Правда, в 1841 году палата вотировала закон, покровительствующий детскому труду; некоторые хозяева, чтобы получить рабочие руки за низкую цену, употребляли в дело, насколько это было возможно, женщин и детей, последних в девяти- и даже шестилетнем возрасте. Возмутительные злоупотребления заставил депутатов вотировать закон, покровительствующий детям, употребляемым в производствах; но это было мертвой буквой, так как закон не получил применения.
Сама знать, пользовавшаяся при старом порядке своим влиянием на короля для того, чтобы освобождать себя от налогов и отдавать бюджет на разграбление, не больше злоупотребляла своим привилегированным положением, чем сделал то новый господствующий класс, стремясь обеспечить свои классовые интересы.
Буржуазия, духовенство, университет. — Духовенство уронило себя при Карле X, выступив против либеральной буржуазии. После своей победы буржуазия стала антиклерикальной. Пренебрегать церковью считалось в эпоху 1830–1848 годов для буржуа хорошим тоном. Будучи господами правительства, буржуа решили даже организовать общественное образование для самого народа, чтобы воспрепятствовать новому порабощению светского общества церковью. До 1830 года многие из коммун не имели школ; во многих других классы устраивались то на постоялых дворах, то в танцевальных залах, одним словом, где только было возможно; учителем, получавшим ничтожное жалование и находившимся в страшном подчинении у духовенства, являлся чаще всего какой-нибудь бедняк, который должен был, как и при старом порядке, с этой своей должностью совмещать ремесло башмачника, или пономаря. Единственными, процветавшими в ту пору первоначальными школами, были школы общества Братьев Христианского Учения, получившего права при Наполеоне.
Закон 1833 года, проведенный Гизо, обязал каждую коммуну устроить первоначальную школу или войти в соглашение с соседними коммунами для устройства одной такой школы на общий счет; он установил для учителей наименьший оклад в 200 франков ежегодно, кроме тех месячных взносов, которые делались родителями учеников; он требовал от учащих свидетельства на право преподавания; наконец, в силу этого закона учреждались нормальные школы, которые должны были выпускать учителей, а также и несколько школ для учительниц.
В 1848 году в общественных школах было уже 3 миллиона с половиною детей, и бюджет низшего народного образования, при реставрации составлявший 50000 франков, теперь возрос почти до 3 миллионов.
Среднее образование, которое духовенство обвиняло в создании целого поколения неверующих, нашло теперь энергичную поддержку себе в правительстве, и либерализм преподавателей не встречал препятствий; и так как именно среднее образование открывало дорогу ко всем либеральным профессиям, буржуазия предоставила его своим сыновьям.
Наконец, правительство позволило великому историку Мишле открыть в College de France курс об иезуитах, к большому скандалу для католиков.
Торжествующая буржуазия, уверенная в завтрашнем дне, считала себя достаточно сильной и без помощи духовенства для того, чтобы удержать свое господство над рабочим классом. Но скоро она не замедлила сознать свою ошибку и принести церкви свою повинную.
Господствующий класс освобождается от воинской повинности. — Военный закон 1832 года утвердил за богатыми те преимущества, которыми они уже пользовались по закону 1818 года. Закон 1832 года назначил срок службы в 7 лет, а ежегодный набор увеличил до 80000 человек, отягчая тем еще более падающие на бедных испытания; замещение рекрутов при помощи покупки продолжало практиковаться. Сыновья буржуа избегали, если им того хотелось, военной службы. Те же, кто поступал на службу, делали это по призванию и чаще всего — в чине офицера, по выходе из высших военных школ. Эта армия, набранная из народа, служила, тем не менее, для защиты буржуазного строя, противного народу.
Внешняя, мирная политика в Европе. — Правящая буржуазия понимала, что война в Европе, даже победоносная война, неизбежно привела бы к расстройству дел. Поэтому, хоть она и желала увеселять себя солдатами и устраивать парады в военных костюмах национальной гвардии, в Европе по крайней мере она стояла за мирную до трусости политику, в которой, впрочем, Франция очень нуждалась для того, чтобы окончательно восполнить кровопускания империи.
В начале правительство Людовика-Филиппа, сильное поддержкой правящих классов Англии, которые, уже издавна добившись парламентского режима, рукоплескали победе либеральных идей во Франции, открыто высказывало свои симпатии либералам Испании и Португалии, где народ в промежуток между 1830 и 1834 годами лишил власти абсолютистов; оно воспрепятствовало абсолютистскому правительству Австрии поддержать оружием против итальянских либералов папскую область во время восстания против папы; оно даже послало армию, на помощь бельгийцам, которые были отторгнуты в 1815 году коалицией от французской империи и отданы королю голландскому, для того, чтобы помочь им стряхнуть иго своего нового повелителя и установить независимое государство.
Но два года спустя эти воинственные замашки исчезли без следа и уступили место мирной политике во что бы то ни стало, которая казалась унизительной для многих шовинистов, порожденных во Франции наполеоновскими войнами.
В 1840 году правительству Людовика-Филиппа с его патриотизмом и национальным тщеславием пришлось перенести жестокое испытание; в Турции один провинциальный правитель, Махмет-Али, паша Египта, почти независимый от султана, вздумал низвести его с престола. Махмет питал большое пристрастие к Франции, которую Египет узнал благодаря экспедиции 1798 года; он попросил у Франции инженеров для управления работами и постройки кораблей, и офицеров для воспитания солдат в европейском духе.
Во Франции государственные люди и коммерсанты, надеясь получить в его лице важного клиента для французских товаров и союзника Франции на Востоке, согласны были оказать ему поддержку против его сюзерена. Тогда правительства английское и русское, которых очень беспокоило французское влияние на Востоке, вступили в соглашение с правительствами прусским и австрийским и грубо предложили протеже Франции вернуться в Египет; английский флот бомбардировал и разбил его флотилию. Тьер хотел защитить Махмета-Али, но Людовик-Филипп и большинство депутатов побоялись войны с Англией и ее союзниками; Гизо, заменивший собою в министерстве Тьера, отказался поддержать старого протеже Франции.
Несколько лет спустя, Людовик-Филипп и Гизо еще раз обнаружили свое мирное настроение, которое многим показалось тогда чрезмерным, пойдя навстречу требованиям Англии и вознаградив одного английского миссионира, Притчарда, которого французский адмирал довольно таки грубо выдворил из острова Таити, так как он там боролся против французского влияния.
Внешняя наступательная политика в Африке; завоевание Алжира. — Столь мирная по своей политике в Европе, буржуазия времени Людовика-Филиппа показала себя воинственной в Африке, где она совершила завоевание Алжира; правда, эти военные операции не представляли для нее большой опасности, так как ее дети не несли воинской повинности.
В последние дни царствования Карла X французские войска, как мы это видели выше, захватили Алжир в наказание за оскорбление, которое алжирский дей нанес французскому консулу. Но, захватив один камень на африканской территории, они захотели взять четыре и более.
Все алжирское побережье, длиною в несколько сот верст, представляет местность, столь же мягкую по своему климату и плодоносную, как и юг Франции; сзади, на высоких плоскогорьях, расстилаются превосходные пастбища, удобные для разведения овец. Эту страну занимали арабы, плохие земледельцы, предпочитавшие сидячей жизни бродячую жизнь в палатках. Арабы были мусульманами. Они жили племенами, часто враждующими между собой. Это были лучшие всадники, отличавшиеся чрезвычайной храбростью.
Офицеры алжирского гарнизона пользовались всевозможнейшими предлогами, чтобы пускаться в экспедиции по Алжиру, нападать на арабов, которые приходили в бешенство от грубого водворения в их среде чужестранцев другой расы и другой религии; оккупационный корпус искал только случая расширить французские владения; да и война сама по себе представляла для профессиональных военных прекрасный путь получить галуны, орден и пожать лавры. С другой стороны, государственные люди из буржуазии относились благосклонно к завоеванию колоний, которые могли стать рынком для продуктов европейской промышленности и источником прибыльных предприятий для их капиталов. Наконец, даже самым мирным буржуа было не неприятно читать у камина в своих газетах известия о подвигах и опасностях французских войск. Завоевание Алжира было для них как бы своего рода «военным романом», который щекотал приятно их национальное тщеславие.
