Сержант ждал. Молчат, не хотят говорить, куда едут. Значит, вину свою чувствуют. А никуда не денутся, все равно скажут. Не было еще такого случая, чтобы у Нообста отмолчались.

 Кашлентий, конечно, опять не выдержал. Не мог Писарчук держать рот закрытым, даже если и хотел. Рот сам собой открывался, и слова сами вылетали. Кашлентий и не все их толком понимал.

 - Так ведь оптимально двигаемся в сторону наибольшего благоприятствия по воле святого Фестония...

 Тут Писарчук взглянул на небо, опасаясь, как бы на каком-нибудь облачке не возник Фестоний и не сказал, как, в действительности обстоит дело. Но святой не появился, и Кашлентий смело продолжил:

 - Поскольку лесное общение, как природное явление, категорически способствует полному восприятию системы жизнедеятельности...

 Нообст терпеливо ждал.

 - Отдохнуть собрались, - выбрался, наконец, из словесного мусора Кашлентий. - Соответственно провести отдых на лесной поляне, под неумолкаемый щебет птиц и вдыхая освежающую и насыщенную лесную атмосферу...

 Увидел недоверчиво прищуренный правый глаз сержанта и привел неотразимые доказательства.

 - Вот оно, на телеге, полная пропорция пива, для значительного поднятия духа и, значит, кое-какая закуска, что бабы-дуры собрали.

 Получилось вполне правдоподобно: почему бы трем поселянам, после тяжелых трудов, не выехать на лесную поляну и не попить там пива. Кандибоб мысленно похвалил находчивость Писарчука и поддержал его.

 - Именно, отдохнуть после трудов. На лесной поляне.

 - Почему пошлину не платите? - по непроницаемому лицу сержанта, трудно было понять, поверил он, или не поверил.

 - Так это же мы на лесной земле, - возразил Бандурей. - Мы ни в какие края не едем. Какая тут пошлина может быть, если мы никуда не сворачиваем?

 - Не тебе, неумытая харя, судить, - оборвал его Нообст. - По большой медной монете с рыла, и за лошадиную морду и груз - две монеты.

 Бандурей сам, с кого хочешь, мог выжать монету, а из него монету выжать было невозможно. И поскольку был Бандурей покрупней Нообста и вроде бы посильней его, то стал он прикидывать: а не повозить ли стражника мордой об телегу? И решил - монету не отдавать. Наверно и собрался бы ткнуть сержанта мордой об телегу. Но услышал в это время, как сзади кто-то легонько кашлянул. Знал Бандурей, что сзади никого нет, а лошади не кашляют, так что обернулся посмотреть. И увидел что возле телеги, опираясь на нее, стоит длинный тощий гоблин в дорогом голубом халате с широкими рукавами. Как и сержант, в одном сапоге, правом. А возле него какой-то зубастый верзила с большим ножом и три горожанина, - у каждого дубинка. И у этих по одному сапогу. Мода у них, что ли, появилась в городе, по одному сапогу носить?... Гоблин смотрел на Бандурея и загадочно улыбался. От этой улыбки стало Бандурею тоскливо. Он понял, что главный здесь не сержант, а гоблин в голубом халате. И надо вести себя тихо, не перечить. Монету отдать. А если еще чего попросят, и то отдать.

 Кандибоб и Кашлентий также обернулись, посмотрели на улыбающегося гоблина и тоже сразу поняли, как надо себя вести.

 - Мы от пошлины не отказываемся, - небольшой кошелек с монетами Кандибоб всегда держал в кармане. На всякий случай. Вот и пригодились. Прямо так, с кошельком, и отдал сержанту. - Здесь десять монет. - сообщил он. - Пять, значит, за проезд. И еще пять, поскольку обратно возвращаться будем.

 Нообст одобрительно кивнул и, не открывая кошелька, сунул его в карман.

 Тут народа на дороге опять прибавилось: из-за кустов вылезли три коротконогих гнома в красных рубашках. Не обращая внимания на поселян, они забрались на телегу и стали шебуршить поклажу, разбираться чего везут. Один из них, конечно, крышку с бочонка снял, и оттуда полыхнуло густым пивным запахом.

 - А не многовато ли вам на троих бочонка? - спросил сержант, который кроме пивного запаха, чуял еще и подвох: что-то неправильное было у этих поселян, что-то они крутили.

 Но Кандибоб к этому времени уже решил, как себя вести: что надо говорить и что делать. Угостить надо сержанта, и всех кто с ним, пивом. От пива еще никто никогда не отказывался. От целой Орды бочонком пива избавились, а тут всего девятеро. Пусть пьют, сколько влезет. И для рыцаря останется.

 - Так мы чувствовали, что можем встретить кого-нибудь по дороге, - стал он объяснять. - Вот и захватили с собой побольше. Чтобы угостить... Закон гостеприимства соблюдаем, как это положено в наших краях.

 Кто же против такого возразит, кто не поверит?

 - Ага, в полной пропорции, - подхватил, поняв замысел Кандибоба, Кашлентий. - И закуска есть... Как фактор приобщения. Кружки у нас с собой имеются, полное наличие, - и хотел забраться на телегу, чтобы тут же налить гостям по кружке. И пусть ложатся спать.

 - Куда!? - остановил его Нообст.

 - Я мигом, для вас постараться. Хочу каждому по кружечке вручить. Так сказать, с добрым началом.

 Густой пивной запах манил Нообста, во рту у сержанта стало сухо, и только кружка пива могла вернуть его к нормальной жизни. Но сержант службу знал, и торопиться не стал. Вначале дело, а пиво потом.

 - Выпьем, от пива не отказываемся. А тебе сказано было стоять, ты и стой, - осадил он Кашлентия. - Сначала разберемся, потом выпьем. Ну-ка ты, разувайся, - приказал он Бандурею.

 - Чего это? - не понял тот.

 - А того, что твои сапоги мне как раз подойдут, - объяснил сержант.

 - Это я что ли босиком должен остаться? - воспротивился Бандурей, но вспомнил улыбку гоблина сел на землю и стал послушно снимать сапоги.

 - И ты тоже разувайся, и ты! - велел сержант Кандибобу и Кашлентию.

 Сапоги Бандурея пришлись сержанту впору. Хитрый Гвоздь надел красивые сапожки Кандибоба, Пелею Деляге подошли сапоги Кашлентия. Свой правый сапог он отдал брату, и у того теперь было два правых сапога. Если не присматриваться - нормально.

 - Теперь можете и пивка нашего отведать, - предложил Кандибоб. О сапогах он не жалел. Пустяк. Главное - гостей пивом угостить. Потом и с сапогами можно будет разобраться. - Такого пива нигде в округе не найдете.

 - Хор-ро-ошее пиво! - подтвердил Умняга Тугодум, успевший опорожнить второй ковшик. - Очень при-иличное пиво. Оно всех урав-внивает. Выпьешь, и с-сраз-зу ста-ановишься... ста-ановишься равным-м-м... - Два ковшика подряд оказалось для теоретика многовато. Умняга захмелел, и дикция у него несколько поплыла.

 Хитрый Гвоздь забрал у гнома ковшик, налил кружку, вдохнул аромат пивного запаха и, кажется, остался доволен:

 - Сначала хозяину, - подал он кружку Кандибобу, определив в нем главного.

 - Нет, нет, - попятился тот. - Вы наши гости. А у нас обычай такой: сначала гостя накорми, напои, а потом уже сам. Мы против обычая пойти не можем. Вы пейте, а мы подождем.

 А гоблина жизнь научила, что верить никому нельзя. Когда-то - верил многим, и чудом остался живым. И, понятно, почему его потом стали называть Хитрым Гвоздем. Не мог он сейчас поверить и поселянам. Угощают, а сами не пьют. Не нравилось такое Гвоздю.

 - Пей! - повторил он, заставив Кандибоба взять кружку.

 - Не могу нарушать обычай, - стоял на своем Кандибоб, - Вот, подтвердить могут.

 Кашлентий и Бандурей дружно поддержали Кандибоба.

 - А у нас такой обычай, что первая кружка хозяину, а гостю только вторая. Понимаешь, это для того, чтобы хозяин гостя не отравил. Придется тебе выпить... - Гвоздь улыбнулся и так посмотрел на Кандибоба, что тот понял: пить придется. И если он не сделает этого добровольно, то напоят силой. Могут и просто прибить.

 Кандибоб выпил кружку, до дна. Надеялся, что удастся выкрутиться. Прикинул, что если, поверив ему, гости-грабители станут сейчас пить пиво, а Кашлентий и Бандурей останутся в стороне, то и закончится все может, вполне благополучно. Пришлые поснут, а Бандурей увезет его отсюда. Надо было побыстрей пришлых напоить.