Ставор внезапно искренне засмеялся:

— О, пусть вы не ребенок, но вы так молоды! Откуда вам знать, что я считаю прозябанием? Пожив слишком долго, утрачиваешь массу иллюзий. Вам трудно понять, мальчик, но плодородные земли меня и впрямь чрезвычайно волнуют. Гораздо больше, чем вопросы, которым озадачен Ковен или Император.

Я ему верил. И не верил.

— Если бы вы не хотели, чтобы мы совались на запрещенные территории, то приказ был бы отдан Маличу, а не Эввару. К тому же… Эта внезапная находка бумаг в пещерах чересчур драматична. Сомнительно, что за столько лет никто не навестил этот укромный угол. Он, между прочим, находится в относительно безопасной части острова. Да и сырость давно уничтожила бы все эти бумаги, даже упакованные в кожу…

Ставор все еще улыбался. Вот теперь я это различаю в тенях хорошо. Хотя в улыбке его нет и толики веселья.

— Они хранились в моей библиотеке, — наконец сознался маг. — Все эти годы. Мы нашли их практически сразу после исчезновения Кассия.

— И вы не отдали их Эввару?

— Не хотелось поощрять его затеи. В одиночку он бы погиб.

— А почему не отдали мне?

— Это было бы прямое принуждение. А Ковен вряд ли одобрит столь бесцельное использование ваших возможностей.

— Вас беспокоит мнение Ковена?

— Судьба Кассия не является для меня приоритетной.

— А что является?

Ох, зря я так. Будто в терновнике оказался. Выбрался еле живой из чужого цепкого взгляда. Ободравшись до костей.

— В этом мире, увы, есть тысяча более важных и срочных дел, чем поиски упрямого мага, — заговорил Ставор без тени назидательности, но веско. Так, усталый взрослый убеждает ребенка, что мячик можно поискать и потом. — Кассий был удивительно неупорядоченным человеком. Не слишком талантливый маг, не слишком усердный исследователь… Его многие считали неудачником. Кассий был далеко не глуп и переживал свои поражения очень болезненно. В конце концов это стало настоящей манией — доказать всем, что он достоин большего, чем влачить существование под аккомпанемент снисхождения окружающих. И он увлекся единственной проблемой, где не мог иметь конкурентов среди высших магов, потому что все маги на чужой территории равны. И не мог иметь конкурентов среди научных исследователей, потому что толковые ученые от заявленной темы попросту шарахались. Кассий с головой ушел в историю Оборотней, — Ставор умолк, наблюдая за безмятежной пляской огня в камине.

Я бы не назвал это молчание многозначительным. Скорее, оно было… древесным. Долгим, глубоким, невыносимым. Конечно, я не выдержал.

— И что?

— Однажды он исчез. Ни один маг, ни один некромант так и не смогли отыскать ни живого Кассия, ни мертвого. А это, знаете ли, весьма удивительно и позволяет предположить, что Кассий все же набрел на некую тайну.

— Так вы действительно ждете, что я найду Кассия?

— Я жду, что вы окажете нам услугу по поиску пригодных для жизни островов, — суховато ответил Ставор. — Честно сказать, дела сегодняшние интересуют меня гораздо больше дел минувших… Но юный Эввар рвался найти своего отца. Он, к сожалению, похож на него. Наверняка его тоже всю жизнь будут преследовать насмешки. И однажды он сам полезет в пекло, за родителем. Так что лучше воспользоваться подвернувшейся оказией и дать ему возможность заняться тем, чего он так жаждет, с минимальным риском.

— С минимальным риском? — с нажимом повторил я, стараясь не давать слишком много воли истинным чувствам. Мучительно тянуло соскрести с раненой ладони бинт, чтобы избавиться от болезненного зуда.

— М-да… Тут целиком и полностью моя вина. Я недооценил горячность Эввара. Никак не думал, что он так легко убедит вас навестить запрещенные острова, едва только обнаружит подсказку… По плану на один день приходится один остров. Вернувшись, вы бы получили все нужные инструкции.

— Как общаться с убрами?

— А с ними не надо общаться. Их следует обходить стороной. На самом деле, после поражения Оборотней, все их гнезда были максимально обезврежены. Так что сейчас они и в десятеро не так опасны, как прежде… А уж убры вообще большую часть времени проводят в спячке. Знаете, это особенность детей — засыпать, когда им плохо. А убрам очень одиноко и голодно.

— Детей? — машинально переспросил я, решив, что ослышался.

— Думаю, не мне вам рассказывать, что время на изнанке иное и течение его нам неведомо. Убр, меняясь телом, по сути своей сохраняет разум ребенка. Они привязчивы и безжалостны. И, кстати, с ними очень хорошо ладят настоящие дети.

— Проверяли? — тихо осведомился я, и Ставор не стал отвечать. Просто снова неотрывно наблюдал за прихотливой пляской огня.

— Почему их не уничтожили?

— Не так просто их уничтожить… К тому же — это дети. Все еще. Там, на изнанке. — Маг провел пальцами по деревянной кабаньей голове с едва слышным шорохом. Усмехнулся невесело: — Вам не повезло случайно разбудить одного из них. Жаль, что обстоятельства помешали вам в поисках. Там сохранилось очень много познавательного…

Я вдруг вспомнил перекошенные лица Эввара и Малича, явившихся из развалин. Нет, спасибо. Предпочитаю познавать мир иными способами. Снова я туда не вернусь.

— Очень высок шанс, что Кассий прошел через остров беспрепятственно. Но тогда он попал на территории, уже находящиеся под влиянием мертвой зоны, а там… А там высшая магия бессильна. Существование на краю требует слишком большого расхода сил, так что нам туда доступ закрыт.

— Даже вам?

— Сложно сказать… Не думаю, что хочу пробовать. Но и не стану вам мешать, если вы все-таки решите рискнуть. Для освоения дальние острова совершенно бесперспективны, это давние и безвозвратные владения мертвой зоны.

— А почему вы думаете, что мне это интересно?

— Вы же не поленились спуститься к подножию башни. И обрушенная лестница не остановила вас.

Тени и свет творят странные вещи. Мне отчего-то кажется, что слова мага Ставора так же полны теней и света. Правды и лжи. Неудачник Кассий сумел-таки привлечь внимание тех, чьего признания добивался любой ценой.

…привел он в дом молодую жену-красавицу. И стали жить-поживать.

Однажды муж велит жене:

— Испеки ты мне хлеб, вкусней которого на свете не пробовали.

Постаралась жена и испекла хлеб чудесный. Только руки за спину прячет, обожженные.

В другой раз велит муж:

— Сшей ты мне рубаху такую дивную, каких ни у кого нет.

И снова покорно взяла жена в руки иглу и нитки. Ночи напролет шила, спину распрямить не может. Принесла она мужу рубаху, вышитую узором искусным, только глаза ослепшие прячет от него.

И снова велит муж:

— Роди мне сына и дочь, чтобы отца любили да чтили.

Родила жена мужу сына-героя и дочь-умницу. Отдала детям всю свою красоту и душу добрую. Славные вышли дети, люди на них не нарадуются.

И глядит муж на жену: горбатая, слепая, руки опухшие, на лице морщины. А ведь помнил он, что брал в жены молодую красавицу. И закричал он гневно:

— Не моя ты жена! Видно оборотень взял мою жену, а тебя вместо нее подсунул! Ступай прочь, карга!

Горько заплакала женщина, обернулась птицей, да и улетела за край земли. А муж горюет и людям рассказывает, как вместо жены ему оборотниха досталась.

«Сказки из невода рыбака Вайно Удильщика»

Глава 6.

Разбудила меня заговорившая куртка.

— Вшмрбыр… агрмртыар…жыгмокдрр…

Перевернувшись, я ошалело уставился на нее, пытаясь сообразить, что происходит. С виду, вроде, все как обычно. Валяется на кресле, где оставил — потрепанная, с присохшими травинками, разодранная ниже локтя.

Куртку я отвоевал у хозяйственных местных домовух еще в первые дни. Ничего не имею против свежего белья, но ежедневно благоухающая цветочными ароматами верхняя одежда — это чересчур.

— Гррфгж…шшшш… — требовательно донеслось из-под рукава.

Протирая заспанные глаза, я потянул куртку к себе. Под ней обнаружился тускло мерцающее синевой «око», добытое в недрах башни. Помнится, я бросил его в угол кресла и забыл. Аккуратные чары не тронули незнакомый предмет.