— Кто за то, чтобы Нико Балиашвили…

Шавлего одним быстрым движением вскочил на помост и встал перед столом президиума лицом к собранию, закрыв собой председателя.

— Чалиспирцы! Я хочу сказать вам несколько слов! — Голос его, низкий, громкий, гулко разнесся над рядами.

В первых рядах сразу затихли разговоры; потом тишина распространилась дальше в глубину, — казалось, волна, прокатившаяся по собранию, замерла где-то вдалеке.

— Не мешайте нам, товарищ!

— Чалиспирцы! Даете вы мне право выступить или нет?

— Вы хотите непременно сорвать нам собрание, товарищ? А вам известно, что за это…

— Дайте ему слово!

— Пусть говорит!

— Имеет право! Пусть выскажется!

Шавлего сложил ящики, изображающие трибуну, на пустой стул.

— Вы, товарищ…

— Это наш колхозник, не мешайте ему…

— Что вы ему рот затыкаете, пусть говорит!

— Чалиспирцы! Я хочу сделать вам упрек: во-первых, в торопливости, а во-вторых, в необдуманности. Особенно в необдуманности. Не спрашиваю, интересно ли вам мое мнение, но хочу его высказать.

— Говори, говори, как же не интересно!

— Конечно, интересно!

— Ну, так слушайте. Вы меня знаете. Думаю, все знаете — одни больше, другие меньше. И знаете, что раз дело касается благополучия нашего села, у меня хватит смелости сказать в лицо кому угодно то, что я думаю и считаю правильным.

— Смелости у тебя хватит!

— Мне бы столько, сколько ее у тебя!

— Слушайте же. Еще в детстве учил меня дедушка: когда двое разговаривают, третьим не встревай. Но сегодня вы заставили меня позабыть эту мудрость. Разума у вас достаточно, но осмотрительности не хватает, действуете второпях, в дело не вникаете. Знайте: не всякий полосатый зверь — тигр. Из названных здесь кандидатов на должность председателя колхоза я отдал бы предпочтение четверым: Иосифу, Сико, Сабе и моему дедушке Годердзи… Слушайте, слушайте. Вы дали мне слово, и я заставлю вас меня выслушать! Ни один из этих четырех человек, если вдуматься, для председательского поста не подходит. Почему? Сейчас скажу. Руководитель колхоза в первую очередь должен быть хорошим организатором. Во-вторых, он должен так же забывать о себе ради общего дела, как покойный Реваз. Третье: он должен хорошо знать каждого человека в своем колхозе, у кого какие силы и возможности, только тогда он сможет правильно распределять работу. И наконец, четвертое, и самое главное: он должен уметь вселять веру в людей. Вот это — четыре ножки кресла, на котором приходится сидеть председателю. Остальное — пятое, шестое, седьмое и так далее, — ясно вам самим, я не буду все это перечислять.

— Ты скажи нам, почему эти не годятся?

— Об этих четверых скажи.

— Сейчас скажу. Все четыре названных мной кандидата — люди честные, трудолюбивые, преданные делу, и на каждого из них можно твердо положиться. Но чтобы вселять веру в других, надо самому иметь ее. А из этих четверых ни один, скажу вам откровенно, не сможет разжечь в вас тлеющий под золой, полупогасший огонь. Вера — мать всяческого успеха. Надо верить, что существуют трудности, но что нет ничего непреодолимого! Я знаю Чалиспири. И не постесняюсь сказать вам открыто, что знаю и вас. Не буду растолковывать, что я имею в виду, — полагаю, что вы и так понимаете… Когда выдавалось свободное время, я отправлялся в Саниоре, чтобы присмотреться к тамошним делам и понять тайну их постоянного успеха. И понял. Может, вы думаете, у них земли больше, чем у нас?

— И людей там, пожалуй, поменьше.

— Ну как же, земли у них больше нашего. В этом году они подняли в алазанских зарослях пять-шесть гектаров целины. Конечно, земли у них больше!

— Рощи на Алазани есть и у нас. Поднимем целину — кто нам мешает?

— Послушайте меня! Рубка алазанских рощ — преступление, за которое виновных надо привлекать к строгой ответственности. Только слепец может замахнуться топором на это наше богатство, не понимая, что он уничтожает! А в Саниоре… Дело тут не в малоземелье. Главное — вера в дело, в успех. Несмотря на недостаточность площадей (хотя я вовсе не считаю, что у Чалиспири мало земли), несмотря на засуху и град, если все единодушно, честно, усердно будут работать в колхозе, — всего у нас будет вдоволь и каждый будет обеспечен всем необходимым в течение целого года, от урожая до урожая.

— Твоими бы устами да мед пить! Нам больше ничего и не нужно. О чем слепой плакал — да о своих двух глазах.

— Ежели так будет, какой мерзавец тогда…

— Выдавайте по распределению, сколько в Саниоре выдают, — и будем работать как звери!

— У них в Саниоре председатель такой…

— И люди там работящие, человече!

— Что верно, то верно — люди там работать горазды.

— Слушайте меня, потерпите еще немного. Ну, так вот, саниорцам ничего c неба не сваливалось. Они все своими руками создали. А потом стали распределять.

— Это мы всё понимаем. Ты нам лучше о председателях скажи.

— Скажу и о них. Не смогут эти четверо быть председателями. Это так, и сомнения в этом быть не может. Потому что из тех свойств, которые я вам тут перечислил, у каждого не хватает хоть одного.

— Ну, эти и того не умеют!

— Выберем, поставим — увидите, как быстро научатся!

— Тедо поставим председателем. Тедо все умеет.

— Слушайте! Меня слушайте! Не кричите все вместе, слушайте меня! Теперь я хочу сказать о кандидатах в председатели. Выступавший здесь Нико Балиашвили прямо и недвусмысленно говорил о достоинствах и заслугах Тедо Нартиашвили. Если все, что было сказано здесь об этом человеке, правда — а мы с вами хорошо знаем, что все это правда, — то выбирать в председатели Тедо Нартиашвили ни в коем случае нельзя.

— Не желаем! Не хотим!

— Чего не хотите?

— Нико не хотим!

— Он из зависти Тедо чернил!

— Не желаем Нико! Он себя ославил!

— Оклеветал честного человека!

— Перестаньте кричать!

— Давайте послушаем.

— Дайте ему говорить.

— Чалиспирцы! Я дядю Нико вам не навязываю. Но в одном мне поверьте: Тедо не должен стать председателем! Может, Тедо думает, что эти его ночные угощения, а вернее, конспиративные заседания, которые он созывал у себя на дому, так и остались тайной для всех? Или разговор о выгодности и доходности власти, который он вел с Маркозом на Алазани…

Шакрия взглянул исподтишка на побледневшего от страха Тедо.

— Вот что я скажу о Тедо: это такой человек, что будь он дождем, в самую страшную засуху полил бы только свой приусадебный участок. Подумайте хорошенько, прежде чем решать. Колхоз — не личная ваша собственность, чтобы из щедрости и из дружбы подносить его кому бы то ни было в подарок.

— Желаем Тедо! Пусть будет Тедо!

— Давайте голосуйте кандидатуру Тедо!

Секретарь райкома поднялся с места:

— Вы кончили?

Шавлего не оглянулся.

— Заканчивайте. Голосование все решит.

— Чалиспирцы! Я уезжаю в Тбилиси. И уже опоздал на поезд. Послушайте меня, потерпите и вы немного… Я хочу сказать вам о дяде Нико. Я не был тут, не слышал его отчетного доклада, но я этого человека знаю. Возможно, он во многом виновен. Призовите его к ответу. Выясните, скажем, эту историю с коровой. Если он взял за нее деньги — заставьте вернуть. Изберите хорошее правление. Изберите ревизионную комиссию, на которую можно было бы положиться, с надежным председателем во главе. Контролируйте работу председателя колхоза повседневно. Парторгом изберите настоящего коммуниста. Насколько мне известно, партийная работа у вас здесь почти развалилась. Все пущено на самотек. И всем единолично управляет председатель колхоза. Инициатива бригадиров, да и вообще всех остальных колхозников подавлена. Восстановите все это — . и Нико будет хорошим председателем.

— Не хоти-им!

— Не жела-аем! Сожрали нас эти Балиашвили!

— Тедо в тысячу раз лучше!

— Желаем Тедо!

— Голосуйте! Ставьте на голосование Тедо!

— Послушайте меня, люди!

— Не хоти-им!

— Тедо на голосование!