Впрочем, самая любимая желтыми газетами версия — «служебный роман». Именно романтической историей между ними журналисты пытались объяснить страстность их взаимной ненависти позже, когда Пинчук, став зятем президента Кучмы и миллиардером, обладателем второго по размерам состояния в Украине, яростно громил империю Тимошенко. И с той же яростью премьер-министр Юлия Тимошенко безжалостно и последовательно пыталась обратить в руины империю Пинчука после «оранжевой революции».
Однако что бы ни произошло между ними, главная причина разрыва была, скорее всего, в невозможности для столь похожих и ярких людей ужиться вдвоем. Настоящий роман у Юлии мог бы, наверное, получиться только с человеком такого масштаба, как Пинчук. А не получилось даже бизнеса.
Украинский журналист Александр Кочетков высказал предположение, что именно первые выборы стали поворотным пунктом в жизни Юлии Тимошенко. Тогда произошел перелом в ее самосознании, в понимании мира и ощущении своей роли в нем. «Она прониклась искренней идеей осчастливить население Украины. Прагматическая цель — стать самой богатой и независимой — обрела и благородную составляющую: подарить людям кусочек счастья. Какого? А это не важно, ведь у них все равно ничего нет… Важнее то, что сельские бабушки и дедушки буквально боготворили «свою Юлю». Вот это восторженное, коленопреклоненное отношение, очевидно, стало для нее первой дозой сильнейшего «психологического наркотика», именуемого властью над толпой».
Однако кроме эмоций имел место и трезвый расчет. Юлия Тимошенко, возмечтавшая о карьере политика национального масштаба, должна была научиться понимать законы преодоления классовой ненависти. Она знала: настоящая перспектива в этой стране есть лишь у того, кто заставит нищих, разочарованных людей, изначально считающих всех депутатов в парламенте и любого чиновника в правительстве мошенниками и бандитами, вновь поверить в какую-то красивую идею.
Идеи пока не было. Время — было. Занимаясь поиском национальной идеи, Юлия Тимошенко заполняла пустоту деньгами. Так, на свой лад, она делилась любовью с соотечественниками и искала взаимности.
После выборов в Кировоградской области ее жизнь приобрела инерцию стремительно уходящей ввысь ракеты. Остановить эту ракету было уже невозможно.
В беседе с Мэтью Бжезинском, когда тот спросил о ее планах, она вдруг обронила: хочу стать президентом Украины. Что конкретно она имела в виду? Президентские выборы уже близкого 1999 года? Неужели она было готова пойти и против Кучмы, патрона ее парламентской фракции, и против Лазаренко, который тоже явно готовился к президентской гонке? Именитый американец был слегка заинтригован, но ответ был легко обращен в шутку. Эдакую остроту на экспорт, о которой можно тотчас забыть, лишь бы в семье Бжезинских на всякий случай о ней помнили.
Ее мечты о будущем лишь отчасти были продиктованы тщеславием. Прагматичного расчета в них было куда больше. По сути — это были мечты о свободе.
Она достигла вершин в бизнесе, опираясь на сильных мира сего. Она зависела от них — от всех этих лазаренок и кучм. От их настроения и личных отношений. Она вынуждена была подстраиваться под них — грубоватых, умных, скаредных и жестких мужчин. Она это умела, но ей надоело. Она уже давно, разговаривая и договариваясь с ними, испытывала чувство превосходства и брезгливости, и с каждым разом это непротиворечивое чувство все труднее было скрывать.
Честно говоря, Юлия Тимошенко презирала их всех. Почему она, умная, масштабная, сильная и бесстрашная, должна слушаться политиков, а они ее слушаться не должны?
Впрочем, дело было не только в этом. Строгая пани в официальной блузке, время которой расписано по минутам, начала размышлять на темы, прежде ей почти неведомые. Эти мысли еще непонятны ей самой, да и слова, хотя и знакомы, но приходят на ум словно в первый раз. Украина, родина, справедливо устроенная жизнь…
При чем тут Украина, когда надо делать дело, то есть деньги?
И что вообще, кроме паспорта, бизнеса и депутатского значка связывает ее с этим государством, которому в 1996 году исполнилось всего пять лет?
У ее отца — армянская фамилия Григян и еврейское отчество Абрамович. У мамы — абсолютно русская фамилия Телегина. Родной язык Юлии Владимировны — русский. Школьницей она носила фамилию отца, в начале учебы в университете — матери, потом украинскую фамилию мужа, а на вопрос азербайджанского журналиста о ее происхождении однажды ответила, что ее корни — в столице Латвии Риге. Еще через несколько лет уточнила, что отец по национальности латыш и что армянское окончание его фамилии — ошибка паспортного стола.
По своему происхождению, по прописке в ракетной столице СССР Днепропетровске, Тимошенко — типичное дитя советской империи. Той империи, где перемешались национальности, языки, культуры, а население, как официально объявил на очередном съезде партии товарищ Брежнев, представляло собой «новую общность людей — советский народ».
Украинкой она себя острее всего ощущает в России. Здесь моментально слышат ее «южнорусский» акцент. Здесь с высокомерным пренебрежением относятся к ее паспорту и чуть ли не все население поголовно обижено украинской независимостью, словно речь идет о подлом предательстве младшим братом заботливого, любящего брата старшего.
Как ни старайся, россиянам практически невозможно объяснить, что Украина — не Россия. Что бывшая часть империи выбрала свой собственный путь, и, несмотря на зависимость от российского газа, несмотря на продажность киевских чиновников, готовых оптом и в розницу торговать независимостью, несмотря даже на то, что восток, юг, да и столица Украины все еще говорят по-русски, образованное в 1991 году государство уже никогда не вернется в объятия любвеобильной Москвы. Сам президент Кучма не сможет им этого объяснить, хотя свою книжку для доходчивости так и назовет: «Украина — не Россия».
Возвращение Украины в сферу влияния России — стратегическая задача для многих российских политиков. Тому, кто сумеет справиться с этой задачей, обеспечена народная любовь и долгая политическая карьера.
Все это вызывало бешенство у Тимошенко. У нее зрели планы и кардинальные решения. Украинский язык стоило выучить хотя бы назло высокомерным москвичам. Что-то вновь и вновь бродило и перемалывалось в ней. Какие-то обрывки коротко обдуманных и брошенных на ходу мыслей, в которых слова «справедливость» и «власть» почему-то не противоречили друг другу. В них даже чудилась некая гармония. И слово «Украина» начало звучать гордо.
Но все эти смутные мысли еще надо было самой для себя сформулировать, выстроить, осознать. Время денег прошло. Настало время точных слов.
Но где их взять? Юлия Тимошенко еще не обрела своего голоса в политике. Яркая внешность хороша для телевизионных шоу, для кино, для эстрадных подмостков. Человек элиты, даже столь причудливой, как на просторах бывшего СССР, должен быть хотя бы относительно самостоятелен. Успех определяется мощью характера и влияния, подкрепленного стоящими за политиком группировками, кланами, фракциями в парламенте, министрами, сотрудниками президентской администрации. Успех — это связи и своя команда.
Характер у нее дай бог. Что же касается влияния, то женские чары — это сильный, но все-таки ненадежный инструмент в борьбе за власть, а связи сводятся к тому, что она как приклеена следует за Павлом Лазаренко. С его помощью, щедро делясь прибылью, она стала олигархом. При его поддержке пришла в Раду. Председатель правительства отбрасывал слишком густую тень.
Депутат Верховной Рады Юлия Тимошенко все это прекрасно понимала и в 1997 год вступила с ясной стратегической целью — покончить с унизительной зависимостью от премьера. Стать наконец самостоятельной фигурой в украинской политике.
Весной Тимошенко совершила несколько крупных, размашистых поступков, которые потом на все лады обсуждались в газетах.
В конце марта она написала открытое письмо президенту США Биллу Клинтону, которому накануне его встречи с Борисом Ельциным жаловалась на монополию «Газпрома» в странах СНГ и весьма настойчиво рекомендовала поднять этот вопрос в беседе с президентом России. Смысл письма, на первый взгляд, был не очень понятен. С Вяхиревым у Тимошенко сложились отличные отношения, «Газпром» — ее надежный партнер. К тому же Рему Ивановичу, как известно, плевать на всех, включая Клинтона. Быть может, сочиняя свое письмо, Юлия Владимировна желала слегка подыграть американцам, озабоченным имперскими амбициями России? И все же едва ли Билл Клинтон, беседуя с Борисом Ельциным, стал бы вдаваться в нюансы газовых противоречий между Москвой и Киевом. Однако само письмо, опубликованное во влиятельном «Таймc», принесло ей определенную известность в политических кругах США. В этом, очевидно, и заключалась основная идея акции. В любом случае депутат Верховной рады, вмешиваясь в диалог американского и российского президентов, заявила о масштабах своих политических амбиций.
