Атака не удалась. Я разозлился уже по-настоящему.

— Хватит, Илга. Игры кончились. Ты думаешь, это весело? Если я выйду отсюда живым, я не прощу ни себе, ни тебе этой слабости. Я обещаю, что стану тем, кого все так боятся увидеть. Мне нечего терять. Я стану настоящим Оборотнем, но второй раз уже никому не удастся затащить меня к алтарю… И за все, что случится потом, буду нести ответственность не только я. Ты будешь всегда помнить об этом.

Мне показалось, или лицо ее еще больше позеленело? И на нем нехотя проступила угрюмая решимость.

— Хорошо, — процедила она, едва разжав зубы. — Я тебя услышала. И я не думаю, что это весело… — меч в тонких руках приподнялся, отражая зелень светильников.

Незнакомая прежде холодная жуть коснулась сознания. Злость и горячность испарились без следа. Я ясно прочел в Илгином взгляде необратимость приговора. Все?

— Отвернись, — попросила она. — Я не могу, когда ты смотришь.

Я покорно повернулся спиной. Ощущение было странным. Шевельнулся воздух от резкого взмаха. Длинная тень скользнула по полу. Я резво метнулся прочь, пригнувшись.

— Ты увернулся! — негодование Илги было сокрушающее искренним.

— Порежешься, — буркнул я, потирая отшибленный о край каменного колодца локоть. — Меч держат за другой конец.

Илга мрачно засопела, освобождая прихваченный рукавом куртки клинок, чья рукоять так лихо только что просвистела мимо моей головы.

— Как ты догадался?

— Тень тебя выдала.

Она поморщилась разочарованно.

— Хорошая была задумка. Оглушить меня и сбежать. Только ты забыла, что, как только я потеряю сознание, вот эти вот упрямые твари, — я повел подбородком в сторону скребущихся стражей, — лишатся пут и займутся своими прямыми обязанностями. Съедят нарушителя.

Илга неловко пожала плечом, нарочито увлеченно теребя прореху на рукаве куртке, нанесенную клинком. Было очевидно, что блестящая идея осенила ее внезапно и последствия она не продумала.

— К тому же в Черноскале без проводника далеко не уйдешь.

— Я не собиралась бежать.

— Илга…

— Только не начинай сначала! Это бесполезно.

— Вижу. И что мне теперь делать?

Теперь уже она внезапно рассердилась. Меч с бряцанием упал на камни в очередной раз. Илга с силой отшвырнула его носком ботинка:

— Что мне делать!.. — передразнила она звенящим от злости голосом. — Мне!.. Думаешь, как всегда, только о себе! А кем стану я, убив беззащитного? Тоже Оборотнем? И в новом мире уже не будет места мне! Понимаешь? И все начнется по новой…

Мы снова уставились друг на друга. Я ошеломленный и растерянный. И Илга — свирепая и решительная: губы гневно искривлены, глаза полны яростных слез, вся встрепанная, как драчливый воробей.

— Хочешь умереть — делай это своими руками! — Илга разве что не наскакивала по-птичьи. —Только знаешь что? Я стану тебе мешать!

— С ума сошла?

— Думаешь, я ничего не замечала? Как ты делал все, чтобы я тебя возненавидела? Так вот ты перестарался, Оборотень! Даже тут ты сфальшивил! И я не дам этой фальшивке помешать мне добраться до настоящего тебя!

Я одурело хлопал глазами. Илга клокотала, неистовая, как осенний шквал. Топнула в сердцах ногой:

— Как ты мог?! Как ты посмел заставлять меня делать это после всего, что мы… Нет, я все-таки ненавижу тебя! — она уклонилась от моего прикосновения.

Шагнув к ней, я осторожно перехватил за запястье ее занесенную для отчаянного удара руку, потом вторую. Держал крепко, не давая вырваться, пока она не затихла обессилено. Потом прижал к себе.

— Не смей умирать, — глухо всхлипнула Илга, вцепившись в отворот моей куртки. — Я же просила тебя еще там, в башне, назвать хоть кого-то, кому твоя смерть причинит боль… Теперь я знаю, кто это. Значит, все отменяется.

— Тогда… — дыхание перехватило, и я не сразу сумел выговорить такие простые слова. — Тогда пойдем отсюда. Нечего тут теперь делать.

— Да, — ребром ладони стряхивая слезы, быстро согласилась Илга. — Здесь очень холодно. И смердит.

Мы побрели к выходу.

Внезапно раздался металлический звон. Негромкий и резкий. Будто что-то лопнуло. Печать на алтаре? Мы обернулись одновременно, но печать осталась на месте.

— Это твой амулет, — догадливо подсказала Илга и, потянувшись, бестрепетно прикоснулась к узорчатой бляшке у меня на груди. Черненый металл пересекала блестящая трещина. Стоило девушке коснуться ее, как амулет распался на две половинки. И запястьям стало легко, когда тяжелые браслеты осыпались вниз трухой.

* * *

…Наверху, у лестницы в компании серебряной чаши сидел маг Гергор. Откинувшись на стену и прищурившись, он наблюдал за нашим приближением сквозь довольно плотную завесу табачного дыма. Светильников здесь на этот раз было принесено несколько, так что дым пластался слоями темного и светлого. У ног Гергора в напряженной позе лежал Аргра… точнее, уже не лежал, а несся навстречу, путаясь в лапах от спешки.

Вскрикнула Илга, я успокаивающе махнул рукой, пытаясь удержаться на ногах, когда восторженный зверь принялся приветствовать вернувшегося хозяина, подпрыгивая, норовя свалить наземь, чтобы как следует пройтись шершавым, как металлическая терка, языком.

— Тихо, тихо, зверь! — я блаженно зарылся пальцами в косматую шерсть. — Я тоже рад тебя видеть!

Гергор неторопливо поднялся. В дымной завесе казалось, что он выглядит как-то необычно, слишком сложно, как будто имеет несколько теней. Уродливый шрам, как всегда, отвлекает от истинного выражения его лица.

— Что ж, Аргра, не напрасно мы ждали, — произнес маг с удовлетворением. — Я тоже рад вас приветствовать. Обоих.

— Вы ждали нас?

— Как только Аргра услышал твой зов, он помчался вниз, а я следом… Еле удержал его. Не хотелось, чтобы он вам помешал.

— Зов? — машинально переспросил я. Вспомнил, как отчаянно хотел увидеть зверя там внизу. Потрепал Аргру по загривку. — Чтобы он не помешал чему?

— Сделать выбор.

Что-то странное было с голосом Гергора. Я видел перед собой одного человека, но интонации и манера говорить была совсем другая. Тоже знакомая, но чья?

— Засомневался? — тихо засмеялся Гергор. — Не узнаешь?

— Кто вы?

Стоящий передо мной человек неуловимо, очень быстро изменился. Будто обернулся внутри самого себя, при этом даже не пошевелившись. Растворился шрам, превратившись в мазок тени. Стали другими рост, комплекция, лицо. Возраст. Теперь на верхней ступеньке, в окружении фонарей, стоял маг Ставор.

— Узнал? Я не солгал, Гергор мой ученик, а учителя, как известно, продолжаются в своих учениках. Он был здесь, рядом, как и другие, но одновременно он был мной.

А есть на свете хоть один высший маг, который не является частично Ставором? Но я не спросил об этом. Вместо этого доложил, криво усмехнувшись:

— Я поломал ваш амулет.

— Еще бы, — добродушно засмеялся в ответ Ставор. — Столько стараться, столько усилий приложить… Даже самый крепкий металл и самое надежное заклятие не устоит, если год за годом испытывать их на прочность. А ты занимался весьма упорно. Сначала, решил, что тебе не хватает пространства, затем тебе захотелось больше личной свободы… Ты не замечал, что в последнее время боль, прежде казавшаяся невыносимой, все меньше тебя тревожит? В какой-то момент она стала фантомной. Амулет утратил над тобой власть, но привычка чувствовать боль осталась. Как и способность преодолевать ее. В сущности, амулет — это всего лишь символ.

— Символ чего?

— Обстоятельств. Данной нам судьбы. Препятствий на пути. Того, что любой человек вынужден ежедневно преодолевать в своей жизни. Того, что мы можем победить, если приложим усилия и с чем вынуждены смириться. Или того, что однажды убьет нас. Случается, люди действуют вопреки любым обстоятельствам, как ты действовал вопреки воле амулета. Это больно, но это позволяет освободиться. И каждый из нас волен переломить события в свою пользу. У тебя был шанс оборвать поводок… Но я не думал, что ты им воспользуешься.