Я смутился, и, кажется, покраснел. А Старший продолжил, как ни в чем не бывало: — Я сделал так, чтобы твой организм стал отторгать любые инородные предметы, которые могли быть вложены в тебя. Но была опасность, что процесс может стать неуправляемым, и навредит твоему здоровью. Вот и попросил, чтобы один из кристаллов показался на земле, и ты смог бы его взять. Выпив воду, в которой лежал камень, ты усиливал противодействие любой инфекции в десятки раз. Но то, что позволили вылезти на поверхность именно этому камню, причем в том месте, где ваши люди роют землю, — простая случайность. Хотя по нашим понятиям, ничего случайного в мире не бывает. Во всем есть высший смысл!

— Даже в том, что с вами случилось за последние пятьсот лет? — не удержался и съехидничал я.

— Даже в этом. Пока ребенок станет взрослым, он набьет себе много шишек. Мы были слишком беспечны и слишком счастливы, что забыли об опасности. Теперь мы многому научились, хотя и очень дорогой ценой. Я ответил на твой вопрос?

Я кивнул, а жрец мягко улыбнулся: — А теперь, раз уж ты первый начал этот разговор, расскажи всем, как ты попал на Раттею, и что послужило причиной нашей с тобой встречи. А то они от любопытства лопнут.

Пришлось рассказать коротко и схематично. По лицам раттерианцев я видел, что мой рассказ вызывает у них не просто удивление и гнев, но и понимание всех моих поступков. Они одобряли и принимали их. И впервые за многие годы, я почувствовал себя счастливым. Меня поняли! И кто? Чужие инопланетные люди!

Озвучивать свои мысли я не стал, только поинтересовался:

— Старший, а почему ты не взял с собой кристалл лобаки, ты же должен был понимать, что он в пути понадобится?

— Все свои кристаллы я потерял на дороге среди травы, один из нападавших на меня хищников умудрился вцепиться мне в пояс, я его отодрал, но вместе с кристаллами… — жрец вдруг вскину на меня веселые глаза. — Вот еще одно из подтверждений того, что провидение работает на нас. Ты с нами Коста, ты спас нас уже не один раз, и именно ты сохранил лобаки.

— Ну, это просто случайность… — пожал я плечами.

— Ты так думаешь? — задал вопрос Старший.

Я немного помолчал, а потом выдал: — Да, я так думаю!

А про себя подумал: — Хитришь Старший, ой, хитришь. Если бы вы доверяли мне, назвали бы свои настоящие имена…

Три дня мы провели в пещере, ожидая пока Принцесса придет в себя. Она поправлялась медленно, будто какая-то внутренняя печаль подтачивала ее, не давая воспрянуть духом. Глаза грустные, а на ее лице, когда она тихо сидела, смотря на огонь, появлялось унылое выражение: — За что? В чем я виновата?

Раттрианцы видели все, но молчали. Молчал и я, понимая, что таковы традиции этого народа! Уважение к внутреннему миру человека здесь было доведено до абсолюта. Хочет — скажет! Нет — не лезь! Но смотреть, как она себя ест поедом, было невыносимо. Поэтому я выбрал момент, когда мы остались одни:

— Тебе очень тяжело? — спросил я, подсаживаясь к ней.

Она подняла на меня свои прекрасные серые глаза, широко раскрыв их.

— А что? — чисто женский вопрос, ни да, ни нет.

— Ты так выразительно страдаешь, что мужчины ходят вокруг тебя на цыпочках, боясь даже лишний раз слово сказать.

— Это так сильно видно?

— Да!

Она покраснела, и в глазах заблестели слёзы: — Я совсем не умею, себя вести, да?

— Нет, ты прекрасно себя ведешь. Просто ты еще не умеешь себя сдерживать!

— А что нужно делать, чтобы научиться?

— В данный момент, это совсем нетрудно! Перед тобой цель, и стремись скорее дойти до нее, не думая, что будет дальше.

— Но потом, мне же надо будет вернуться, — тихо сказала она, с таким видом будто открывала мне страшную тайну.

— Я не знаю, куда мы идём, но может быть, там будет так хорошо, что ты захочешь остаться. И там тебя встретит красивый, умный и сильный мужчина, он посмотрит на тебя и скажет: — Ты самая прекрасная девушка, Принцесса. — И твои беды растают. И ты вспомнишь, как сидела и грустила о ком-то, и тебе станет смешно!

— Ты обещаешь мне это, Коста? — она улыбнулась.

— Обещаю! Иначе и быть не может!

— Я согласна!

— Ну, вот и отлично! Запретить тебе грустить не могу, это бесполезно. Твоя грусть пока останется с тобой, но ты спрячь ее подальше, чтобы твои мужчины ее не видели, и не переживали за тебя. И завтра будет лучше, чем сегодня! Так мне всегда говорил мой дед!

На следующий день вы снова тронулись в путь. И дорога была относительно легкой. Теперь впереди шёл Средний. И что удивительно, среди отвесных скал, и груды наваленных камней, он умудрялся найти тропинку. И глядя себе под ноги, я начинал думать, что мы идём вдоль дороги, которая была специально разворочена. Потому что время от времени, среди вывороченных глыб сверху, я замечал брусчатку. Так прошло еще несколько дней. Пока мы не вышли к каменному мосту. Совершенно целый без перил он соединял две стороны узкого и очень глубокого ущелья.

Средний посмотрел на нас: — Красивая работа? Правда? Работа горян!

И хотел пойти по нему. Но я удержал его за руку:

— Подожди, тебе не кажется странным, что люди стремившиеся спрятать дорогу, вот так просто оставили не тронутым мост?

Все удивленно посмотрели на меня. А я осторожно приблизился к мосту, поднял камень и бросил его вперед. Неизвестно откуда взявшийся сильный порыв ветра подхватил его и скинул его вниз. Прошло немало времени, пока послышался слабый звук упавшего камня. Я оглянулся, около меня лежал небольшой валун. — Средний, помоги! Давай вкатим его на мост, — попросил я. Вдвоем мы с трудом сдвинули его с места, и толкнули. И снова сильный порыв ветра, и его как пушинку сдуло.

— Да, — кисло усмехнулся я, — хорошая работа горян! И что нам теперь делать?

Мои спутники переглянулись и приуныли:

— Переночуем здесь, — сказал Старший.

Мы нашли грот и устроились на ночлег. И тут я увидел, как Средний вынул из своего мешка какой-то предмет, похожий на гильотину, только с тупым концом, и стал отстукивать им.

— Почти как телеграфная азбука Морзе, — пронеслось у меня в голове. — Только не как радиосигнал, а как ударная волна, идущая внутри земли. Вот почему наши локаторы не могут ее определить. Но как же это можно? Плотность почвы не однородная?

Но спрашивать, естественно я не стал. Только через час, по моим подсчетам, приборчик ожил и сам застучал. Средний внимательно прислушивался. Потом тяжело вздохнул:

— Они понятия не имеют, что это такое, — обратился он к Старшему. — Что будем делать?

— Иди, посмотри, можно ли спуститься и подняться?

Молодой раттерианец вернулся довольно скоро: — Камень оплавлен. Гладкий, зацепиться не за что. Почти невозможно.

— Почти?

— Можно отойти в сторону, и попробовать спуститься в другом месте.

— Сколько времени займет?

— Не могу сказать! Но дорогу можем потерять.

То, что они говорили при мне, было приятно. Может зря, я думал о них плохо? Они действительно мне доверяли. Но червь сомнения все равно, где-то внутри грыз: — Может быть, это все игра! А в конце пути, меня просто кокнут, чтобы не выдал секретов. Что они будут со мной делать? У себя вряд ли оставят. А отпустить — наверняка, не посмеют. Слишком много я узнал! Ведь до сих пор, я так и не понял, зачем они взяли меня — врага — с собой?

Мои размышления прервал жрец:

— Что скажешь, Коста? Есть какие-нибудь идеи?

— Я уже говорил, дорогу хотели спрятать, — начал я размышлять вслух, — но они всегда оставляют подсказки, которые могут быть понятны, только своим. Надо искать!

— Где?

— Около моста.

— Прыцесса, накрывай стол, а мы все идем искать!

Надо сказать, что в тех редких случаях, когда нам удавалось поймать рыбу, подстрелить какого-нибудь мелкого зверька, или смаковать плоды гырхов, мы ели удивительно вкусную, но однообразную еду. Это были плоские тонкие лепешки, с начинкой. Очень питательные. Они быстро восстанавливали силы. И было достаточно съесть пару таких лепешек, как чувство голода надолго покидало тебя. Несколько раз, я ловил себя на мысли, что хорошо бы узнать рецепт, и в наших долгих полетах в космосе, да, и просто в экспедициях, такая трапеза необходима. Но, естественно, потом останавливался. Боялся, что не скажут.