— Как же это вам удалось? — удивленно спросила мадам Годе. — Беженцев полно, и чтобы незанятый дом был?
— Да нет. Он занят, конечно. Хозяйка там — вдова. Кормье ее фамилия. Она нас пускает, я обещал ей по хозяйству помочь, дровишек запасти, поохотиться… Поживем пока там…
Солей сразу почувствовала: что-то не то.
— Значит, вдова Кормье, — каким-то деревянным голосом отозвался хозяин, а хозяйка закусила губу, впрочем, тут же изобразив на лице любезную улыбку:
— Да, лось — это, конечно, неплохо, месье Сир…
Странно… Да еще и переглянулись как-то, но Франсуа этого, кажется, не заметил. Не мешало бы выяснить при случае. Улучив минуту, Солей спросила Женевьеву:
— А что это за вдова Кормье? Может быть, не стоит к ней идти?
Женевьева густо покраснела.
— Да нет, нет, мадам Мишо! По-моему, ваш брат разумно поступает. Извините, мама меня тут просила… с кроликом помочь…
Солей посмотрела ей вслед, пожала плечами. Небось какая-нибудь старуха со странностями, ну и пусть, не навечно же они у нее поселятся… Все-таки она решила еще и у брата спросить. Нет ли у этой вдовы каких-то странностей?
— Какие там еще странности? — Франсуа, укладывая дрова в поленницу, искоса бросил на нее взгляд. — Женщина без мужа и без детей. Подмога ей нужна… Ну что — еще ряд сложим?
Они снова устроили Селест на волокушу — она была слишком слаба, чтобы даже по кухне пройтись. Солей закутала ее как следует. Селест благодарно улыбнулась, прошептала:
— Хорошо, что Франсуа нашел эту добрую старушку, правда?
Сен-Анн была маленькой деревушкой — намного меньше, чем их Гран-Пре. Там была церковь, хотя и без священника. Избушка, в которой им предстояло жить, стояла на самом краю деревни и была тоже крохотная. Опять придется спать на полу — но это все-таки лучше, чем на морозе.
Франсуа постучал. Дверь открылась, и Солей так и осталась стоять как вкопанная. Вот так старушка! Мадам Кормье на вид было не больше двадцати, и единственное, что говорило о вдовстве, это ее черное платье. Полногрудая, с тонкой талией, ярко-голубыми глазами, кожа — как у младенца… В доме пахло жареным мясом — и как это Франсуа мог успеть? Да нет, вряд ли это Франсуа…
— Входите, входите, устраивайтесь! — мадам Кормье произнесла это проникновенным, чарующим голосом, удивив этим Солей, потом посмотрела на Франсуа и сказала:
— Не беспокойтесь, месье, мы позаботимся о подруге вашей сестры. Поставим ее на ноги — сколько бы времени ни потребовалось.
Только после этого Солей, кажется, поняла смысл того многозначительного взгляда, которым обменялись супруги Годе.
48
"Пемброк" — с капитаном и командой, связанными и находящимися в том самом трюме, где они раньше держали несчастных акадийцев, — бросил якорь в гавани Сент-Джон незадолго до Рождества. Рейс был нелегкий: сильно штормило. Все это время Реми думал, размышлял, прикидывал. Итак, где же ему искать Солей? Положим, она все-таки ускользнула из сетей англичан. Куда она в таком случае могла направиться? На Квебек, как они тогда? Он вспомнил, как тяжело далось ей то путешествие. Тогда он был с ней. А без него? Нет, на такое она вряд ли решилась бы. Стоп! А близнецы? Она могла пойти вместе с ними! Правда, при условии, что они живы. Да нет, скорее всего, живы. Стражники не удержались бы, чтобы не похвастаться, как они лихо расправились с налетчиками в тот день, когда заключенные слышали стрельбу. Но вот вопрос, сочтут ли близнецы целесообразным пускаться в путь зимой, без припасов, да еще с такой обузой? Скорее, они укроются где-нибудь в близлежащих лесах — там индейцы, они им помогут. И получится так, что он двинется вверх по Сент-Джону и никого там не найдет!
К тому времени, когда "Пемброк" входил в порт, Реми принял твердое решение: он вначале вернется в Гран-Пре, поищет жену в тех местах.
Первый же местный рыбак, к которому он обратился, посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Да ведь от деревни ничего не осталось, месье! Шесть дней там все горело! Англичане прочесывают всю местность. У них приказ — расстреливать каждого, кто не подчинился их приказу. Нет, нет, месье.
— Да они скальпы снимают! — доверительно сообщил ему один бывалый рыбак.
В отчаянии Реми привел последний довод:
— Я вам хорошо заплачу. Сейчас, правда, у меня нет ни гроша, но если найду жену — деньги наверняка отыщутся.
— Прости, нет! Мы все равно с тобой никого и ничего не нашли бы, дат Бог ноги унести!
— Ну дай мне тогда лодку! — не сдавался Реми.
— Ты такой хороший моряк? Знаю, знаю, ты с этого корабля, с английского, но пойми: плыть на нем — это не то что на моей посудине. В такое время года — через залив? Да ты до середины не доплывешь.
Неудачи только укрепляли Реми в его решении. Во что бы то ни стало он попадет в Гран-Пре!
А потом Реми совершенно случайно встретил молодого парня, который отправлялся в своей маленькой лодчонке на Малый Кодьяк.
— В Гран-Пре, месье? Нужно быть или сверххрабрецом или совсем дураком, чтобы на такое решиться.
— Ну, во мне, наверное, и того и другого понемножку. Но главное — мне надо найти жену. Обязательно. А в какое место на Кодьяке ты идешь?
— Сперва до устья добраться надо. Но насчет Грен-Пре — не знаю, не знаю. Риск уж больно велик.
— Ну, возьми меня до того места, куда тебе надо.
— Что, эта твоя жена — она особенная какая-то?
— Да, особенная, — подтвердил Реми и к стыду своему почувствовал, как на глаза навернулись слезы.
— А, черт с тобой! Давай на борт, скажи хоть зовут как, и о своей особенной жене расскажи. Попробуем.
Реми не надо было повторять дважды. Он прыгнул в лодку, и они отправились в путь.
* * *
Им пришлось затратить без малого две недели, чтобы добраться до устья Малого Кодьяка. Плыть приходилось ночами, но однажды их все-таки засек английский патруль, после чего пришлось целый день скрываться в прибрежных камышах.
— Чуть-чуть не считается! — весело воскликнул Симон, когда опасность миновала.
Реми тоже улыбнулся, хотя обстановка не очень располагала — он промерз до костей.
— Знаешь, я думал, что в тюрьме холодно. Потом оказалось, что в сравнении с "Пемброком" — это рай. Но такого холода, как сейчас, я еще не испытывал!
— На воде всегда холодно, — согласился Симон. — Ветер. Да еще не пройдешься, как в лесу. Ходьба все-таки согревает. Но я родился на воде, так что привычный. А теперь давай гляди в оба: подходим к устью!
— Что, тут они не все выжгли?
— Пытались. Но народ здешний — крепкие орешки. Ружей полно, патронов, стрелки что надо. Они тут англичан уложили видимо-невидимо. Те на лыжах не ходят, к холодам непривычны. К тому же эти их шинели красные, как и мундиры, — цель уж больно хорошая, на снегу особенно…
— Значит, контрабандой занимаешься помаленьку? — Реми, конечно, было все равно, чем этот парень занимается, лишь бы доставил его поближе к месту.
— А что делать-то? У отца четырнадцать братьев: они на Кодьяке обосновались. Охотники. Вот соберут кое-что, со мной отправят. А иначе мы там в Сент-Джоне с голоду передохнем в эту зиму. Точно, месье! Беженцев полно, а продовольствия не завезли. Мыс Бретон пока еще у французов, но они говорят, что англичане их суда все равно не пропускают, а наши — тем более. В Луисбурге тоже народ голодает. Англичане, отец говорит, перестарались, им уж самим скоро жрать нечего будет — все разорили, а сами ничего не наладили; поселенцев-то еще завезти надо. Сами они сюда ничего поставлять не собираются, наоборот, хотят отсюда вывозить — а что? Но хуже всего нам.
— На запад двигать надо, на запад! — проговорил Реми. — Только бы зиму продержаться, а потом все будет хорошо.
— Если англичане и туда не придут. Они не успокоятся, пока всех нас не уничтожат… Эй, что это там? Уж не парус ли? Или просто облачко?
