Она устроилась на заброшенной вилле, хозяева, должно быть, бежали. Даже водопроводные краны были вывернуты, дом, наверное, предназначался на слом. Она забралась в мансарду, откуда в случае опасности могла ускользнуть. Беспокойство и усталость вечера, когда она открыла это прибежище после долгих блужданий по улицам города, превратились за ночь в давление в груди, боли при дыхании и тяжесть в горячих руках и ногах; потом лихорадочное состояние охватило и голову, что напоминало смерть, в глазах темнело, они болели и словно западали внутрь, ей было трудно двигаться, ее трясло. Она лежала в этом пустом доме больная, как брошенная собака. Лишь один раз она вышла и достала себе еды, не потому что хотела есть, а потому что хотела что-нибудь сделать ради своей жизни.

В два часа в этом углу большого ресторана выключали свет, потому что основной поток посетителей, приходивших пообедать, заканчивался. Когда она подняла голову и отняла руки, которыми согревала глаза, то увидела, что сидит в темноте, как в погребе, виднелись только большие балки вверху и по бокам, державшие конструкцию зала. Она предполагала, что на улице идет дождь, шум машин подтверждал: жизнь идет. Кровь, пока она сидела закрыв глаза и словно спала, набиралась сил в желудке, чтобы потом двинуться по своим обычным путям. У нее все уже работало: голова, руки и ноги. Немного позднее она вышла из ресторана через боковой выход, к которому можно было пройти через туалет и который, в отличие от главного, не был под наблюдением персонала. Она страшно испугалась на переходе, когда машина остановилась у самой разметки. Она тут же приняла позу готовой к нападению, выставив руки для защиты, однако машина затормозила в последний момент, не доехав совсем немного до полос, обозначающих переход, на которые заезжать было нельзя.

Поздней осенью А. двинулась в сторону Гармиша, где надеялась подыскать больницу, в которой могла бы родить ребенка. Она добралась до Гармиша за день, но потом отказалась. Мужчина, который довез ее туда и был готов взять на себя все расходы, предложил ей пойти вечером в ресторан. У нее начала идти носом кровь, ей стало нехорошо. Она добралась до туалета, где почувствовала себя увереннее, но она не смогла бы заставить себя нравиться этому мужчине. Она его не хотела.

В бегах

В БОННЕ она устроилась секретаршей и кассиршей в небольшой студийный театр. Однажды позвонили из полиции и потребовали директора. Девушка решила, что звонок по ее поводу. Она взяла 200 марок из кассы, за которую отвечала, и уехала в Северную Германию. Когда она сидела в поезде, ее еще познабливало. В зале ожидания первого класса в Люнебурге к ней привязался какой-то тип, непременно собиравшийся с ней встретиться: по недоразумению он решил, что она из доступных женщин. Она смогла отвязаться от него, только оставив в залог свое удостоверение личности. После этого она уже не решалась заходить в зал ожидания первого класса, а просидела всю ночь во втором классе. Дорожная полиция оказалась снисходительной, потому что она предъявила водительские права; вообще-то говорить о снисходительности полицейских было трудно, после того как они избили и выволокли вон человека, вся вина которого заключалась в том, что он был несколько плоховато одет и не допил пиво тут же, как от него потребовали. Что ж, железная дорога сама устанавливает порядки. А. села на первый же поезд. Она изменила направление и поехала в УЛЬМ, потом в АУГСБУРГ, ДЮССЕЛЬДОРФ, ЗИГЕН, в каждом из городов она задерживалась ненадолго, оставляя небольшие долги, так что — если посмотреть на происходящее, не зная других обстоятельств, — можно было подумать, будто она намеренно провоцирует волну преследований, чтобы мотивировать свое постоянное бегство.

В бегах

В БРАУНШВЕЙГЕ она проработала ноябрь, пока не увидела, приехав в вечерний час пик с работы, у дома хозяйки полицию. Она бежала в ШТУТГАРТ.

Из ШТУТГАРТА, не оплатив гостиничные счета, она поехала в МАНГЕЙМ, КОБЛЕНЦ, ВУППЕРТАЛЬ, обогнув ДЮССЕЛЬДОРФ, из ВУППЕРТАЛЯ в КЁЛЬН, но близость с КОБЛЕНЦЕМ ее пугала, и она двинулась дальше в ДАРМШТАДТ.

Собираясь в очередной раз совершить имущественное преступление, она устроилась в ДАРМШТАДТЕ, как до того в разных других городах, совершенно не намереваясь платить за проживание, вопреки ложному впечатлению, которое она намеренно создавала.

Обобрали

В феврале ей срочно понадобилось определенное место жительства, потому что подходило время родов. Она еще раз попытала счастья у Рейна, но поскольку ее положение было очевидно, ее никто не хотел принимать. Она сдалась полиции, потому что у нее не было документов и она явно не могла справиться со своими проблемами. Ее отправили в следственный изолятор в Дитце. Там она должна была раскрашивать миниатюрные фигурки, в остальное время оставаясь в своей защищенной камере. Когда настало время рожать, ее перевели в тюремный госпиталь — две отдельные комнаты. Врачу она не доверяла из-за его плохой кожи и нечистого дыхания, это был ровно тот тип парикмахеров, которых она всегда избегала. Она боялась и подавала заявления с просьбой отправить ее обратно в камеру, ей удалось найти среди заключенных женщину, которая могла бы в крайнем случае оказать ей помощь. Но прежде чем пришел ответ от тюремной дирекции, начались роды. Ей пришлось разрешить этому человеку копаться у нее между ног, времени было немного. Все произошло очень быстро. Два дня спустя ребенка забрали и отправили в приют под КАССЕЛЕМ. Молоко из ее груди сцеживали. Еще несколько дней она помогала, лежа в постели, собирать доказательства ее правонарушений, разбросанные по разным городам. Ее нервный срыв был для всех неожиданностью. Из тюремного госпиталя ее перевели в университетскую клинику, где ее лечили главным образом пенициллином, и через некоторое время состояние ее нервной системы удалось стабилизировать.

Шесть часов, контрольное время. Громкоговорители доносят звучание колоколов в пустые залы. Громкоговорители установлены в большом зале, к которому ведет парадная лестница, их звук разносится по зданию.

1

Грузовики, на которых привезли декорации, подъехали, размазывая колесами снежную кашу.

2

Гардеробщики готовятся в своих небольших помещениях. Они включаются в праздник, выходя из надежного порта своей работы.

3

Сотрудники охранной фирмы, одетые в серую форму, уже полностью изолировали здание от внешнего мира. Они продолжают обследование подвалов, чтобы установить, нет ли там лазеек, нарушающих систему безопасности.

4

Вносят зеленые ящики с напитками и распределяют их по этажам. Посторонняя фирма пытается пронести свою продукцию. Но специально выделенные люди следят за тем, чтобы допускать только зеленые ящики. Неожиданно огромное здание осветилось, снаружи прожекторами, изнутри расставленными повсюду светильниками поменьше.

5

Комиссар уголовной полиции Пайлер, в бриджах, спешно проверил все три верхних этажа здания: нужно было установить места, через которые может ускользнуть преследуемый (декорации, туалеты) в случае облавы.

6

После того как праздник был в основном подготовлен, генеральный уполномоченный главного устроителя со своим штабом сотрудников проследовал в помещения, предназначенные для организаторов. Проба: 120 прожекторов. На улице возникают проблемы из-за множества подъезжающих автомобилей.

Интервью с ведущим сотрудником охранной фирмы

Если бы мы хотели, мы могли бы справиться с половиной всех тех, кто нагло ведет себя с охраной. Несмотря на все меры предосторожности, каждый год несколько посторонних людей проникает на праздник. По большей части эти-то посторонние и отличаются наглостью.