Секретарь райкома переглянулся с председателем собрания, что-то шепнул ему.

Тот кивнул в знак согласия.

— Пожалуйста, довольно, Нико. Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Шавлего повернулся к соседу и, заметив на его лице насмешливую улыбку, в свою очередь улыбнулся.

— Какая наивность! От дяди Нико я такого ребячества не ожидал.

— Впервые вижу его растерянным. Видно, не ожидал шаха.

— Шаха? Да ему дали шах и мат.

— Иногда отступление не означает поражения.

— Нет, игра проиграна. Проиграна, и… почему-то мне жаль.

— Неплохой человек.

— Не такой уж хороший, но все же его жаль.

— Я всегда видел в нем человека сильного, мужественного.

— Именно поэтому он заслуживает сожаления.

— Интересно, сдастся он или нет?

— Принудят к сдаче. Соотношение сил в пользу противника. И позиция у него плохая.

— И все же интересно — будет он продолжать борьбу?

— Не будет. Это умный человек. Все понимает.

— Он всегда был проницателен. Любопытно, как под него сумели подкопаться?

— Это не подкоп, не ловушка. Это прямая атака. Или, точнее, это гнев народа.

— Ого! Слушайте, слушайте — как крепко завернуто! Кто это говорит, юноша?

— А, это выступает Маркоз. Бригадир. Один из тех, кого сейчас выдвигали в председатели. Давайте послушаем.

— Послушаем. Но сначала я хотел бы задать вам вопрос. Вы в самом деле уезжаете из Чалиспири?

— В самом деле. — Шавлего посмотрел на часы. — Скоро и Купрача появится. Да вот, это, наверно, он и подъехал. Ну да, вон он. Идет сюда — верно, меня ищет. Извините, дядя Сандро. — Он встал, чтобы его было видно, помахал Купраче рукой. — Я сегодня уезжаю, дядя Сандро. — Он снова сел рядом с доктором. — Через полчаса отчалю. Рад, что представился случай попрощаться.

— Не возьму на себя смелости спрашивать вас о причинах, юноша, но, кажется, в ваши планы не входило так скоро покинуть Чалиспири?

— Да, не входило… Я не успел даже посмотреть… То, что вы обещали показать мне однажды ночью в вашей тайной лаборатории.

— Не понимаю, юноша, о чем вы говорите.

— Как-то, поздно вечером, я пришел позвать вас к больному. И перед уходом вы обещали рассказать мне о ваших исследованиях… Кажется, речь шла о проблеме рака.

— Не помню. Возможно, я что-то наплел вам под хмелем.

Шавлего понял, что доктору не хочется вспоминать о своем обещании да и вообще о том вечере.

— Должно быть, мне послышалось.

— Возможно. Так неужели Нико не будет бороться?

— Весы склоняются на сторону Тедо. Но молодые еще не сказали своего слова. Молодежь не пойдет против него. Нико неплохо с ними в последнее время обходился. Возможно, они станут его защищать… Должны защищать. Он этого не заслуживает, но должны. Его поражение означает победу Тедо. А победа Тедо… означает гибель колхоза.

Сандро изумленно взглянул на собеседника:

— Как это понимать, юноша?

— В самом прямом смысле… Нельзя допустить, чтобы во главе колхоза встал Тедо Нартиашвили. Ни в коем случае.

— Почему, юноша? Никто из выступающих не говорил об этом человеке ничего дурного. Опытен, знает дело, уже был раньше председателем. И самое главное — видите, народ желает его. Народ возлагает на него надежды.

— Они так и останутся надеждами, если он добьется своего. Я хорошо его знаю. Да и все его знают… Ни в коем случае нельзя избирать Тедо председателем.

— Почему же все хотят его?

— Они сейчас не рассуждают, не отдают себе отчета… Сейчас все ополчились на Нико. Гибель этого бедного парня, Реваза, решительно восстановила все Чалиспири против нынешнего председателя. Гнев иногда бывает слепым. Волнение, возмущение — плохие советчики. Лишь бы не Нико, а там пусть хоть сам сатана станет председателем, они на все согласны.

— Это уж слишком, юноша. Наверно, этот человек заслуживает…

— Нет, тут дело не в заслугах. Тут что-то иное… Эти парни, из молодежной бригады, не зря сидят наверху. Они не пропустят Тедо. Ну вот, я же говорил. Coco взял слово. Послушаем!

— Кто это, юноша?

— Сын Тонике Чхубианашвили.

— Какой взрослый сын уже у Тонике! И красноречивый, говорит прямо-таки стихами.

— Он и увлекается поэзией. Пишет стихи… Но что он говорит? С ума, что сошел? Постойте, дядя Сандро… Рехнулся. Право, рехнулся! Боже, какую он нес чепуху! А это кто? Ах, Махаре. Но кто внушил Coco такой вздор?.. Однако послушайте, послушайте! И Махаре туда же! И он на стороне Тедо! Ей-богу, они все посходили с ума… Чего смотрит Шакрия? Смотрите, и Эрмана кивает одобрительно, и Джимшеру явно все это нравится. Но чего ждет Надувной? Неужели он не выступит в защиту Нико? Нет, он должен сейчас стоять за Нико. Хочет или не хочет, а должен… Тедо нельзя давать власть. Разве не Шакрия первый открыл мне настоящее лицо этого хитрого, пронырливого человека? Да и от других я немало о нем слышал. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Тедо… Ух, наконец-то поднялся Надувной!

Шавлего облегченно вздохнул и повернулся к соседу:

— Знаете этого молодца?

— Нет, юноша, не знаю.

— Это внук Хатилеции. Весь в деда. Вот, послушайте — всех уморит… Что?.. Кончено! Теперь дядя Нико может распрощаться со своим креслом, со всем своим былым могуществом… Кончено. Все решено… Этот парень как бы скрепил решение печатью. Но неужели хоть Шакрия не понимает, на чью мельницу он льет воду? Неужели не понимает, какое будущее готовит селу Тедо Нартиашвили? Дядя Нико десятью головами выше этого человека и, несмотря на многие свои недостатки, гораздо благороднее его… Но, к сожалению, дело ясно: Тедо победил! Тедо приберет к рукам колхоз! И пойдет прахом все, что сделано за это время в Чалиспири, все, чего достигли молодые и что я сам, худо ли, хорошо ли, создал и наладил… Нет, нет, этого нельзя допустить! Тут не может быть никаких уступок!

Словно барабанный бой отдавалось у него в ушах:

— Давай, давай, Надувной! Ну, язык — что твоя бритва!

Впереди надрывался Автандил:

— Приканчивай его и похорони!

Все собрание вместе с президиумом шумело:

— Довольно! Будем голосовать!

— Голосовать! Голосовать!

— Приступайте к голосованию!

— Зачем голосовать — пусть прямо садится Тедо председателем!

— Ну, Тедо, принимай печать!

— И ключи от кабинета.

— Твоя теперь новая «Волга»!

— Ох и рассядется он в этой самой «Волге»!

— Небось и здороваться с нами перестанет!

— Ничего, пусть пойдет ему впрок.

— Теперь его очередь!

— Помолчите, люди! Слушайте!

— Ну и Надувной! Вон как беднягу Нико отделал!

— Поддай жару, Шакрия!

— Хо-хо-хо, вот говорит! Послушайте, что он сказал!

— Язык что у деда, что у внука — крапива!

— Так его! Сдирай с Нико шкуру!

Секретарь райкома встал и сделал знак Шакрии, чтобы тот кончил. Потом обратился к собранию:

— Довольно прений. Все ясно. Тут были выдвинуты три основные кандидатуры: во-первых, вашего нынешнего председателя Нико Балиашвили…

— Не надо!

— Не желаем!

— Не хотим Нико!

— Во-вторых, Иосифа Вардуашвили, и, в-третьих, Тедо Нартиашвили. Сейчас мы проголосуем за каждого из них, сосчитаем голоса и завершим дело.

— Голосуйте! За Тедо голосуйте!

— Пусть будет Тедо, больше никого не желаем!

— Дайте нам Тедо!

— Никого, кроме Тедо, нам не нужно!

Вдруг Шавлего встал и поднял руку.

— Я хотел бы сказать несколько слов.

Секретарь райкома сделал вид, что не заметил его, так же как председатель собрания.

Тогда он вышел вперед и встал перед столом президиума.

— Дайте мне слово. Я отниму у вас всего несколько минут.

Луарсаб оглядел его с явным неудовольствием с головы до ног. Потом отвел взгляд и кивнул председательствующему:

— Приступайте к голосованию.

— Я член этого колхоза и имею право выступить на собрании так же, как любой другой.

— Где вы были до сих пор, товарищ? Мы уже закрыли прения. Давайте ставьте кандидатуры на голосование.