- На сегодня закончили. – Сказал Жак.
Все модели облегченно вздохнули и расслаблено откинулись на свои стулья, только лишь одна Марина встала со своего места и подошла к фотографу. Я наблюдала за ней с самого начала съемки. Ехидная улыбка, соблазнительная походка, вздернутые брови – она была самой что ни на есть хищницей. Не сложно было догадаться, что ее отношения с Жаком не ограничивались рамками «фотограф и модель». Начиная с того непринужденного поцелуя в щеку и заканчивая их взглядами друг на друга.
- Ты сегодня занят? – кокетливо спросила Марина, кладя свою руку на широкое плечо Жака.
Я заметила его взгляд – холодный, равнодушный, отсутствующий. Он медленно повернул голову в сторону Марины и провел глазами по ее выразительному телу.
- Я должен подвезти Софи домой. – Его плечо раздраженно дрогнуло под пальцами модели.
- А после? Мы могли бы сходить куда-то… Как раньше. – Она говорила соблазнительным низким голосом над самым его ухом, однако я все равно слышала каждое слово, так будто Марина сама этого хотела.
- Мне это неинтересно.
- Только не говори, что это все из-за этой девочки.
Она посмотрела на меня и слегка повела бровью, показывая мне все свое презрение и злобу.
- Жак, я могу доехать сама, здесь недалеко метро, все нормально. – Нервно затороторил мой голос.
Мне отчего-то стало так неловко. Все мое нутро дребезжало и тряслось. Я неловко поднялась со стула и развернувшись к собеседникам спиной, начала собирать свою сумку, лежащую рядом. Руки притворно искали что-то в карманах, проводя тыльной стороной ладони по моим влажным щекам… так будто невзначай, будто я и не плачу вовсе.
За весь вечер я так мало думала о Жаке. Я все больше смотрела на аппаратуру или пейзаж, или на других девушек… сердце забывало учащенно биться, или я забывала о сердце в порыве совсем новых для меня ощущений. И вот теперь, когда съемка закончилось, чувства вернулись ко мне с неимоверной силой, напоминая о том, как все непросто и как все негладко.
Неожиданно на мое плечо легла знакомая тяжелая рука.
- Всем спасибо, повторная съемка через пару дней. Женя, фотографии отправь Илье. Аня, увидимся. – Брошенные работникам слова эхом отдались в моих ушах.
Он прижал меня к себе за мое хрупкое плечо и подобрал ту самую сумку, что я так усердно теребила. Не позволяя остальным увидеть мое заплаканное лицо, Жак вывел меня из зала ресторана, освещенного яркими прожекторами и желтоватыми светильниками.
Мы подошли ближе к лифту, я чувствовала стук своего сердца и с ужасом думала о том, чтобы поднять на него свое лицо, по которому размазались остатки туши. «Он, наверняка, зол или раздражен», - думала я. Это был один из лучших вечеров в моей жизни, а я так небрежно позволила испортить его нахлынувшим эмоциям - слабоватая благодарность взрослому человеку, позволившему мне – простому ребенку, посмотреть на его работу изнутри.
Зайдя в лифт, Жак нажал на кнопку парковки, и мы остались одни за крепкими дверями, в маленьком зеркальном пространстве, где было бесполезно прятать друг от друга что-либо.
- Что с тобой? – он развернул меня к себе лицом и слегка наклонился.
- Все нормально, – бубнила я, отводя заплаканные глаза в сторону, подальше от его проницательного острого и безумно красивого взгляда.
Я почему-то думала, что он будет настаивать, выпытывать из меня причину моего расстройства, однако, этого не произошло. Он отошел от меня в другой угол, и равнодушно уставился на дисплей лифта, показывающий на каком мы сейчас этаже.
Я опустошенным взглядом изучала пол. «Как я могла забыть, что он не влюблен в меня? Ему нет причины успокаивать меня… он может вполне подвезти меня домой, а после встретиться с Мариной. У нас никто никому ничего не должен».
Лифт остановился и, стоило его дверям открыться, как Жак тут же вышел и направился в сторону своей машины не оглядываясь, не дожидаясь меня.
Я медленно поплелась за ним, смотря за тем, как он кладет мою сумку на заднее сиденье, после чего и сам садится в машину. Я видела его лицо – уставшее, измученное. Он так и остался сидеть там, даже не заведя свой Мерседес.
Я села на соседнее кресло и молча, смотрела на свои руки, лежащие на коленях. Мы почему-то просто молчали. Он не доставал ключи, я не расстилалась в извинениях. Видимо, это был один из тех случаев, когда недомолвок стало слишком уж много, когда оба человека просто устали скрывать свои чувства. Я знала, что мои вызваны любовью к Жаку, а его могли быть вызваны только моей надоедливостью, как мне казалось.
- Все ведь из-за Марины, хах? – спросил он, отводя лицо в сторону окна.
- Нет, прости, все нормально. Наверное, просто перенервничала, правда. – Я слышала, как мои слова глухо сталкиваются с тишиной, родившейся в холодной машине между двумя такими разными людьми.
- Она – никто. – Тут же ответил он холодным голосом.
- Ты целовал ее.
- Я много кого целую.
Он вновь развернулся ко мне лицом. Я увидела его блестящие глаза и улыбку, что казалось усталой. Он был таким красивым. В машине было светло, и на его черные смольные волосы падало всего лишь несколько желтоватых теней огней парковки.
- Прости… Я такая идиотка. – Мой голос начал тихонько срываться. – Ты так старался, привел меня сюда, был добр, а я просто из-за какой-то глупости…
Из моих глаз вновь потекли слезы, я спрятала свое лицо в ладонях и боялась услышать от него хоть какой-то ответ. Сердце учащенно билось, а вся кожа леденела и покрывалась испугавшимися мурашками.
Нежные пальцы неожиданно коснулись моих запястий. Сбоку послышался скрип кожаной обивки, что-то схватило меня за руки и аккуратно развело их в стороны. Я с опаской открыла покрасневшие глаза и увидела его лицо, нависающее надо мной всего в паре сантиметров. Он уперся коленом в бок моего кресла и стоял, склонившийся надо мной. Я была буквально прижата к спинке своего места всем телом Жака. Он изучал мое лицо, а я могла только смущенно отводить с глаза, замечая самые незначительные в тот момент детали – его пальцы на моей руке, его ресницы, пуговица пиджака, ремень на джинсах.
- Чувства этой девушки не стоят и одной сотой части того, что испытываешь ко мне ты. – Он шептал эти слова мне на ухо, отчего я только сильнее вжималась в кожу и краснела, сильно жмуря свои глаза.
- Жак… - тихо шептала я, чувствуя, как дрожат колени, как предательски с ресниц слетают слезы. – Не хочу, чтобы ты мне нравился… не хочу.
Несколько всхлипов сорвались с моих губ, и я бессильно опустила голову, дрожа в плечах и проклиная все те дни, что провела с ним. В груди ужасно щемило, а руками, что он так крепко, но нежно держал меня, мне хотелось оттолкнуть его. Навсегда оттолкнуть.
Чай, кофе, стол, дом, забор, дневные лучи, охрана, дворик, скамья, пальто, ботинки, виски, стакан, осколки, объятия, простыни, рубашка, руки, фотография, спина, штатив, зонт, белый, рамка работа, компьютер, экран, машина… Как много слов с ним связано, как жаль, что их нельзя просто вычеркнуть, стереть из всех словарей мира, лишь бы не вспоминать о нем, произнося каждое вслух.
Я посмотрела на него и наткнулась на сожалеющий взгляд. Я видела, он сомневался, мучился, терзался. Как редко можно встретить у него это ребяческое выражение лица.
Потом он только медленно закрыл глаза и вновь обрел спокойствие. Жак приблизился ко мне, и мы столкнулись лбами. Кожа наших лиц нежно соприкасалась друг сдругом и я, поддавшись безмолвному моменту просто закрыла свои глаза, забыв о слезах и чувствуя лишь громкий топот сердца.
Влажное прикосновение губ на моей щеке, пальцы, скользнувшие по линиям шеи, сбившиеся дыхание, что я чувствовала на своих губах. Места, где он касался, начинали медленно гореть от стыда и смущения, он водил губами по всему моему лицу, задерживаясь на глазах, скулах, лбу и подбородке.
Я расслабилась и теперь сама подавалась все ближе к нему, желая ощутить всего его каждой частичкой тела. Мы были словно магниты, тянущиеся друг к другу из всех сил.
