- Ха? О чем ты? – я нахмурила брови и недоуменно посмотрела на его лицо, с которого уже сползла привычная улыбка.

- Ты какая-то… Я не знаю, странная, что ли. На прошлом занятии была молчалива, как рыба, без конца телефон проверяла. Да еще и родители на тебя как-то косо посматривают. Признайся, ты куда-то вляпалась?

Он был прав. Наше прошлое занятие было на следующий день после отъезда Жака. Я тогда еще места себе не находила. То и дело бродила по комнате в ожидании непонятно чего. Временами мне хотелось задушить себя подушкой или повеситься на дверной ручке, как бы глупо это не звучало. Просто мне было тоскливо и одиноко. Я не знала, чего ждать и потому могла лишь слушать, как неприятно ноет в груди.

- Нет, - я отвела взгляд, - дело в другом. Жак уехал обратно во Францию.

- Вот как… - Макс тихонько кивнул, - надолго?

- Недели две, может больше, я не знаю. Он пообещал мне, что вернется, и, как бы банально это не прозвучало, я ему верю.

Макс аккуратно положил свою руку на мое плечо, поверх легкой ткани. Мы посмотрели друг другу в глаза, и в его взгляде я увидела что-то такое, чего не встретишь у обыкновенных знакомых, чего не встретишь у семьи, или в глазах друзей. Это что-то говорило мне, будто он все понимает, будто он рядом.

- Ты все делаешь правильно, - прошептал он, - твои родители все знают, верно?

- Да, но я не сильно об этом беспокоюсь. Он, в любом случае, не здесь.

- Ясно. А он знает об этом?

- Нет, это произошло незадолго до его отъезда, и я просто, - в горле появился неприятный комок, и я запнулась, - не решилась ему сказать.

- Ты по нему скучаешь, да?

Я посмотрела на фотографию, которую он сделал когда-то. На ней была сидящая за столом в его квартире девушка, слегка смущенная и растерянная. На лице невольно появилась улыбка, рожденная в воспоминаниях того дня.

- Ты просто не представляешь себе, насколько.

Макс проследил за моим взглядом и также с улыбкой посмотрел на тот снимок, обрамленный красивой рамкой. Мы с секунду смотрели на него, и каждый думал о чем-то своем.

- Ладно, ты заслужила маленький подарок, - Макс протянул мне белую карточку.

- Europe photo school? – я недоуменно посмотрела на лицо репетитора. - Это типа курсов?

- Эта школа, лучшая школа в Москве, которая обучает фотографии. Там учатся студенты старше шестнадцати лет. Пятнадцать часов занятий в неделю, строгий отбор, хорошие студии, и главное, то, что все это можно совмещать со школой. Хотя тебе явно придется нелегко.

- Ого, - я раскрыла глаза от удивления и бережно схватилась за визитку пальцами обоих рук, - тут написано, что нужна запись на собеседование. Там наверняка много желающих.

- Не беспокойся. Один мой знакомый работает там. Я сказал ему, что есть одна очень талантливая девочка, и он пообещал посмотреть на тебя и твое портфолио, - Макс с улыбкой дернул меня по носу, и я не смогла сдержать счастливого смеха.

- Ты шутишь? Значит, я правда смогу поступить туда?

- Думаю, да. Судя по тем твоим работам, что мне довелось увидеть, ты хороша, - Макс пожал плечами.

Я смотрела то на его лицо, то на название школы на твердой белой карточке. Не сдержавшись, я буквально за секунду прыгнула на шею учителя и крепко-накрепко прижала его к себе, повторяя много раз: «Спасибо-спасибо-спасибо». Впервые за несколько дней, я почувствовала себя действительно легко. В моей голове и мысли не было о Нем.

— Я люблю вас.

— Это ваша беда.

Маргарет Митчелл, «Унесенные ветром»

Я вспоминаю свой первый день занятий в той школе. Рюкзак за спиной, набитый кучей тетрадок и ручек, фотоаппарат в руках и блеск в глазах перед всей этой толпой людей. Таких же, как я, людей.

Хотя, будет справедливым заметить, что не так уж мы были похожи. Большинство из них оказались выпускниками школ. Кто из Москвы, кто из близлежащих городов. Все ходили со своими профессиональными фотокамерами по белой аудитории, гордо держась за объективы. С виду я сразу поняла, что их техника на несколько уровней выше моей, но никто не держал ее так же нежно, как я. Каждый раз, доставая ее из чехла, я думала о том, что и Жак за нее держался, что Жак выбирал эту камеру специально для меня. Становилось очень тепло, появлялось ощущение, будто я держу не объектив, а его руку.

- Хэй, - чья-то машущая перед моим лицом рука прервала поток тоскливых воспоминаний.

Я резко повернулась и увидела странного на вид парня. Он был высоким, одет в черную кожаную куртку, несмотря на зиму, а на его ногах были черные бойцовские сапоги. Его губа и бровь были проколоты, а черные волосы торчали вверх. «Бунтарь», - недолго думая, постановила я.

- Ты так стояла, будто задумалась о чем-то, - сказал он, неловко улыбаясь. - Я Вадим, а ты? – задавая вопрос, он слегка склонил голову набок.

- Софи, - я ответила рукопожатием на его протянутую руку и приветливо улыбнулась.

- Ты ведь, еще школьница, верно?

- Да, а что? – я недоуменно посмотрела на собеседника.

- Ничего, просто большинство из них, - на слове «них» он едва заметно показал на топчущуюся в центре зала толпу, пальцем, - студенты, ну или выпускники.

- Да, наверное, поэтому я как-то и не вписываюсь, - опуская взгляд, сказала я.

- Я тебя понимаю! – парень рассмеялся, - На меня они тоже как-то косо смотрят, даже несмотря на то, что мне уже девятнадцать. Интересно, почему?

Вадим с улыбкой осмотрел свой необычный внешний вид и вновь рассмеялся. Ему это шло. Я с первых секунд поняла, что он, вероятно, самый жизнерадостный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Его любовь к жизни отличалась от той, что была у Макса. Он ее не стеснялся, был непосредственным и простым человеком, который всегда улыбался, обнажая целый ряд белоснежных зубов. Он ярко жестикулировал и корчил рожицы вслед своим же словам. Мне казалось, будто он чем-то напоминает меня.

- Тебе девятнадцать?

- Да-да, после школы год метался, не зная чем бы заняться, а потом решил податься сюда. А тебе, наверное, лет пятнадцать, да?

- Мне шестнадцать, - я едва заметно улыбнулась.

- Вот как… Ну, ты неплохо сохранилась, - Вадим вновь издал громкий смешок и начал рыться в своей сумке. - Хочешь печенье? – он протянул мне небольшую коробку выпечки, которую обычно покупала моя мама.

- Да нет, спасибо.

- Ясно, - парень слегка поник головой и опустил сумку на пол, - ты не подумай, что я навязываюсь, просто как-то не хочется и здесь быть одному, вот… - он медленно сполз на пол и тоскливо почесал затылок рукой.

Вадим заметно приуныл. Мне даже на секунду показалось, что и у него есть что-то такое, что мучает его, не отпускает, держит в каком-то напряжении. Он еще больше стал казаться мне похожим.

- А знаешь, - начала я, присаживаясь на пол рядом с ним, - я люблю эти печенья.

Вадим бросил на меня неожиданный взгляд и вновь расцвел в присущей ему улыбке. До самого начала занятия мы сидели на полу, болтая о всяких глупостях и поедая овсяные печенья, обильно посыпанные шоколадной крошкой. В тот момент я думала только об одном: «Ну вот, я вновь общаюсь с парнем старше меня». И вправду, несмотря на всю инфантильность, что мне так часто приписывал Жак, в моем окружении совершенно не было ровесников. Совершенно необъяснимая глупость.

***

Я зашла в квартиру, утомленная, и с десятками новых записей в тетрадях. «Даже в своей обыкновенной школе я столько не учусь». Взвалив рюкзак на кровать, я бросилась следом за ним, утопая в мягкой подушке лицом. Продрогшая с холода рука невольно потянулась в карман за телефоном.

В контактах появился новый файл с именем Вадима и его номером телефона. Он даже удосужился прямо на занятии сделать свою фотографию профиля. Остальные студенты смотрели на него, как на безответственного случайно затесавшегося там недоумка. В тот момент я поняла, что, вероятно, до самого выпуска в нашей кампании людей не прибавится.