Куросава, по слухам, снял очень плохую картину.
Уже два дня стоит бабье лето. Срочно заготовить дрова.
16 сентября
Если я не оттяну начало репитиций Гамлета на ноябрь — я не успею со сценарием для эстонцев. Написал письмо Захарову.
Не ладится с Гофманом: нет конструктивном идеи.
21 сентября
«Идиот» рухнул. Саша Мишарин написал письмо Стругацкому, чтобы они начали действовать. (А будут ли они одни что-нибудь делать?) Ехать в Москву? Но — Гофман, Гофман!
26 сентября
Написал 10 страниц «Гофмана».
М. Захаров прислал телеграмму, где называет начало ноября наиболее удачным временем для начала репетиций «Гамлета».
Я все как-то не выбрал минуты записать одно событие, которое произошло здесь в один из вторников августа, 12 или 19 — не помню. В 8.15 вечера Лариса с Тяпой вышли к машине проводить Николаева (прокурора района) и главного следователя, которые приезжали с друзьями на пикник к нам на речку. Они стояли и разговаривали у машины, когда кто-то заметил на небе странное, необычное свечение. (Да, еще был вместе с ними Владимир Александрович Лопаткин, рабочий-строитель из Шилова.) На них, наблюдающих, надвигалось сияние, похожее на шляпку гриба и ограниченное по дуге более ярким свечением, подобным лунному.
Это сияние как бы заполнило все вокруг наблюдавших, приблизилось вплотную и рассеялось. Было уже совсем темно, небо было звездное. Кто-то высказал (кажется, прокурор) мысль об атомной воине и о том, что лучше умереть дома, чем в дороге. Они тут же сели в машину втроем и уехали. Ничего подобного ни до, ни после случившегося не наблюдалось. Тяпа очень испугался и несколько дней говорил только об этом, пытаясь выяснить у взрослых причину этого явления. Но никто, конечно, объяснить этого не мог. Все это происходило в течение нескольких минут, то есть далеко не мгновенно. Все это я записываю со слов Ларисы, Тяпы и Владимира Александровича Лопаткина.
Октябрь-декабрь 1975
10 октября
Почему-то (работая над «Гофманом») вспомнил Армению. Гроза, и пастух загоняет стадо овец в полуразрушенный храм Мармарашен, фильм.
14 октября
Кончаю сценарий по поводу Гофмана. Прочитал Ларисе. Ей очень понравилось. Только кто будет ставить? Да и сможет ли кто-нибудь его поставить? Осталось написать еще один большой эпизод, пока еще не знаю, какой именно. А нужно для цельности и размеров. Числа 20-го надо отправить рукопись Маше.
Наверное, мне надо будет задержаться здесь для работы над «Гамлетом» и из-за заготовки дров.
16 октября
Утро. Никак не могу сообразить, что не хватает в «Гофманиане».
Очень плохо себя чувствую. Нездоровится — болит спина очень.
Вечер. Кажется, придумал. «День пожара оперного театра» 1817 года, 17 июля. Опять встреча с Глюком, потеря друзей. Друзья уходят, опять встреча с двойником.
24 октября
«Гофмана» кончил 19-го. Приезжала Маша Ч[угунова] с Гошей Рербергом и забрала его в Москву, чтобы перепечатать и отправить. Не обрадовали они меня своим приездом. Все-таки Гоша недалекий человек. Пьет много. А жаль.
20 ноября
Снова приезжала Маша. Ю. Семенов обещал денег взаймы.
Река стала 1 ноября.
Сценарий на студии в Таллине всем понравился. Сейчас его читают в ЦК Эстонии. Правда, они не представляют, кто, кроме меня, может снять «Гофмана». Скоро меня пригласят в Таллин. Для переговоров.
На съемках у Жалакявичюса повесился актер Бабкаускас.
Буду пробивать Стругацких, чтобы снимать их летом. Иначе нет смысла — грядет юбилей Толстого.
— «Смерть И[вана] И[льича]»?
— «Уход»?
10 декабря
Сизову понравилась заявка Стругацких. В ЭТО хотят, кажется, «Пикник».
«Жизнь слишком коротка, и не следует проводить ее, пресмыкаясь перед жалкими негодяями».
(Стендаль)
На с. 144: Андрей Тарковский на репетиции «Гамлета»
1976
Январь-февраль 1976
20 января
13 января вернулся из Мясного. В ЭТО на «Мосфильме» заключили с Братьями Стругацкими договор на «Пикник на обочине» (по последней главе). Сейчас они под Ленинградом — пишут после нашего с Аркадием сидения над идеей и схемой.
В театре сегодня окончательное дораспределение ролей на «Гамлета», где у меня было плохо с Лаэртом и до сих пор плохо с Гертрудой. В четверг — первая репетиция. Двигубский не мог участвовать в подготовке макета декорации к началу февраля, и я вынужден был (к радости, т. к. нашелся талантливейший и тончайший Тенгиз Мирзашвили из Тбилиси) отказаться от Н. Двигубского.
В конце апреля надо выпустить спектакль. Успею ли? Пьесу следует очень сократить по понятным причинам, и мы с Тенгизом нашли, кажется, принцип, по которому это следует делать. Есть неплохие идеи насчет Кровати. Насчет Мышеловки, исполненной одним Гамлетом, выбрасывания сцены трехкратной клятвы на мече (Дух! — Клянитесь!) и сцены-пролога с 1-м появлением Тени и проч.
Здесь предстоит тяжелая и плохо оплачиваемая работа (1000 руб. за постановку), но мне интересно. Если «Гамлет» выйдет неплохо (дай-то Бог!), вслед за ним:
1. «Поздняя любовь», Островский.
2. «Макбет».
Сегодня мы с Ларисой приехали из Таллина, где «Гофманиана» была принята без единой поправки единодушно. Только некому ставить. Может быть (совместно с ФРГ), буду ставить его я. Как только они утвердят (если) Гофмана в Москве, тут же намереваются заключить со мною новый договор (для меня уже) по «Перу Гюнту». Затем они питают тайную надежду заполучить меня в качестве художественного руководителя студии (со временем). Это неплохо, ибо принесет кое-какие доходы.
Из Ташкента пока ничего не слышно. Видимо, придется подавать в суд. В любом случае, работы и планов очень много.
Был здесь недавно Тонино Гуэрра из Италии. Они хотят, чтобы я поставил у них фильм (правда, наше начальство этого не хочет). Или сделал постановку на телевидении («Путешествие по Италии»), Для этого они будут приглашать меня на два месяца в Италию (между «Гамлетом» и «Пикником») для ознакомления со страной, о, как говорится, человек предполагает…
Обсуждение в редколлегии «Таллинфильма» по поводу Гофмана.
Андрей Тарковский и Тониио Гуэрра в Москве
27 января
Была общая (первая) репетиция. Сегодня — была репетиция индивидуальная — экспликация персонажей. О. Янковский не захотел играть Лаэрта. Я его пытался уговорить: мол, когда буду ставить «Макбета», он будет играть Макбета. Тем не менее он не захотел: он-де так мечтал о роли Гамлета, что когда узнал, что Тарковский будет его ставить, но только без него, а с Солоницыным, то понял, что это прошло мимо него и шанса больше не будет. И от огорчения он отказывается вовсе от участия в спектакле.
Работаю над текстом «Гамлета». Очень помогает подстрочник Морозова. У Лозинского перевод косноязычный, корявый — но имеется в наличии преследование Шекспира. У Пастернака — перевод ужасный, темный; порой даже кажется, что он специально затуманивает смысл «Гамлета», вернее, отдельных его мест.
Хорошо говорит Выготский:
«…Критик или артист, создающий своего Гамлета, должен быть фанатиком».
«Чем недоступнее рассудку произведение, тем оно выше».
(Гёте)
