- Ты не просишь пощады, Вальдемар?- сказал король.

- Кто попал в лапы льва, тот знает, что это было бы бесполезно, - отвечал Фиц-Урс.

- Так бери её непрошеную,-сказал Ричард,-лев не питается падалью.Дарю тебе жизнь,но с тем условием, что в течение трех дней ты покинешь Англию, поедешь укрыть свой позор в своём нормандском замке и никогда не дерзнёшь упоминать имя Джона Анжуйского в связи с этим вероломным преступлением. Если ты окажешься на английской земле позднее положенного мною срока,то умрёшь, а если малейшим намёком набросишь тень на честь моего дома, клянусь святым Георгием,не уйдёшь от меня и даже в церкви от меня не спасёшься! Я тебя повешу на башне твоего собственного замка на пищу воронам… Локсли, я вижу, что ваши йомены успели уже переловить разбежавшихся коней. Дайте одну лошадь этому рыцарю и отпустите его с миром!

- Если бы я не думал, что слышу голос, которому должен повиноваться беспрекословно, - отвечал йомен, - я бы с охотой послал вслед этому подлецу добрую стрелу, чтобы избавить его от длинного путешествия.

- У тебя английская душа,Локсли,- сказал Чёрный Рыцарь, - и ты чутьём угадал, что обязан мне повиноваться. Я Ричард Английский!

При этих словах, произнесённых с величием, подобающим высокому положению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все йомены преклонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические чувства и просили прощения в своих провинностях.

- Встаньте, друзья мои,- милостиво сказал Ричард, глядя на них с обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева. Выражение его лица, хотя и горевшего ещё от сильного напряжения, уже ничем не напоминало о недавней отчаянной схватке.- Встаньте, друзья мои! Ваши бесчинства как в лесах,так и в чистом поле искупаются верной службой, которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами Торкилстона,а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли…

- Не зовите меня более Локсли,государь,и узнайте то имя, которое получило широкую известность и,быть может, достигло даже и вашего царственного слуха… Я Робин Гуд из Шервудского леса.

- Стало быть, король разбойников и глава добрых молодцов?-сказал король. - Кто же не знает твоего имени! Оно прогремело до самой Палестины! Но будь уверен, мой славный разбойник, ни одно дело, совершённое в моё отсутствие и в порождённые им смутные времена, не будет вменено тебе в преступление.

- Вот уж правду говорит пословица, - вмешался тут Вамба, несколько менее развязно, чем обычно, -

Когда уходит кот,

Нет у мышей забот.

- Как, Вамба, и ты здесь! - сказал Ричард. - Я так давно не слышал твоего голоса, что думал - ты спасся бегством.

- Это я-то спасся бегством? Как бы не так!- сказал Вамба.- Когда же видно, чтобы глупость добровольно расставалась с доблестью? Вон лежит жертва моего меча - славный серый мерин. Я бы предпочёл, чтобы он стоял здесь в добром здоровье,а на его месте валялся его хозяин. Сначала я немного сплоховал, это верно, потому что пёстрая куртка - не такая хорошая защита от острых копий, как стальной панцирь. Но хоть я и не всё время сражался мечом, согласитесь, что я первый протрубил сбор.

- И очень кстати, честный Вамба,- сказал король.- Я не забуду твоей верной услуги.

- Каюсь! - раздался смиренный голос поблизости от короля. - Ох, остальная латынь вся из головы вылетела! Но я сам исповедуюсь в смертном грехе и прошу только, чтобы простились мне мои прегрешения перед тем, как меня поведут на казнь!

Ричард оглянулся и увидел весёлого отшельника, который, стоя на коленях, перебирал чётки, а дубинка его, изрядно поработавшая во время недавней свалки, лежала на траве рядом с ним. Он состроил такую рожу, которая по его мнению,должна была выражать глубочайшее сокрушение:глаза закатил, а углы рта опустил книзу, словно шнурки у кошелька, по выражению Вамбы. Однако все эти признаки величайшего раскаяния не внушили особого доверия, так как на лице отшельника проглядывало сильное желание расхохотаться, а глаза его так весело блестели, что и страх и покаяние были, очевидно, притворны.

- Ты с чего приуныл,шальной монах?-сказал Ричард.-Боишься,что твой епископ узнает, как ты усердно служишь молебны богородице и святому Дунстану?… Не бойся, брат: Ричард, король Англии, никогда не выдаст тех секретов, которые узнает за бутылкой.

- Нет, премилостивейший государь,- отвечал отшельник (всем любителям народных баллад про Робина Гуда известный под именем брата Тука), - мне страшен не посох епископа, а царский скипетр. Подумать только, что мой святотатственный кулак дерзнул коснуться уха помазанника божия!

- Ха-ха!- рассмеялся Ричард.- Вот откуда ветер дует! А я позабыл о твоём тумаке,хотя после того у меня весь день в ухе звенело. равда, затрещина была знатная,но я сошлюсь на свидетельство этих добрых людей: разве я не отплатил тебе той же монетой? Впрочем, если считаешь, что я у тебя в долгу, я готов сию же минуту…

- Ох, нет,- отвечал монах,- я своё получил сполна, да ещё с лихвой! Дай бог вашему величеству все свои долги платить так же аккуратно.

- Если бы можно было всегда расплачиваться тумаками, мои кредиторы не жаловались бы на пустую казну,- сказал король.

- А всё же,- сказал отшельник, снова состроив плаксивую рожу, - я не знаю, какое будет на меня наложено наказание за этот богопротивный удар.

- Об этом,брат,и говорить не стоит,-сказал король.-Мне столько доставалось ударов от руки всяких язычников и неверных, что нет причины сетовать на одну-единственную пощёчину от такого святого человека, каков причетник из Копменхерста. А не лучше ли будет, друг мой, и для тебя и для святой церкви, если я добуду тебе позволение сложить с себя духовный сан и возьму тебя в число своей стражи, дабы ты столь же усердно охранял нашу особу, как прежде охранял алтарь святого Дунстана?

- Ах,государь,-сказал монах,- смиренно прошу ваше величество простить меня и уволить от такой милости! Если бы вы знали, до чего я изленился! Святой Дунстан (да предстательствует он за нас перед господом!) стоит себе преспокойно в своей нише,хотя я и забываю иногда помолиться ему в погоне за каким-нибудь оленем. И по ночам иногда отлучаюсь из кельи? занимаюсь пустяками,а святой Дунстан- ни гугу! Самый спокойный хозяин, уж поистине миротворец, хоть и вырезан из дерева.Если же я буду qоменом и телохранителем при особе моего государя- это, конечно, большая честь, но стоит мне маленько отвлечься в сторону, пострелять дичи в лесу, утешить ли вдовицу где-нибудь в укромном уголке,так и пойдут розыски: «Куда девался этот монах, вражий пёс?» Или: «Кто знает, где запропастился проклятый Тук?» А лесные сторожа станут говорить: «Один этот расстрига уничтожает больше дичи, чем все остальные охотники!» Или: «Какую ни завидит робкую лань, сейчас вдогонку за ней!» Короче говоря, государь мой милостивый, оставьте вы меня на прежнем месте. А если будет, такая ваша милость, что пожелаете оказать мне, бедному служителю святого Дунстана в Копменхерсте, какое-нибудь благодеяние, то всякий дар я приму с великой благодарностью.

- Понимаю!- молвил король.- И дарую тебе, благочестивому служителю церкви, право охоты в моих Уорнклиффских лесах. Смотри, однако ж, я тебе разрешаю убивать не более трех матёрых оленей на каждое время года. Но готов прозакладывать своё звание христианского рыцаря и английского короля, что ты воспользуешься этим правом иначе и будешь бить по тридцати штук.

- Уж это как водится,ваше величество,-сказал отшельник.- Молитвами святого Дунстана я найду способ приумножить ваше щедрое даяние.

- Я в этом не сомневаюсь, братец. А так как дичь не так вкусна всухомятку, нашему эконому дан будет приказ доставлять тебе ежегодно бочку испанского вина, бочонок мальвазии да три бочки эля первейшего сорта. Если и этим ты не утолишь свою жажду, приходи ко двору и сведи знакомство с моим дворецким.