«Уважаемый Андрей Арсеньевич!
Выслушав Ваши многократные призывы к непосредственному восприятию „Сталкера“, к отказу от поиска в нем всего, что выходит за рамки простых средств, я недоумевал во время сеанса. Да и сейчас не вполне понимаю, чем было вызвано такое Ваше напутствие.
Приходится признать, что или я не отношусь к тем нормальным людям которым адресован фильм, или Вы склонны к явному завышению оценки этой категории зрителей. Естественно, я склоняюсь к последнему, и не только потому что так приятней мне, но и потому, что по 2–3 раза смотрел все Ваши фильмы и Стругацких читаю и чту много лет.
Наверное и хорошо, что Вы не знаете нас, зрителей, наши социологические и психологические характеристики, иначе, возможно, Вы бы, чего доброго в чем-то адаптировали свои фильмы. Но есть и такие, кто старается тянуться и преодолевать свою невольную конформистскую сущность; Ваши фильмы для них и стимул, и повод, и благодарнейший материал. И я за то, чтобы Вы оставались чрезмерно хорошего и высокого мнения о зрителях, чтобы Вы и впредь предлагали: „Смотрите непосредственно, здесь все просто“.
Увы, для меня „Сталкер“ не прост. Я буду смотреть его еще, тогда, надеюсь, охвачу большее. Хотя, думаю, что все-таки „Зеркало“ и те части „Соляриса“, где земля, земное, останутся для меня пока непревзойденными. Что было самым трудным для восприятия „Сталкера“? Пожалуй, одновременная необходимость следить за емким диалогом (триалогом?) и столь же насыщенным изображением. Что-то терялось. Зрительное и слуховое для меня или не совпадали, или были просто сложны для среднего глаза, уха, ума, хоть и не всегда, но часто /а я ведь был подготовлен свежим прочтением Стругацких — „Сталкера“ и „Диких лебедей“/.
Безоговорочно принимается финал — от кровоточащей рыбы и до самой „Оды“ с перестуком колес, хотя музыка должна удивлять — так ничтожно мало радостного предуготовлено всем строем и ходом фильма. Отличны актеры, особенно Солоницын, это уже привычно. И поразителен Кайдановский, даже его чуть высоковатый голос оказывается совершенно уместным, это хорошо, что он не так уж мужествен. А вот сцена у порога Комнаты — не слишком она театральна, при всем накале ее — несколько подмостковая?
Многое, многое хочется сказать, но ценю Ваше время. Спасибо, большое спасибо.
Нормальный зритель.
P.S. Все-таки кажется, что лучше всего у Вас получилось с Рербергом».
«Каким представляется Вам кинематограф будущего?»
«Андрей Арсеньевич!
Спасибо Вам за Ваши фильмы! Думать они заставляют — это, конечно, главное. Это во-первых. 2) Что вы думаете о том, как встречают Ваши работы в соц. странах и за рубежом. 3) Ваше отношение к Никите Михалкову. 4) Любите ли Шукшина? Желаем успехов и благодарим заранее за ответы.
Студенты Университета».
«Тов. Тарковский! За дверями зала осталось несколько человек — Ваших яростных поклонников. Надеемся, что Вы нам поможете».
«Борьба с чиновниками и бюрократами от искусства достаточно трудна. Помогает ли она лично Вашему творчеству? Или только мешает?»
«Как-то Вы сказали, что ожидаете, когда будет изобретен новый способ фиксировать реальность для автора художественного произведения (Икс и автор фильма). Значит ли это, что современные технические средства не могут дать Вам возможности для полного самовыражения?»
«Андрей Арсеньевич, огромное Вам спасибо за Ваше удивительное творчество. Сто лет Вам жизни».
«Насколько автобиографичен фильм „Зеркало“? Был ли Ваш отец в сталинской ссылке?»
«Андрей Арсеньевич, кто Вы по национальности?»
«Как Вы думаете, почему Ваши фильмы так неохотно показывают, несмотря на избыток желающих их увидеть?»
«Андрей Арсеньевич!
Присутствующие здесь зрители очень хорошо к Вам относятся и надеются, что Вам у нас будет легко и просто. Пожалуйста попробуйте в поговорить с этим залом, как со старым другом, который любит Вас давно, понимает вполне и разделяет Ваши взгляды на киноискусство».
«Уважаемый Андрей Арсеньевич!
Известно, что Ваш отец родился в семье народовольца. О чем это? Как Вы определяете место. Сознаете ли Вы свою ответственность в развитии русской (советской) культуры? Как бы Вы его определили? Чем Вы объясняете притягательность Вашего творчества для многих? Творчества камерного и интимного. Не настораживает ли Вас это? Не находите ли Вы некоторый снобизм у Ваших зрителей (или части их)? „Погоня за модой“ и проч.».
«Андрей Арсеньевич!
Постоянно ли Вы поддерживаете творческое сотрудничество с Вашим отцом? Если да, то в какой форме, какое влияние он оказывает на Ваше творчество?..»
«Почему Вы перестали сотрудничать с Вадимом Юсовым?»
«Первый эпизод фильма „Зеркало“ (с мальчиком-заикой) — о том, что Вам не давали говорить, или о том, что Вы в силу внутренних причин не могли говорить?»
«Эпизод в „Зеркале“, когда мальчик читает письмо Пушкина к Чаадаеву, отчасти не в объяснение тем, кому не понравилось Ваше отношение к России?»
«1. Кем бы Вы стали, если бы не было кино?
2. Любите ли Вы своих почитателей-кинозрителей?
3. Как Вы относитесь к тому, что Ваши фильмы считаются элитарными?»
«Спустя несколько лет Ваши фильмы выглядят только что снятыми. Как Вам это удается?»
«Андрей Арсеньевич, судя по Вашим взглядам на русскую живопись. Вы к последним векам истории относитесь несколько скептически (это не значит, что я подозреваю Вас в нигилизме). Так ли это?»
«Н. Бурляев, приезжавший к нам, говорил, что Вы, под влиянием факта „неприятия“ частью кинозрителей фильма „Зеркало“, пересматриваете свой взгляд на форму киноповествования. Не кажется ли Вам, что такой пересмотр обеднит Вашу творческую индивидуальность?»
«Уважаемый Андрей Арсеньевич!
Ваш фильм „Зеркало“ по своему образному строю, по манере оказался для ждущего Ваши новые работы зрителя резко отличным от предыдущих Ваших фильмов. Чем это определилось: естественным процессом развития, совершенствования творческой манеры или содержанием фильма, потребовавшим именно такой формы. Очень хотелось бы, чтобы Вы подробнее рассказали, как замысливался и создавался этот фильм».
«Сознаете ли Вы то влияние, которое оказывает Ваша стилистика на развитие отечественного кинематографа в целом? (В частности, совершенство цветового монтажа, звукового образа.)»
«Это Вы-то ничего не можете понять, почему Вас охаяли, Вы, все творчество которого посвящено проблеме взаимоотношения таланта и бесталанности?»
«Андрей Арсеньевич! Довольны ли Вы своей творческой судьбой?»
«Андрей Арсеньевич, мы много ждали от встречи с Вами, но то, что получилось, — превзошло лучшие наши надежды. Не нужно отвечать. Спасибо Вам за Ваши фильмы и за этот разговор».
«В своих фильмах Вы боретесь за человека: и на экране, и в зрительном зале. А Вы не думали об экранизации „Книги бесед“ Петрарки? Камерность актерского состава, но зато какое поле для мысли?»
«Какие Вам нравятся художники вообще? Какие из современных? (Самые любимые в данный момент.) Мне кажется, что есть какая-то связь между Вами и Виктором Попковым. Может быть, он на Вас оказал влияние? Были ли Вы с ним лично знакомы? Если есть какая-то связь, нельзя ли подробнее об этом рассказать. Мне кажется, что Вы и он — это два больших художника нашего времени. Может быть поэтому и вижу какую-то связь. Оля Б.».
«Вы большой и правдивый художник. Я очень благодарна Вам».
«Андрей Арсеньевич, кто из современных советских и зарубежных писателей и поэтов Вам наиболее близок? Есть ли у Вас настольная книга? Что помогает Вам отвести душу в трудные минуты Вашей жизни?»
«Чем близок Вам Михалков-Кончаловский? (Я имею в виду Ваш общий фильм „Андрей Рублев“.) Ваше отношение к его фильмам».
«Удивительно, как Вы смогли с такой достоверностью представить и воспроизвести на экран такую далекую эпоху XV столетия? Что помогло Вам в этом?»
«Недавно С. Ростоцкий посетовал на то, что картинам наших молодых кинематографистов не хватает эмоциональности, общественного и личного „закала“. Он говорит о том, что собственная позиция режиссеров заменена в их произведениях самолюбованием, „смакованием“ изобразительных средств кинематографа. Согласны ли Вы с этим? В пристрастии к усложненным, самодовлеющим формам изображения он, кажется, обвиняет и вас».
«Поставленный Вами „Гамлет“ — наиболее современный спектакль из того, что я видел, но что побудило Вас обратиться к принципиально иному виду искусства?
Намереваетесь ли еще работать в театре?
Чем отличается Ваша трактовка Гамлета от иных?
Что с Солоницыным?
Может ли быть возобновлена постановка?»
«Уважаемый Андрей Арсеньевич! Убедительно просим посодействовать пропустить в зал многочисленных поклонников Вашего таланта, оказавшихся за дверью. В зале имеются свободные места, очень жаль, что они „пропадают“ Очень просим».
«Как Вы оцениваете роль юмора в искусстве и значение самоиронии в творческой судьбе художника?»
«Чем объяснить тот факт, что работники советской культуры покидают нашу страну. И что Вам известно о Савелии Крамарове?»
«Андрей Арсеньевич!
Когда и как Вам пришла в голову мысль сотрудничать с братьями Стругацкими? Что Вы находите в их творчестве для себя как для кинорежиссера?
Наконец, прав ли был Рерберг, сказавший, что Стругацкие не могут обеспечить уровень прозы, достойный Андрея Тарковского? Ваше мнение о научной фантастике.
Группа студентов КГУ».
«Насколько Вы интересуетесь философией в ее классическом виде. Кто из философов Вам предпочтителен? Какие работы».
«Андрей Арсеньевич! Случается ли у Вас конфликт с самим собой?»
«Считаете ли Вы, что по отношению к художнику нужна позиция кнута и пряника? В чем Вы видите перспективы нашего клуба?»
«Скажите, пожалуйста, сколько Вам лет? Расскажите несколько слов о своей жизни. Вы счастливы?»
«Когда выйдет Ваша книга „Сопоставления“? Она уже печатается?»
«Андрей Арсеньевич, если Вас не затруднит, вкратце выскажите свое мнение по некоторым аспектам культуры:
а) Как Вы относитесь к поэзии декаданса и, в частности, русского декаданса?
б) Ваше отношение к Достоевскому, Леониду Андрееву и другим русским „большим гуманистам“.
в) Читали ли Вы В. Соловьева, Флоренского, Бердяева? Слышали ли Вы о Дмитрии Андрееве? Вообще, как Вы относитесь к русской философии?
г) Как Вы относитесь к религии?»
«Как-то в „Иностранной литературе“ Вы написали, что не признаете, не воспринимаете поэзию как жанр, что поэзией проникнуто все вокруг. Значит ли это, что Вы считаете, что слова не способны выразить суть вещей, тем более иногда мне кажется, что Ваши фильмы — молчаливые и поэтичные — подтверждение этому».
«Посмотрел все спектакли театра Ленсовета с Солоницыным и фильмы с его участием. Осталось загадкой: что Вы цените в этом актере, Вы снимаете его почти во всех своих фильмах».
«В фильме „Андрей Рублев“ татар Вы изображаете узкоглазыми (актеры говорят на казахском языке). Вот у Вас есть возможность посмотреть на татар, чтобы в будущем не ошибиться… в наших предках».
Интересно узнать: каков промежуток между окончанием съемки фильма «Зеркало и выходом его на экран. В чем на Ваш взгляд причина того, что Ваши фильмы многие категорически не принимают? Едва ли это можно объяснить узким кругозором зрителей или недостаточной эстетической подготовленностью».
«Андрей Арсеньевич, расскажите, пожалуйста, о Вашем отце. Арсений Тарковский — замечательный русский поэт. Стихи его удивительны. К сожалению, узнать что-либо о его жизни и творчестве невозможно. Почему его стихи так мало издают? Какую роль сыграл Ваш отец в фильме „Зеркало“ (кроме чтения своих стихов)? Как он относится к Вашему творчеству? Назовите, пожалуйста, любимые Ваши стихи Арс. Тарковского, прочитайте их, если сможете, пожалуйста».
