предателем и собравшиеся освищут твоё имя? Каково будет горе французского двора! С какой радостью надменный Ричард узнает, что тот самый рыцарь, который доставил ему немало хлопот в Палестине и едва не омрачил его всесветную славу, сам потерял честь и доброе имя из-за еврейки и всё-таки не смог спасти её, даже ценой такой великой жертвы.

- Мальвуазен,- сказал рыцарь, - благодарю тебя. Ты затронул ту струну, которая сильнее всего волнует мою душу. Будь что будет, но слово «изменник» никогда не станет рядом с именем Буагильбера. Дай бог, чтобы сам Ричард или один из его хвалёных любимчиков выехал против меня на ристалище. Но нет, там будет пусто- никто не захочет рискнуть жизнью за неповинную, одинокую…

- Тем лучше для тебя, если дело этим кончится,- сказал прецептор.- Если её защитник не явится, не ты будешь повинен в смерти злосчастной девицы, а гроссмейстер, приговоривший её к казни.На нём и будет лежать ответственность за это дело, и он его поставит себе не в вину, а в заслугу, достойную всяких похвал.

- Это правда,- сказал Буагильбер,- если не будет у неё защитника, я буду лишь частью пышного зрелища, то есть появлюсь на ристалище верхом на коне в полном вооружении, но не приму никакого участия в том, что последует дальше.

- Разумеется!- подхватил Мальвуазен.- Не больше, чем статуя Георгия Победоносца в церковной процессии.

- Что ж,пусть будет так, как я решил прежде,- сказал надменный храмовник. - Она меня отвергла и унизила, пренебрегла мною. Для чего я стану жертвовать ей своей славой и уважением других людей? Мальвуазен, я выеду на ристалище.

Сказав эти слова,он поспешно вышел из зала, а прецептор последовал за ним, дабы присмотреть и поддержать его в принятом решении, ибо он сам был сильно заинтересован в успехах Буагильбера, ожидая для себя больших выгод в случае, если тот со временем станет во главе ордена, не говоря уже о надеждах получить место, обещанное ему Конрадом Монт-Фитчетом с условием, чтобы он всячески способствовал осуждению несчастной Ревекки. Оспаривая лучшие побуждения в душе своего друга, Мальвуазен имел над ним все преимущества хитрого и хладнокровного себялюбца в борьбе с человеком, одержимым пылкими и противоречивыми страстями. Тем не менее потребовалось всё его искусство, чтобы заставить Буагильбера следовать принятому решению. Он должен был неотступно наблюдать за своим другом, чтобы тот опять не вздумал бежать, и предупреждать возможность его встречи с гроссмейстером, чтобы не допустить его до открытого с ним разрыва; кроме того, Альберт должен был снова и снова приводить различные доводы в пользу того, что Бриан обязан явиться на ристалище, так как на судьбу Ревекки это не может оказать никакого влияния, а для негр самого является единственным способом спастись от бесславия и позора.

Но возвратимся к приключениям Чёрного Рыцаря. Отъехав от заветного дуба великодушного разбойника, он направил свой путь к соседнему монастырю, скромному и небогатому, носившему название аббатства святого Ботольфа, куда после падения замка Торкилстон перевезли раненого Айвенго под надзором верного Гурта и великодушного Вамбы. Пока мы не станем говорить о том, что произошло между Уилфредом и его избавителем. Довольно сказать, что после долгой и важной беседы аббат разослал гонцов в разные стороны, а на другой день поутру Чёрный Рыцарь собрался уезжать из монастыря, взяв с собой в проводники шута Вамбу.Перед отъездом рыцарь обратился к Айвенго и сказал ему:

- Мы с тобой увидимся в Конингсбурге, замке покойного Ательстана, куда отправился твой отец Седрик на поминки по своему благородному родственнику. Я посмотрю там на твою саксонскую родню,сэр Уилфред, и познакомлюсь с ними покороче. И ты туда приезжай, я берусь примирить тебя с отцом.

Сказав это, Чёрный Рыцарь ласково простился с Айвенго, который выразил пламенное желание проводить своего спасителя. Но об этом Чёрный Рыцарь и слышать не хотел.

- Сегодня отдыхай хорошенько,- сказал он.- Пожалуй, и завтра ты ещё не в силах будешь пуститься в дорогу.Мне не нужно иного проводника,кроме честного Вамбы;он будет играть при мне роль попа или шута,смотря по моему настроению.

- А я,- сказал Вамба,- готов служить вам от всего сердца. Я охотно побываю на поминках Ательстана,потому что, коли еда будет не очень сытная,а подавать будут не часто, он восстанет из мёртвых и начнёт взыскивать с поваров, прислуги и кравчего.А это такое зрелище, что стоит посмотреть. Я уж надеюсь, сэр рыцарь,что ваша доблесть будет мне защитой перед моим хозяином Седриком, когда моё остроумие потерпит неудачу.

- Но на что может пригодиться моя доблесть, шут, там, где бессильно твоё остроумие? Разреши-ка мне эту загадку.

- Видите ли, сэр рыцарь, - отвечал Вамба, - шутка может много сделать. Услужливый и наблюдательный плут сразу подмечает, которым глазом сосед его хуже видит, и с этой стороны держится, когда тот разгорячится и даст волю своим страстям. А доблесть- это дюжий малый, который прёт напролом. Ему нипочём и прилив и бурные ветры, знай себе гребёт веслом и в конце концов причалит к берегу. А потому, добрый сэр рыцарь, я буду пользоваться только ясной погодой в душе моего благородного хозяина,а в бурное время,уж надеюсь, вы потрудитесь меня выручать.

- Сэр Рыцарь Висячего Замка, раз уж вам угодно так называть себя,- сказал Айвенго,-боюсь,что вы изволили избрать себе в проводники чересчур болтливого и назойливого шута.Но он знает каждую тропинку в лесу не хуже любого охотника; притом, как вы сами видели, бедняга верен и надёжен, как булат.

- Ничего,- молвил рыцарь,-лишь бы он сумел указать мне дорогу.Что за беда, если он захочет позабавить меня в пути. Ну, прощай, Уилфред, выздоравливай, друг мой. Но смотри, я тебе запрещаю выезжать по крайней мере до завтра.

С этими словами он протянул руку Уилфреду, который её поцеловал, простился с аббатом, сел на коня и поехал в сопровождении одного Вамбы.

Айвенго проводил их взглядом,пока они не скрылись в чаще окружающих лесов, потом воротился в монастырь.

Но вскоре после ранней обедни он послал сказать аббату, что желает его видеть. Старик прибежал в испуге и с беспокойством осведомился, как он себя чувствует.

- Лучше,- отвечал он,- гораздо лучше,нежели мог надеяться вначале: или моя рана была не так серьёзна, как я думал, судя по большой потери крови, или целебный бальзам оказал на неё чудесное действие, но я себя так чувствую, что, пожалуй, могу надеть панцирь; это большое счастье, потому что мне такие мысли приходят на ум, что я не могу больше здесь оставаться в бездействии.

- Сохрани бог, - сказал аббат, - чтобы сын Седрика Сакса покинул нашу обитель, прежде чем зажили его раны. Стыдно нам будет, если мы допустим это!

- Я и сам не покинул бы вашу гостеприимную обитель, святой отец, - сказал Айвенго, - если бы не чувствовал себя способным пуститься в дорогу и если бы не было в том нужды.

- А что же вынуждает тебя к такому внезапному отъезду?- допрашивал аббат.