Вчера переехал к Норману, заплатив:
за гостиницу -334.000
кофе и пр. -4.000
— 338.000
Осталось: +47.500
Ужинали у Донателлы. Армандо как-то постарел. Норман вчера заявил, что не сможет работать, т. к. у него много работы другой (?!).
15 марта
Сегодня получил «суточные» на март месяц — +2.300.000
И Норман вернул остаток: +1.840.000
+4.140.000
3.500.000 — В. di N.
Итого: 5.000.000
1.500.000
+6.500.000
В кармане ≈660.000
Разговаривал с Ларой. У нее полное нервное истощение. Приезжает Федя. В среду Лариса, кажется, идет на прием к Y. Разговаривал с Тяпусом: тот похвастался 5/4 по литературе, вернее, по-русскому языку.
Было интервью с Ронди. Он сказал мне по секрету, что мне летом собираются вручить какую-то правительственную медаль.
Мой милый Тяпус!
16 марта
Сегодня мотался по магазинам. Истратил ≈200.000. Купил подарки Андрюшке и отправил через Нарымова в Москву (поезд завтра): джинсы, зимние спорт[ивные] сапоги, четыре майки, четыре пары носков, рубашку, кроссовки, тренировочный костюм, будем надеяться, что все это уедет в Москву.
Ужинал у Тонино (у него сегодня был день рождения). Был Карло ди Карло, Антониони с Энрикой, Уго и я.
В Рим из Лондона приехал Ройя. Vediamo…[11]
Что-то там в Москве?
17 марта
Валерий Нарымов отправил с оказией мои вещи (дойдут ли). В субботу в 7.30 утра поезд будет в Москве. Завтра буду звонить в Москву.
«Я взглянул окрест — душа моя страданиями человечества уязвлена стала».
(Радищев. «Путешествие из Петербурга в Москву»)
18 марта
С утра льет дождь. Сыро. Читаю Бунина. Как-то не хочется влезать в сценарий. Рано. С понедельника я с Пепе хочу поездить посмотреть натуру. Но прежде всего надо съездить в Портоново, к моей Владимирской Божией Матери. Кстати, хочу показать интерьер этой чудной церкви.
Вчера смотрел фильм с Джеком Николсоном. Драма с роковой любовью и убийством. Не нравится мне этот Николсон. Витрина. (Vetrina.)
Читаю Бунина — как сильно, прямо, правдиво. Любая фальшь убивает все живое в поэтической ткани. Тот же Распутин: полузнание, полуактуальная проблема, полулюбовь, полуправда. Бунин же целен, как монолит, и проза его нежна и сильна.
«На Московский я заходил в извозчичью чайную, сидел в ее говоре, тесноте и парном тепле, смотрел на мясистые, алые лица, на рыжые бороды, на ржавый шелушащийся поднос, на котором стояли передо мной два белых чайника с мокрыми веревочками, привязанными к их крышечкам и ручкам… Наблюдение народного быта?
Ошибаетесь — только вот этого подноса, этой мокрой веревочки!»
(Бунин. «Лика»)
Удивительно, почти цзен. Бунин в «Лике» пишет об Орле, о магазинах, о ресторанах с прекрасной сервировкой на террасе, о накрахмаленных скатертях, о лакеях во фраках и т. д. Господи! И это дореволюционная глушь! А что сейчас в Орле? Подумать страшно. Все разрушено, и руины тонут в грязи. Нищета и мрак. «Лакей — татарин во фраке с развевающимися фалдами»! Господи! Подумать даже как-то дико! Это на вокзале-то! В Орле!
«Как прекрасны бывают некоторые несчастные люди, их лица, глаза, из которых так и смотрит вся их душа!»
(Бунин. «Лика»)
«…Вошел в церковь, — уже образовалась от одиночества, от грусти привычка к церквам».
(Бунин. «Лика»)
Я чувствую в Бунине брата — и в этой ностальгии, и в этой надежде, и в этой строгой требовательности, которую люди недалекие называют желчностью.
Тяжелый разговор с Ларисой по телефону. Я понял, что она с кем-то говорила (с чиновником) по поводу ее отъезда, и ей сказали, что у нее не готов паспорт, что ее еще не оформляли. Лариса испугалась. Думаю, что пугаться рано, т. к. чиновник небольшой, в этой ситуации ничего не значит и всего боится. Суриков обещал ей выяснить все (посмотрим). В понедельник Лара пойдет на важную встречу. Она сказала также, что проблема эта уже каким-то образом где-то наверху обсуждалась или будет обсуждаться. Говорил с Тяпусом — он хорошо учится, мой милый мальчик. Я сказал ему, что послал ему посылочку. Лариса намекнула, что очень плохо с деньгами. Начала спрашивать о письмах зрителей, я ее перебил, что нет, мол, не надо, я же еще буду в Москве. В общем, как-то тревожно стало после этого звонка, но почему-то в душе уверен, что все будет хорошо. Не может не быть. Господь не попустит плохого.
19 марта
Ездил с Франко Терилли в Civitavecchia смотреть кладбище на фоне фабрики и каких-то, видимо нефтяных, баков. Не очень. Chiesa di S. Stefano Rotondo для нас не годится. Зато в самом городе я нашел странную разрушенную фабрику с дырявой черепичной крышей и высокой трубой, окруженную зарослями тростника. И все это сооружение с одной стороны окружено городом, с другой высоким холмом. Сама же фабрика как бы в яме. Выглядит все это просто замечательно. М. б. там должен жить Доменико?
Ужинали с Казати. В понедельник он мне скажет, заплатили ли итальянцы первый взнос «Совинфильму». А также, RAI потребует приезда Ларисы в самом скором времени.
Мне показалось, что слишком уж будет, если все будет разрушено: и Кьюздино, и монастырь с деревом, и фабрика, в которой живет Доменико. Действительно, слишком. А м. б. в фабрике Горчаков читает стихи Тарковского и засыпает? Рядом же Кьюздино? А Доменико живет в Фьюмичино. Тогда что же происходит в разрушенном монастырском интерьере?
Поразмыслив, я пришел к выводу, что Лариса напрасно волнуется, что если деньги (2-й взнос самый большой) сделан, то все проблемы упрощаются.
Пишу дневник и никогда его не читаю. Почему? Надо перечесть.
20 марта
Вчера Франко Казати сказал, что пленку он нам рассчитал и собирается предоставить для съемок 150 тыс. метров. Спрашивал, доволен ли я таким количеством. Когда я сказал, что на «Сталкер» (в нем 2 ч. 46 мин., в «Ностальгии» должно быть 2 ч. 20 мин.) я истратил 12 тыс. метров, он сперва не поверил. А ведь действительно! В десять раз, более чем в десять, больше пленки! Что я буду делать с ней!
<…> Боже мой, какой пронзительной силы любви, сострадания, беззащитных и безысходных достигает Бунин иногда в своих рассказах. А его называют холодным! По отношению к кому? К чему? Надо, чтобы Андрюша почитал Бунина (сказать Ларисе, при случае).
NB. Пришла мысль какая-то странная — сделать сценарий для заработка о том, как человек попадает на иную планету, в атмосферу другой цивилизации и ничего не понимает (немного мой сон, немного «Возвращение со звезд» Лема, но главное другое). Действия иных существ, их облик, предметы, явления, всё. Этакий абсурд. Овеществленный абсурд. И очень страшный. А главное создать новый реальный мир в этаком агностическом смысле. Может быть, сделать этакий суперкоммерческий жест.
Вчера с Франко Терилли говорили о том, чтобы сделать документальный фильм: странные типы, странные места; старик, живущий в доме, построенном в виде корабля; мужчина, у которого оторвало пальцы самодельной ракетой, в которую он затолкал раздробленную музыкальную пластинку, чтобы спасти мир музыкой, запустив в небо эту ракету; разрушенные церкви, кладбище, окруженное фабричными сооружениями; фабрика, которую мы присмотрели для «Ностальгии»… То есть существующий, но непривычно диковинный мир, на который никто не обращает внимания… (Обдумать с Тонино.)
Хочется, чтобы мы жили в хорошей уютной квартире (ради Ларисы). Хочется, чтобы она отдыхала, развлекалась, по мере возможности подлечилась. Трудно ей жить со мной. Разве я не знал ее характера до нашего брака?
