Я только начал поворачивать голову, как Малич оттолкнул меня в сторону, одновременно выхватывая меч из заплечных ножен. Сверкнула сталь, отражая солнце… Величественно и бесполезно.

Над Маличем навис убр. До последнего момента убр, похоже, дремал под землей, притворяясь заросшим травой холмиком, но теперь влажная, черная земля скатывалась с косматой шерсти. Тварь была раза в два выше Малича, широка в кости, как медведь, и грузна. Она занесла обе длинные передние лапы (руки!), заканчивающееся желтоватыми, острыми и прямыми когтями.

И ударила.

Убр целился насадить жертву на когти, но промахнулся. Увесистая лапа буквально смяла ребра Малича. Брызнула кровь. Воин всадил меч в свалявшуюся шерсть твари, похоже, уже не разбирая, что делает. Я, скорее повинуясь инстинкту, швырнул накопленную ярость в багровые, круглые глаза чудовища. Одновременно в него ударила зеленая молния.

Амулет взбесился. Теряя сознание, я еще успел увидеть, как убр покачнулся, вскидывая лапы к голове, а зеленая молния расплескалась о его шкуру, безобидная, как струйка воды. Зато, казалось, безнадежно выведенный из строя Малич, упрямо поднимается за спиной твари, целясь из самострела.

Нестерпимый, потусторонний, скребущий сознание когтями вой бьет наотмашь. Потом становится совсем темно.

…Пахнет горелой шерстью и падалью.

— …нич-че… го, — слышится хрип. — …воды!..

— Сейчас, — голос Эввара дрожит от торопливости; рядом звякает и булькает.

Реальность медленно вплывает через едва разомкнутые веки. Зеленая завеса травы, облитая солнечным светом, закрывает большую часть обзора (она же царапает левую щеку и ухо). За завесой движутся смутные тени. Одуряющее пахнет кровью.

— Райтмир? — одна из теней падает на меня. Сразу становится холодно.

Я закрыл и снова открыл глаза. Надо мной склонился взволнованный Эввар с расцарапанной щекой. Он протягивает мне что-то, и я не сразу узнаю флягу. Зато потом долго не могу оторваться от нее, глотая воду с железистым привкусом крови.

По рассказу Эввара, в ослепленного моим ударом убра Малич успел всадить несколько болтов из самострела, а потом пытался добить жертву мечом. Тварь вела себя странно, не нападая, вяло обороняясь и, в конце концов, сбежала. Практически невредимая. Ни магия, ни железо особого вреда ей не причиняли.

— Убр не ожидал здесь… в-встретить бывшего… хозяина, — донесся прерывистый, едва слышный, но злой голос лежащего навзничь Малича. — Р-растерялся!

Эввар виновато покосился.

— Может быть. А может, просто убр был очень слаб. Вряд ли здесь много еды для них… Говорят, в полную силу они могли… Хм-м, впрочем, неважно. Если есть другие убры, то они все скоро стянутся сюда. Надо уходить.

Мы одновременно посмотрели на Малича. Глаза блондина закатились, а кожа обрела синюшность. Ударом убра грудную клетку воина попросту смяло, и при дыхании на губах раненого проступала багровая пена. Значит, легкое тоже пробито, если не изорвано в клочья. Помимо этого, у Малича под неестественным углом торчала правая рука. А сколько было на нем более мелких ран — не сосчитать. Кровь сочилась, казалось, из десятков прорех в одежде. Малич лежал на траве, с подстеленной под голову Эвваровой курткой, и выглядел… исковерканным.

А ведь он отбросил меня, встав на пути твари…

— Райтмир? — Эввар неуверенно заглянул мне в лицо. — Вы сами не ранены?

— Что? — равнодушно переспросил я.

— У вас… кровь.

Я прикоснулся к верхней губе, стирая начинающую подсыхать кровь. Голову ломило, между ключицами, похоже, образовался действующий вулкан, разгоняющий магму по жилам, амулет продолжал надрывно ныть… Но все это было несущественно по сравнению с развороченными ребрами Малича. Мне казалось, что я даже вижу, как трепыхается сердце блондина. Мы не дотянем его через острова.

— Эввар, вы умеете исцелять людей?

— Нет, — упавшим голосом сознался Эввар. — Целительство — это другой профиль.

— Тогда идем, — я поднялся на ноги, заодно удостоверившись, что особых повреждений и впрямь не получил.

— Куда?

— Прочь отсюда. Или вы хотите проверить, будут ли остальные убры любезны при встрече с «хозяином»? Так запасного воина на случай неудачи у нас нет.

— А как же… — Эввар вцепился в рукав маличевой куртки, слово дитя, опасающееся, что его вот-вот заберут у родителя. Или он затеял тащить раненого за руки?

— Мы ведь не можем его здесь бросить?

Можем и бросим. Впрочем, вслух я выразился более витиевато:

— Он телохранитель и исполнил свою роль. Мы же не сделаем его работу бессмысленной?

— Я останусь, — твердо заявил Эввар. — Вы проворнее, чем я, и сможете позвать на помощь, если поспешите!

Ну, надо же! В интонации Эввара не было даже намека на осуждение. Вместо этого он еще и оправдывает меня. Придавая равнодушному поступку некий рациональный оттенок. Я демонстративно развернулся и зашагал прочь. Отошел достаточно далеко и обернулся. Эввар склонился на лежащим. И явно намеревался оставаться с ним, вопреки здравому смыслу.

Мысленно ругнувшись, я вернулся. Остановился за спиной мага: к шее, в распахнутом вороте рубашки, налипли мокрые от пота завитки волос, подрагивающая ладонь неуверенно скользит над сывороточно-белым лицом Малича.

— А кости соединять, хотя бы временно, вы умеете?

От моего голоса Эввар дернулся и оглянулся, просияв радостно:

— Ну… можно попробовать, только они не продержатся и секунды… Вы что-то сломали?

Я молча указал на потерявшего сознание Малича. На физиономии Эввара проступил искренний ужас.

— Нет!.. Нет-нет, я не могу… Он же… Тут нужен настоящий целитель… Мы должны донести его… Можно сделать носилки из…

— Эввар, — безжалостно цедя слова, перебил я его бессвязный панический лепет, — мы пришли сюда, потому что вам захотелось поскорее отыскать своего безголового родственника, которому тоже не сиделось на месте. И теперь вы намерены просто смотреть, как умирает человек? Мы не дотащим его живым! — заорал я, и Эввар отшатнулся, едва не опрокинувшись навзничь. Если бы я ударил его, то не добился бы лучшего результата.

Лицо мага исказилась. В расширенных глазах вскипел коктейль из отчаяния, гнева и смятения. Губы утратили всякий цвет, сжавшись в узкую, подрагивающую линию. А потом Эввар резко кивнул. Так сильно, что послышался хруст позвонков.

…Хорошо, что Малич не приходил в себя до самого последнего момента. От болевого шока, вызванного неумелым врачеванием, он умер бы вернее, чем от всех остальных ранений вместе взятых. Эввар, зажмурившись, шумно сопел и обливался потом, раскрыв ладони над разверстой раной в грудине пострадавшего. От кончиков пальцев тянулись в разрыв тонкие, светящиеся волокна. Зеленоватое свечение окутывало каждую частичку в этом крошеве из плоти и костей, побуждая вспомнить свое прежнее место. Все это копошилось и перемещалось, на первый взгляд хаотично, но уже через несколько минут стали заметны очертания восстановившихся ребер… Не знаю, как с легкими. Надеюсь, процесс универсален.

Я озирался, пытаясь высмотреть за деревьями и скалами приближающуюся угрозу.

Странно, вроде прошло много времени, а день еще только перетекал в вечер. Казалось, мы отошли очень далеко от окраины острова, но даже отсюда я различал очертания каменного моста. Недалеко… Для здоровых людей.

Малич застонал, выплевывая кровь и раскрывая глаза, черные от боли.

— …что… вы…

— Не разговаривайте! — прохрипел Эввар, натужно перекосившись.

Рану по-прежнему только прикрывала сверху хрупкая мозаика костей, иллюзорно соединенных зеленоватым свечением. От каждого вдоха и выдоха раненого эта мозаика вздрагивала, готовая рассыпаться. Неправильно изогнутая рука тоже встала на место.

— Достаточно, — мрачно заключил я, дотрагиваясь до плеча Эввара. Меня обдало текучим жаром, словно я погрузил кисть в расплавленный металл.

— Это бес… смыс… ленно, — в три приема выдавил маг, наконец, открывая глаза. Лицо его жутко осунулось, пухлые прежде щеки ввалились. — Можно сое… динить, но не… срастить…