— Что такое оперная энциклопедия, мы знаем, но что значит слово «воображаемая»?

— Я задаюсь вопросом: а каких опер еще нет? Двадцатый век дал нам достаточно оперных сюжетов, да и во всех прочих веках есть события, достойные серьезной трактовки, то есть оперы, «произведения искусства». Тем не менее по одним сюжетам оперы есть, а по другим — нет. Это меня заинтересовало. Мною выбраны соответствующие параметры. Если …… ние еще, скажем, семисот опер, недостающих для отражения опыта нашего времени?

— Так и возникли ваши проекты?

— Совершенно верно. Я предлагаю проекты, потому что с немотой можно бороться только конкретными проектами.

— Для сюжета «Тоски» вы потребовали 87 опер?

— И не без основания. В настоящий момент в мире 88 400 начальников полиции. С ТЕЧЕНИЕМ ВРЕМЕНИ ИХ КОЛИЧЕСТВО СООТВЕТСТВУЮЩИМ ОБРАЗОМ ВОЗРАСТАЕТ. Если вы обратитесь к истории, то обнаружите немалое разнообразие типов. Соответственно и трагедия Тоски должна трактоваться по-разному. Моя книга — карта, по которой должны ориентироваться композиторы и либреттисты.

— Должны или могут?

— Зависит от того, что они могут.

Далеко на Востоке Евразийского континента лежат страны СНГ, население которых знакомо с оперой так мало, что оно не заметило, как шедевры оперного искусства девятнадцатого века утратили благосклонность публики. Для них все оперы в новинку. Так рассуждал аудитор и экономический консультант Детлеф Мюкерт, живший в Мюльхайме на Руре и бывший любителем оперы. Его побратимом, то есть партнером по разговорам у барной стойки, которые занимали порядочную часть его жизни, был Ахим Лауэ, импресарио молодых оперных певцов, расценивавший возможности его ПОДОПЕЧНЫХ в Западной Германии как бесперспективные. Оба они были реалистами.

Однако в Киргизии и Таджикистане скрывались такие ресурсы публики, полагали друзья, которые могли бы обеспечить ренессанс оперы. Почему бы высадившимся далеко на Востоке ДЕСАНТАМ СЕРЬЕЗНОСТИ (а что еще такое опера?) не обеспечить возрождение оперных театров?

Для этого было необходимо переправить на Восток финансовые средства. Мюкерт собрал под проект деньги инвесторов. Сбор денег проходит по простой схеме. В отеле собирают зубных врачей, рантье, молодых менеджеров, эту компанию разбавляют привлекательными женщинами. Ахим Лауэ произносит речь. Он позаимствовал у Мюкерта манеру говорить, которая превращает невыразимые серьезные ценности проекта в последовательность предпосылок и следствий, обещающих дивиденды. Во всяком случае, этот проект в отношении дивидендов ничуть не хуже привычных обещаний биржевых успехов.

Лауэр и Мюкерт, теперь уже «Лауэр, Мюкерт и компания» (это потому, что жена Мюкерта заложила для этого свою часть наследства), заказали Зигфриду Грауэ сборник подходящих опер. Содержащиеся в нем произведения XVI–XIX веков сокращены. Ни одно из них не продолжается более 15 минут. Шесть раз по 15 минут = 90 минутам. Получасовой перерыв предназначается для базарных разговоров и торговли, как это обычно в новых государствах Востока, стремящихся вступить в Европейский союз. После перерыва следует еще три оперы, то есть 45-минутный блок, это, так сказать, НА ПОСОШОК. Поскольку зрителям еще предстоит вернуться домой, отчасти в горные районы, начинать представление надо в 17.00 и завершать ровно через 165 минут. Зрителей развозят на автобусах.

Кому принадлежат чувства? Заключены ли они в границы «Я» или в границы САМОСТИ? Упакованы ли они в соответствующие разделы половой жизни, мужской и женский? Философ Монтень говорит, что чувства не двигают горы. Однако часто они в состоянии без особых усилий преодолевать телесную границу между мужским и женским, более того, их половая принадлежность, подобно ангелам, остается неопределенной.

Командующий прусскими армиями, сражавшимися с Наполеоном, перешедшими Рейн и вошедшими в Париж, Леберехт фон Блюхер, заслужил у своих критиков прозвища «великодушного» и «щедрого». Имелось в виду, что он собирал в себе волевые усилия многочисленных вверенных ему бойцов, оперируя огромным КОНЦЕНТРАТОМ ВОЛИ («словно одним пальцем он нанес удар в направлении Парижа»). После катастрофы Пруссии в осенних сражениях под Йеной и Ауэрштедтом Леберехт фон Блюхер смог спасти часть прусской конницы; храбрейший из храбрых, он капитулировал только после того, как оказался в совершенно безнадежном окружении.

Позднее он повел прусскую армию против военного гения Наполеона. Блюхера прозвали «маршал Вперед». Подобное вместилище патриотизма, то есть распределенной среди бесчисленного множества мужчин и женщин готовности рисковать жизнью, чтобы избежать порабощения родины[80], является человеком, способным вобрать в свое сердце далекие импульсы других людей и превратить их в приказы. Такой человек, утверждает биограф Блюхера, состоит из множества бабок, теток, братьев и сестер, из целых верениц поколений. Только внешне Блюхер вмещается в военный мундир, в одну личность, снабженную половыми признаками. Не будет ошибкой, пишет этот биограф, признать прусского военачальника андрогином[81].

Возвращение корсиканца во Францию (лицо Наполеона по-прежнему было лишено признаков возраста, «в нем обнаруживались детские черты») напугало прусского главнокомандующего. Он двинул прусскую армию в направлении Бельгии. Севернее Флеруса он столкнулся с собранной Наполеоном армией (встреча войск была предопределена дорожной сетью с 1789 года). Французы разбили два прусских корпуса. Маршал Блюхер сам был ранен и лежал под тушей своего мощного коня. Его стерег адъютант. Наступила ночь. Потерпевшего поражение полководца обнаружили поздно, в рот ему влили водку. Его раздробленную ногу вытащили из-под коня. Впавшего в беспамятство отправили на повозке в Вавр, куда по двум дорогам отходили прусские войска. Когда Блюхер пришел в себя, он «словно ошалел»[82].

Огромная колонна прусского войска, состоящего из трех корпусов, двигавшихся по залитой дождями, слякотной местности, приблизилась на следующий день, повинуясь железной воле начальника генерального штаба Гнайзенау, к тому месту, где уже слышалась канонада битвы под Ватерлоо (это британско-прусское название, у французов битва belle alliance). Французский император рассчитывал на верную победу (прорыв по центру), пока измотанные, но полные решимости прусские войска не ударили по его гвардии с фланга и, ломясь напролом, без всякой тактики, не решили судьбу Франции, потерпевшей поражение. Блюхер, который уже не столько направлял эти события, сколько угадывал их на расстоянии, после завершения похода побывал в Лондоне, где союзники отпраздновали вторую победу над Наполеоном чередой бурных празднеств.

«Состояние здоровья Блюхера на протяжении лета 1815 года оставалось довольно сложным. Его глаза воспалились. Он снова страдал галлюцинациями, хотя в этот раз он, похоже, лучше с ними справлялся. „Je sens une éléphante là“ („Я чувствую здесь слона“), доверительно сказал он Веллингтону и погладил себя по телу. В этой последней фантомной беременности заключалась особая ирония, поскольку он полагал, что слон был зачат им от французского солдата». (Stanhope Р. Н. Notes on Conversations with the Duke of Wellington, 1831–1851. London, 1888. P. 119)[83].

В интересах прусского государства, говорил фон Шён, прусский посланник при королевском дворе, это дело должно оставаться тайной. Однако это не ДЕЛО, отвечал фон Арним, секретарь. Это должно оставаться тайной, настаивал фон Шён, бывший братом обер-президента. Но что делать, если фельдмаршал не молчит об этом, а нашептывает всем окружающим на ухо? Тем серьезнее надо хранить это как военную тайну, отвечал прусский государственный деятель, возглавлявший в качестве чрезвычайного посланника делегацию в Лондоне. Однако ошибка, возражал фон Арним, заключается не в наших действиях, а в предрассудках британцев. У них неправильное представление о мужчинах, кавалеристах и военачальниках. Почему, собственно, фельдмаршал не может быть беременным, если такова его натура? Это ведь не мешало ему в сражениях. Ну-ну, отвечал посланник, мы все же надеемся, что у Блюхера не в самом деле беременность.