Я подобрал валявшуюся рядом с ним почти пустую фляжку, снял с пояса так и не пригодившийся до сей поры кинжал и, морщась, рассек левую ладонь. Кровь потекла вялой струйкой, норовящей обратиться в отдельные капли. Плохо, что я не знаю нужной дозы.

— Что вы де… — начал было вопросительно Эввар, и осекся, догадавшись. — Ага… Конечно, но…

Кровь не желала расставаться с моими жилами и норовила брызнуть мимо узкого горлышка фляги. Я, раздражаясь, несколько раз сжал и разжал кулак, затем взболтал и передал сосуд, глухо плеснувший невидимым содержимым, Эввару.

— На рану? — растерянно уточнил Эввар.

— В глотку! — злобно буркнул я, спиной ощущая сгустившееся напряжение. Кровники почуяли мою кровь. Встрепенулись, готовясь затеять свой безумный хоровод. Только их еще здесь недоставало.

Вряд ли находящийся в полубреду Малич осознавал, что ему поначалу просто влили в горло, и что потом он сам принялся жадно глотать. А после…

— Поразительно! — восторженный Эввар чуть флягу не выронил. — Это чудо!

— Чушь. Моя кровь не творит чудеса и не исцеляет. Просто накачивает жизненными силами до предела, позволяя телу восстановиться самостоятельно. Если есть, что восстанавливать.

— Так вот зачем вы вынудили меня…

— Иначе бы срослось, как попало.

Я не оборачивался, забинтовывая руку оторванной полой рубашки. Кровь все равно сочилась. Теперь, когда ее нужно было остановить, она, наконец, стала течь непрерывно. Меня здорово мутило от запаха.

— Выпейте и вы, — предложил я Эввару и, оглянувшись, еще успел заметить омерзение на его круглой физиономии.

— Я и так в полном порядке, — чересчур горячо заверил Эввар и поспешил сменить тему. — А это… это что? Неужели это те самые кровники?

— Не смотрите на них долго, сознание потеряете.

— А… они станут нас защищать?

— У них весьма своеобразные представления о защите. В первую очередь они убьют тех, кто нанес мне вред. А потом не подпустят никого ко мне самому, позволив истечь кровью, если повреждения достаточно глубоки. До сих пор и не ясно, награда они Оборотней или проклятие их.

— Да, я читал, что… — Эввар осекся.

Малич приподнимался на локтях, гримасничая и скаля зубы, но явно раздумав умирать. Окровавленные клочки одежды облепляли то, что осталось от раны — невнятное, розовое, бугристое. Но костей уже не видно. Наверняка, его тело, за считанные минуты проделавшее то, на что требуются недели, еще не было пригодно для полноценного действия, но полученная с моей кровью избыточная энергия вливала недостающие силы.

— Эввар, — пробормотал потрясенный Малич, осторожно ощупывая свои ребра, — вы великий маг!

— Я не… — начал было протестовать Эввар, встретился со мной взглядом и умолк, растерянно помаргивая из-под прилипшей ко лбу челки.

Малич встал на ноги, подобрал меч и попытался махнуть раз-другой, каждый раз болезненно меняясь в лице. С наскоро сращенной рукой явно было что-то неладно. Ну, хоть не отваливается…

— Пора уходить, — решил я.

Никто не спорил.

Попытка срезать путь до моста, закончилась провалом. В переносном и прямом смысле. Бурьян маскировал многочисленные ямы в земле, угодив в парочку и кое-как выбравшись наружу (Малича пришлось волочь, словно куль, ноги его держали плохо), мы все же вернулись на дорогу.

— Так… я же… говорил, что… все… беды от него… — с разрывом, по слову на каждый шаг, ворчал хмурый Малич.

— Хороший воин знает о непосредственной близости врага, даже если тот в засаде, — в сердцах огрызнулся я.

— Зато ты… наверняка… знал, что… убр там, — парировал Малич глухо.

— Это я виноват, — вмешался печально Эввар.

Мы с Маличем с досадой глянули на несчастного мага.

Возле арки обессилено повалились все. Хрипящий и с явным трудом сохраняющий сознание Малич наблюдал, как я разматываю заскорузлую повязку на руке и в темных, от боли его глазах внезапно проступило весьма несвоевременное озарение.

— Ты… посмел… — Его перекосило бешеным отвращением. — Да как ты!..

— Убры, — упавшим голосом простонал Эввар, глядя назад.

Со стороны леса приближались серые, сутулые фигуры. Около дюжины громоздких исполинских тварей. Встающие на пути молодые сосны, как тростинки они ломали на ходу длинными, свисающими почти до земли руками. Вокруг убров беспорядочно вилось и мельтешило что-то смахивающее на рваные тряпки. Одна из этих «тряпок» поднялась ввысь, над лесом, извиваясь распластанным телом, но уверенно выдерживая направление в нашу сторону.

— Пей, — велел я, сцеживая свою кровь во флягу. — Мы не сможем тащить тебя быстро. И среди нас толковый боец только один.

— Может, они признают тебя своим повелителем? — угрюмо предположил Малич.

— Предлагаешь подождать? — безучастно осведомился я. От потери крови у меня кружилась голова, и все чувства изрядно притупились. Даже страх.

Малич дернул ртом, забрал флягу и начал гулко глотать, не спуская с меня ненавидящих глаз. На его мертвенно-белых скулах, под разводами грязи, вновь проступал румянец. Блондин поднялся, сдергивая с ременных петель самострел и, выцелив в небе беспорядочно болтающуюся «тряпку», всадил в нее болт. Раздался мерзкий вопль; «тряпка» стала падать…

— К мосту!

И мы побежали. Поковыляли изо всех сил, цепляясь друг за друга. Догнавшие нас «тряпки» пикировали сверху, обдавая смрадом, от которого слезились глаза и жгло легкие. Малич сшибал их мечом. Мы с Эвваром изредка доставали кинжалами. Эввар пытался пустить пару-другую «огнебоев», но каждый раз получал горстку пепла, разлетавшегося бесполезным пыльным облачком.

А потом по периметру острова заскользил планер. Земля вокруг дороги разом заворочалась, выплевывая в небо сгустки синего пламени; пламя текло и стелилось в воздухе дрожащими нитями, не давая планеру зайти над островом. Однако тот упрямо вился поодаль, и когда оттуда заметили нас, земля вновь стала трястись, но уже взметываясь и застывая крутыми волнами за нашими спинами, задерживая почти настигших нас убров.

Через мост мы перекатились на одном дыхании, лишь в последний момент спохватившись и устояв на самом его краю, не ступив на полную вечерних теней землю. Планер описал сверху круг и трескучая, белесая, присыпанная пушистой изморозью, дорожка побежала от наших ног дальше, через сторожевой остров.

Оказывается, есть специалисты по «ледяным мостам» получше Эввара с его фамильным достоянием.

* * *

…В круглых мелких шарах, небрежно рассыпанных по серебряному блюду на каминной полке, переливается плененный свет. По рамам шпалер, по балкам и занавесам бегут отблески. Несколько шаров положены в чашки подсвечников, вместо свечей. В камне, на почти прогоревших дровах, лениво извивается сытый огонь.

Света достаточно. И теней хватает. Потому так трудно различить лицо сидящего напротив собеседника. А может, и не поэтому. Отчетливо видно только, как сухая, узловатая ладонь размеренно оглаживает деревянную кабанью голову на подлокотнике кресла.

— …сожалею о произошедшем. Альвен Эввар, поддавшись свойственному ему нетерпению, нарушил договоренность. Он знал, что острова Оборотней под запретом и их посещение в планы не входило.

Я рассматривал свои руки. Почему-то костяшки пальцев были ссажены напрочь и запеклись грязноватыми корками. Под пропитанным бальзамом бинтом левая ладонь нестерпимо чесалась.

— …счастье, что вовремя подняли тревогу, когда вы задержались сверх оговоренного срока.

— Скажите, а зачем вам маг Кассий? — спросил я невпопад, когда мне надоело плавать в сумятице теней и недоговоренностей.

Ставор замолчал. Как-то очень значительно замолчал, явно не планируя делать удивленное лицо, отрицать или дежурно переспрашивать, что я имею ввиду.

— Я понимаю, что для вас мы — сущие дети, но нельзя же считать нас настолько наивными. Не могу поверить, что маг вашего уровня прозябает в провинции и озабочен только расширением земель, пригодных для крестьянских пашен. Наверняка у вас есть заботы позначительнее…