Хельгу надолго задержался в Самкерце (вероятно, ему попросту некуда было оттуда идти), а возмущенные хазары стали в отместку разорять византийские владения в Крыму. Хазарское войско возглавил некий «досточтимый Песах», носивший не вполне понятный титул «Бул-ш-ци». «И пошел он в гневе на города Романа и избил и мужчин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов». В конце концов Песах дошел до города Шуршун (вероятно, Херсон) «и воевал против него». Дальше рукопись изобилует пропусками, но успехи «досточтимого Песаха» несомненны: он заставил своих врагов выйти из страны «наподобие червей», заставил их платить дань, кого-то (или что-то) спас, а кого-то поразил мечом и умертвил.

Покарав должным образом подданных коварного Романа, Песах пошел войной на Хельгу, осадил Самкерц, воевал несколько месяцев, одержал победу и отнял у злополучного руса захваченную им добычу. Пристыженный Хельгу стал оправдываться перед своим победителем.

«И говорит он: “Роман подбил меня на это”. И сказал ему Песах: “если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или (же) буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя”. И пошел тот против воли и воевал против Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (его) огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали Русы подчинены власти казар».

В этой незамысловатой истории существует множество неточностей и недомолвок, и еще больше — мест, которые, возможно, имеют параллели у византийских и арабских писателей и поэтому трактуются разными исследователями по-разному. Оставим на совести автора «Кембриджского документа» вопрос о стыдливости наемника, которая помешала ему вернуться на родину, и о том, что русы с его легкой руки были «подчинены власти казар». Но есть и другие интересные моменты, которые стали предметом научных дискуссий.

Во-первых, непонятно, с кем из известных исторических лиц можно отождествить Хельгу и возможно ли это вообще. Существуют попытки увидеть в Хельгу летописного князя Олега, который действительно ходил на Царьград^{721}. Но дата похода Олега, известная по «Повести временных лет», не согласуется с известной нам датой похода Хельгу (последний отправился в него не раньше, чем Роман начал преследовать евреев в Византии). Хронологические нестыковки можно путем определенных допусков и использования разных списков летописи свести к минимуму, но при всех условиях бесславная гибель Хельгу в Персии никак не может быть связана с черепом его почившего коня… Существует мнение, что Хельгу был одним из воевод князя Игоря и ходил на Царьград вместе с ним — то есть опять-таки представлял собой не самостоятельную варяжскую дружину, а Киевскую Русь^{722}.

Некоторые исследователи считают, что поход русов на Каспий, который Масуди относит предположительно к 913/914 году и который, возможно, состоялся около 925 года, и есть поход Хельгу^{723}. Более распространено мнение, что Хельгу участвовал в походе 944 года, описанном Ибн Мискавейхом.

Авторам настоящей книги видится, что Хельгу — не более чем искатель добычи и приключений, предводитель дружины (а точнее, банды) таких же авантюристов, какими Скандинавия, а позднее и Русь наводнили Европу. Тот факт, что «Кембриджский аноним» называет его царем, может лишь свидетельствовать, что хазарам хотелось придать больше веса своей победе над Хельгу; к тому же средневековые хронисты очень легко раздавали титулы своим героям, не слишком заботясь об их соответствии действительности.

Кстати, блистательная победа, которую «досточтимый Песах» одержал над русом, тоже представляется сомнительной. Если дружина Хельгу была разбита хазарами, трудно представить, чтобы ее остатки могли немедленно идти на прекрасно защищенный Константинополь. И трудно поверить, чтобы Песах под честное слово отпустил на все четыре стороны побежденного врага, если враг этот был еще столь силен, — ведь Хельгу ничто не помешало бы пойти не на Византию, а на Хазарию.

Представляется более резонным, что Хельгу после того, как он разграбил Самкерц, ничто больше не удерживало в этом городе (основать собственное княжество и сохранить власть на этом слишком желанном и для хазар, и для Византии месте у него, вероятно, не было сил). И поэтому он, решив продолжить свои «подвиги» под стенами Царь-града, более или менее полюбовно договорился с Песахом, что тот пропускает его через Керченский пролив и русы уходят с миром.

Поражение Хельгу под Константинополем тоже, вероятно, было не таким сокрушительным, как его себе представляет «Кембриджский аноним». В противном случае опять-таки непонятно, почему хазары пропустили разбитую дружину давнего врага через свои земли. Они могли сделать это, лишь убоявшись его военной силы или прельстившись долей в его военной добыче.

Очень интересной представляется политика Хельгу на берегах Каспия, если придерживаться наиболее распространенной и резонной точки зрения, что это именно он напал на Бердаа. Из книги Ибн Мискавейха следует, что русы приложили все усилия, чтобы сохранить хорошие отношения с жителями покоренного города: «…Люди эти (Русы) вошли в город, сделали в нем объявление, успокаивали жителей его и говорили им так: “Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас — хорошо повиноваться нам”»^{724}. Это опять-таки свидетельствует о том, что Хельгу не был воеводой киевского князя — тот не мог надеяться удержать в повиновении город, который отделяли от него тысячи километров и территория чужого государства. Для киевлян этот поход, как и их походы на Царьград, мог быть только грабительским. Но если принять версию о том, что Хельгу и его дружина были независимыми варягами, которые искали место для княжения^{725} (как это когда-то сделали Рюрик, Олег и другие русы), то все противоречия снимаются. 

При всех условиях Хельгу в те времена еще не мог одолеть Хазарию, и на ее территории ему пришлось ограничиться разграблением Самкерца. Это было, судя по всему, единственное военное столкновение хазар и русов за восемьдесят лет, которые предшествовали походу Святослава. Но о нем — в следующей главе.

Глава 20.

Крах каганата

 

Человеком, который сокрушил Хазарский каганат, был киевский князь Святослав, сын Игоря и Ольги. Ко времени его рождения варяжские пришельцы в Киеве и окрестностях успели изрядно перемешаться со своими славянскими данниками и усвоить их культуру. Святослав стал первым русским князем, носившим славянское имя.

Воспитала его мать (вместе с «кормильцем» Асмудом) — Игорь погиб в 945 году, собирая дань с древлян. Святослав тогда был еще совсем ребенком — согласно Ипатьевской летописи, он родился в 942 году. О его «возмужалости» и первых походах «Повесть временных лет» начинает сообщать лишь с 964 года. Впрочем, Ольга могла воспитать будущего воина не хуже, чем любой князь-мужчина. Овдовев, она не только сама управляла государством, собирала дань, вела дипломатические переговоры, но и возглавляла военные походы. Святославу было четыре года, когда он принял участие в своем первом бою, находясь в первых рядах войска.

«В год 6454 (946). Ольга с сыном Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю.

И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав метнул копье в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал; последуем, дружина, за князем”. И победили древлян… И возложила на них [Ольга. — Авт.] тяжкую дань: две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною своею по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги…»^{726}