— Думаешь, наличными берет? — осклабился парень с челкой.

Ольга вскочила. Губы ее дрожали, глаза наполнилась слезами, щеки пунцовели багровыми пятнами. Она готова была сквозь землю провалиться.

Илья спокойно удержал ее за руку и, не вставая, сказал:

— Предлагаю вам обоим извиниться за свои слова. Если она вас извинит, будем считать инцидент исчерпанным.

— С удовольствием! — воскликнул парень с челкой. — Милая девушка! Прошу прощения за то, что я заподозрил вас в отношениях с этим старым козлом. Скорее всего, он ваш хозяин, а вы работаете честно, по вызовам. А?

Илья встал.

— Девушки, выйдите из-за стола, пожалуйста, — обратился он к подружкам хамов, двум крашеным блондинкам в мини-юбках. Блондинки, глупо хихикая, голенасто вылезли из-за стола и отошли, а парни даже не встали, не веря, что этот мужичок невеликого роста и не могучего телосложения попытается вступить с ними в драку.

Илья все сделал просто и точно. Резким движением он схватил стол, приподнял и вместе с бутылками повалил на парней. Двое упали, третий успел выскочить и бросился на Илью. Он сделал шаг в сторону, дернул нападающего за вытянутый кулак и бросил его за себя через ограду кафе. Тот тяжело грохнулся о тротуар, потом встал на четвереньки и опять рухнул, привалясь к ограде и потирая ушибы. Тут подоспели парень с челкой и коренастый. Они напали с двух сторон. Илья не стал ждать, метнулся сам к коренастому как к более опасному противнику. Тот понял, что массу его тела и инерцию движения хотят использовать против него, поэтому остановился. Тогда Илья приблизился вплотную, увернулся от просвистевшего над ухом кулака и сделал какое-то движение локтем снизу, в подбородок коренастого. Тот лязгнул зубами и осел, завыв от боли. Парень с челкой оторопело уставился на происшедшее. Но, поскольку хмель бродил в нем, ситуации не оценил и пошел на Илью, неуклюже размахивая длинными руками (он был очень высок). Тут Илья поднырнул под его руки, туловище парня с челкой вдруг согнулось пополам, голова резко мотнулась вперед и вниз. Илья, подняв его на плечи, с высоты обрушил на один из столов, который тут же превратился в груду обломков, средь которых вяло копошился парень с челкой.

Все в кафе теснились вдоль ограды, парни лежали. Илья, выждав несколько секунд, удовлетворенно кивнул, взял Ольгу под руку и повернулся, чтобы уйти. Но тут перед ним возник оклемавшийся третий, который, плохо ориентируясь, занес руку с зажатой в ней бутылкой над Ольгой. Илья хотел перехватить руку, но она изменила направление, и удар пришелся по его голове. Бутылка разбилась, а лицо Ильи тут же густо залила кровь. Ольга была в таком ужасе, что не сумела даже закричать. Илья не упал. Почти на ощупь схватил он парня за ворот, рванул на себя, одновременно выставив колено. Парень упал ему под ноги.

— Пойдемте! — прорезался у Ольги наконец голос. — Пойдемте, хватит!

Она повела его к себе домой, благо в двух шагах. Там она обработала рану Ильи, которая оказалась неопасной: лишь кожа рассечена, вытерла лицо, забинтовала голову.

Тот сидел покорно. И, как только кончились процедуры, сказал:

— Ну, мне пора. Спасибо. Извините, что так получилось.

— Подождали бы. Вдруг они вас там караулят?

— Скорее всего, они уже очень далеко. Я за мотоцикл боюсь. Они-то не сумеют угнать, но есть умельцы, воспользуются случаем. Хотя байкерские мотоциклы крайне редко воруют. Ну, украдешь, а где на нем ездить? Ведь каждый мотоцикл неповторим, его изменить невозможно, только новый из него делать, а какой смысл?

— Милицию, может, кто-то вызвал, — предостерегла Ольга.

— Вряд ли. Кто? Свидетели? Свидетелям в нашей стране, слава богу, все равно.

— Хозяин этого кафе.

— Вардгес? Он мой хороший друг. Он даже денег за ущерб не возьмет. Умница и очень любит справедливость. Если б он там был, все бы одобрил.

— Не знаю… Я чего-то боюсь, — сказала Ольга.

— Напрасно. Хотите, секрет открою? Я подстроил все это. Эти ребята — мои знакомые. Все подстроено, чтобы показать себя перед вами героем, да еще попасть в вашу квартиру.

— Что, серьезно? — В голове Ольги так все перемешалось, что она на долю секунды поверила сказанному.

— Конечно! — засмеялся Илья. И ушел.

Ольга долго не могла прийти в себя и лишь к вечеру, уже перед сном, обрела способность анализировать происшедшее. В сущности, говорила она себе, ничего особенного не случилось. Мужчина вступился за женщину, вот и все. Такое, пусть редко, но бывает даже в наше время. Почему же она это событие оценивает для себя как ОГРОМНОЕ? Ну, во-первых, мысленно усмехнулась Ольга, для меня уже и мороженое с мужчиной съесть в кафе — событие! Но главное не это. Главное, с какой скоростью, буквально через день, этот человек, ранее совершенно незнакомый (то, что она его знала по статьям, не в счет!), стал близким, оказался в ее доме! Вот в этих руках она держала его голову, когда промывала рану. Вот здесь он сидел. И в воздухе, кажется, звучат его слова. «Я подстроил это», — сказал он. Но все и в самом деле кажется подстроенным, только не им, конечно, а словно кем-то потусторонним, тем, кого называют Судьба.

Но с какой стати? — удивлялась она. И, заново прокручивая все эпизоды, думала, что только в кино бывает красиво, когда главный герой храбро побивает обидчиков. Ей же все представлялось безобразным: удары, звуки падающих тел, столов и стульев. И он вовсе не был героичен, не было в его движениях ни красоты, ни удали, а просто ухватки сноровистого драчуна (откуда, кстати, у него такой опыт?).

Самое же плохое, что он теперь вообразит бог весть что! Он защитил ее. Он был в ее доме. Вдруг захочет предъявить счет? Не впрямую, для этого слишком умен и интеллигентен, а исподволь, прекрасно понимая, что она чувствует себя обязанной. Напроситься кофе попить к ней домой. И чем отговориться?

Когда Илья приехал в редакцию, кровь опять проступила через бинты. Все ахнули. Людмила размотала повязку и сказала, что рану следует обязательно зашить. Вызвала машину (у редакции был шофер на почасовой оплате), съездила с Ильей в травмпункт, там наложили ему пять швов и успокоили, что кость не тронута, удар поверхностный. В машине Людмила расспрашивала, как и что произошло. Ничего особенного, ответил Илья, хулиганы к девушке пристали, я вступился.

— Что за девушка?

— А я откуда знаю?

— Незнакомая?

— Абсолютно.

— Да… Сколько тебя знаю, не замечала в тебе склонности к подобным подвигам. Ты и драться-то не умеешь.

Что ж, думал Илья, она права. Я и сам не замечал за собой таких склонностей. И драться действительно не умею.

Драться ему приходилось: и в детстве, и когда в армии служил. Но это были драки сумбурные, взаимно неумелые. В зрелом же возрасте ему как-то везло, не попадал в подобные ситуации. И вот — вдруг. Он вспоминал и задним числом поражался, насколько был спокоен, насколько расчетливо расправился со своими соперниками, не проявив особого искусства и применив, в сущности, только один прием, которому его когда-то научили в армии: находясь в близком контакте с противником, сжать руки в кистях на уровне груди и бить локтем, одновременно вкладывая в удар вес тела. Все же остальное делалось по наитию. И оказалось так чисто, так гладко и, наверное, даже красиво, что Илья чувствовал в себе глупую мальчишескую горделивость. А то, что он не испугался, Илья, будучи аналитиком, объяснил не смелостью, а скорее легкомыслием. Ему всегда не хватало ощущения реальной опасности, он не умел ее чувствовать, как умеют многие другие. И поэтому совершил в жизни достаточно поступков, которые окружающими рассматривались как мужественные, решительные. И только Илья знал: нет, не в решительности дело, просто он почему-то никогда не верил, что с ним может что-то случиться, он все воспринимает отчасти как игру. Может, он инфантилен, но уж какой есть.

И еще об одном думал Илья. В сущности, произошло то, о чем он тайно мечтал, не признаваясь сам себе. Чувствуя кризис в отношениях с Людмилой, чувствуя, что все чаще невольно ловит себя на взглядах в сторону молоденьких женщин, он представлял себе что-то в этом духе: романтическая встреча, знакомство, а потом совершенно новая жизнь и любовь. Но такого романтизма, с героической дракой, он даже и вообразить не мог! Что ж его смущает?