В XIII веке один итальянский аскет, Франциск, жизнь которого была примером всех евангельских добродетелей, и испанец Доминик основали, каждый с своей стороны, два великих ордена нищенствующих монахов: Францисканцев и Доминиканцев. Нищенствующие монахи давали обет бедности не только по отношению к себе, как бенедиктинцы, но даже и по отношению к своему монастырю, что, впрочем, не помешало их монастырям приобрести огромные богатства; и между тем как бенедиктинцы жили за оградой своих полей, нищенствующие рассеялись по всем городам и там посвящали себя проповедничеству: поэтому их часто называют «братья проповедники».
Мирское духовенство имело в своем ведении отправление церковных служб и совершение религиозных таинств; в каждом диасезе начальствующим был епископ или архиепископ, при котором находились каноники; в трибунале епископа, или ведомстве духовного суда, судились проступки духовных лиц.
Епископы чаще всего избирались канониками, а аббаты монахами и, несмотря на давление, которое оказывала местная светская высшая аристократия на избирателей, эта система назначения высших начальников церкви имела до некоторой степени демократический характер в среде аристократического общества средних веков.
В церковной иерархии люди могли выдвинуться благодаря своим личным заслугам: уму, образованию или добродетели, тогда как в среде феодального дворянства успеху могло способствовать только право рождения; бывшие крепостные достигали иногда высших ступеней церковной иерархии.
Епископы и аббаты устраивали правильные съезды для поддержания интересов церкви; кроме того, начиная с VI века, вся католическая церковь более и более приобретала привычку признавать своим верховным начальником папу, который избирался с одобрения жителей Рима в священной коллегии кардиналов.
Такая централизация и такое объединение организации, для которой светское общество было не больше, как пыль от воюющих мелких феодальных государств, упрочили за церковью грозное могущество.
Нравы духовенства. — Миряне делались священниками или монахами, надеясь таким образом с большею вероятностью попасть на небо: таков, вероятно, был общепринятый расчет; но тем не менее многие искали в этих должностях более непосредственного удовлетворения и к духовному сословию их привлекала возможность более легкой и более счастливой жизни. Поэтому, несмотря на то, что между людьми, отдавшими свою жизнь на служение Богу, были люди высокой добродетели, многие члены духовного общества в своем поведении далеко отступали от евангельских правил. В XI веке в особенности духовенство усвоило себе грубые обычаи окружающего их общества.
Епископы и аббаты почти все были сыновьями сеньоров и вели такую же жизнь, как и их отцы: они вели войны, ездили на охоту, окружали себя толпами воинов, брали жен.
Монахи и простые священники жили как крестьяне; многие из них не умели читать; многие даже женились; многие пьянствовали.
Эти неурядицы ужасали некоторых членов духовенства, особенно набожных монахов; монахи аббатства Клюни начали вводить реформы в своем уставе и тем побудили других монахов следовать их примеру и, когда таким образом монашеские ордена сами подняли свою нравственность, они стали поддерживать старания энергичного преобразователя, папы Григория VII, который был главою католической церкви во второй половине ХI-го века. С помощью монахов Григорий VII принудил мирское духовенство в свою очередь принять его преобразования и изменить свои нравы.
Но едва проходит сто лет, и в среде духовенства снова обнаруживается та же испорченность нравов; образование двух орденов нищенствующего монашества в начале XIII века задержало это разложение на некоторое время; но в конце того же века те же пороки снова появляются среди клерков: пьянство, разврат и воинственный дух. И до ХVI века недуг этот все с большей и большей силой проникает в нравы этого сословия.
Богатства духовного сословия. — Причиной такого разложения нравов среди духовенства были несметные церковные богатства; этим же объясняется привлекательность духовного сана для всех честолюбивых людей той эпохи.
Епископы и аббаты видят в своей среде наиболее крупных землевладельцев страны; их владения постоянно растут от дарственных записей новых священников или новых монахов, которые, постригаясь в духовное звание, приносят все свои имения в свою церковь или в свой монастырь; они обогатились от разработки земель, производимой бенедиктинцами в заброшенных местах страны; особенно они обогатились от приношений громадной массы верующих; главным образом короли и сеньоры много дают церквам; они дают постоянно: иногда в надежде заслужить благоволение Бога и святых, чаще — чтобы заглушить угрызения совести, из страха гнева Божия, из желания искупить свои жестокости; они верят, что им простится, если они отдадут епископам и монахам часть того, что они отнимут у других.
Впрочем, надо принять во внимание изворотливость монахов в приобретении земель: они втихомолку начинают обрабатывать не принадлежащую им землю и затем через 30–40 лет объявляют ее своей собственностью за давностью лет; их архивы содержатся в большем порядке, чем записи замков, и они всегда готовы доставить какой угодно документ, который свидетельствует в их пользу; в случае нужды они умели исправить подлинные хартии или даже сфабриковать новые.
Они берут себе не только землю, но и людей, которые представляют гораздо большую ценность. Когда случалось, что крепостной крестьянин скроется от своего сеньора в монастырь, прося оставить его жить там в качестве монаха или в качестве сельского рабочего. И когда он объявит себя монастырским рабочим, завязав вокруг шеи колокольную веревку, — много труда и хитрости надо положить сеньору, чтобы заставить вернуться своего беглеца.
Впрочем, надо сказать, что строй жизни в монастырях был правильнее, отличался большей мягкостью и семейственностью, чем у светских вельмож; поэтому крепостные бежали туда в большом количестве с своими женами, детьми и даже домашним скотом. Монахи без опасения могли основывать свой монастырь в безлюдных местностях, среди девственных лесов; пустыня быстро заселялась вокруг них, и пустыни превращались в прекрасные пахотные земли. Вести тяжбу с монахами было очень рискованно: они тащили безграмотного барона к церковному трибуналу, где суд велся на латинском языке. Против них у барона не было других средств, кроме насилия; а насилие порождает угрызения совести, которые в конце концов являются источником щедрот, распространяемых вельможами на церкви и монастыри.
(Рамбо, «История цивилизации»).
В епископских и монастырских владениях епископы и аббаты пользуются теми же правами, как и дворянство в своих сеньориях; по отношению к крестьянам церковное дворянство, также как и светское, является с одной стороны собственником, а с другой господином. Кроме того, со всех земель, принадлежащих мирянам, они брали себе десятую часть дохода натурой; этот земельный оброк быль установлен для поддержания церковных нужд в первое время, когда церковь еще не обладала достаточным количеством земель, чтобы содержать себя, и тем не менее он продолжал взиматься теперь, когда она сделалась самым крупным собственником страны.
Наконец, к владельческим господским доходам, к доходу от земельного оброка надо прибавить случайные доходы, каковы, напр., сборы за крещение, свадьбы, погребение.
Богатства духовенства играли не последнюю роль в утверждении его могущества.
Духовенство и дело мира, благотворительности и образования. — На грубое средневековое общество духовенство оказывало в некоторых отношениях благотворное влияние; было бы несправедливо отрицать это.
Много раз церковь пыталась заставить восторжествовать «мир Божий» среди христиан; но это не удавалось; за та иногда ей удавалось заставить уважать «Божье перемирие», то есть запрещение сражаться в промежуток от вечера среды до утра понедельника; по крайней мере, в течение этого времени крестьяне могли работать в полях с некоторой уверенностью. Церковь старается внести тот же дух миролюбия и сострадания к угнетенным в церемонию посвящения рыцаря, заставляя нового носителя оружия обещать свою защиту слабым и униженным.
