Грей стряхнул сон:

— Позвольте вопрос, уважаемый? — и, дождавшись не очень трезвого кивка, продолжил, — Про знахарку вашу нельзя ли чуть подробнее рассказать? Что за птица такая?

— Птица? Ага, птица-шутница, как болото темнолица… — хохотнул порядком захмелевший трактирщик, — Да испокон веку она тут жила. Я, почитай, пятнадцатый год в этих местах двор держу, так про неё ещё тогда старики говорили, что она всегда здесь жила. А старушка она ничего так — полезная, только уж больно характерная — ежели не в настроении, так и говорить с тобой не захочет. За травками-настойками когда к ней ходили, то ещё издали к её окну приглядывались: задёрнуты занавесочки или по сторонам раздвинуты? Как увидишь, что окошко белеет, так и поворачивай оглобли — не выйдет к тебе старуха, знать, блажь на неё накатила… А если кто глуп да не в меру настойчив, и попрёт к ней буром, тот на ближайшей кочке ногу-то и подвернёт… Но если под настроение, так — милейший человек. И роженицам помогала, и детей пользовала, да и нашего брата, мужика, не раз выручала. Вот только, вишь как — старина Ларс говорит, что теперь и дорожка к ней заказана… Померла, может?

Пробегавшая мимо стола Зельда на минутку задержалась:

— И ничего не померла, скажешь тоже! Месяц назад на Старом Хуторе, помнишь, у Стины мальчик родился? Никак она разродиться не могла, извелась вся, думали — не выдержит, помрёт. Так тогда старуха Хильда, знахарка-то наша, откуда только там и взялась — и всё сразу у Стинки получилось, мальчишечка родился — загляденье, неделю назад, когда её в деревне видала, она всё грозилась тебя в крёстные для сыночка взять, так что — готовься!..

И она, крутанув цветастыми юбками, снова скрылась на кухне.

— Вот коза, — добродушно мотнул головой трактирщик, — сколько лет уже, а всё скачет и скачет… Ну вот, господа хорошие, стало быть, жива старуха-то. А что дороги к ней нет, то, по всему видать — новая блажь у неё теперь.

— А дорогу, по которой к ней раньше ездили, показать нам сможете?

— Смогу, конечно… Только ж, не идёт она к ней!

— А вы не беспокойтесь, уважаемый Тиль: мы попробуем, а ежели не получится, то и ладно — в обиде не будем…

— Ну, так завтра и выведу вас!

— Вот и ладненько. А теперь, господа, кто куда, а я — на боковую: вымотался за сегодня вконец, будто мешки с песком таскал…

— Господин лекарь, да за то, что вы для нас!.. Да мы для вас!.. Да — век не забудем! — даже прослезился ему вслед расслабленный вином трактирщик.

— Ладно, ладно, — сонно пробормотал идущий к лестнице Грей, — вот с завтрашнего дня и начинайте… А сейчас — спать, только спать…

Проснулся Максим чуть позже обычного, но зато чувствовал себя вполне отдохнувшим, даже последствия вчерашних возлияний никак не ощущались. Плеснув в лицо несколько пригоршней воды из-под рукомойника, и утершись свежим полотенцем — Зельда с вечера расстаралась — он неторопливо спустился на первый этаж.

Из кухни доносилось звяканье утвари и растекались аппетитнейшие ароматы свежесваренного кофе и горячей домашней сдобы, а в зале за тем же столом вели неспешный разговор его верные соратники в компании с Тилем. Заметив на лице Тони признаки похмельных страданий, он мимоходом коснулся пальцами его затылка, за что сразу же был награждён благодарным взглядом. Но в ответ осуждающе повёл подбородком — надо же как-то молодёжь воспитывать — и тоже подсел к столу. Зельда, выглянув из кухни, тут же прибежала с новой порцией булочек и кружкой кофе.

— Как Свен? — поинтересовался Макс.

— Спит, хорошо спит, — успокаивающе закивала женщина, — спасибо вам!

— Ладно, — отмахнулся он, — не стоит пока. После завтрака разбужу его — если всё окажется в порядке, тогда и скажете…

И, отпив глоток кофе, вопросительно кивнул компании:

— О чём совет держим?

— Да вот Тиль переживает, что он вчера во хмелю наболтал лишнего, — снисходительно прогудел Зигмунд, похлопывая дружка по плечу своей огромной лапищей, — Мол, брякнул сдуру, а теперь, грит — заведёт дорожка его благодетелей незнамо куда, и как ему тогда дальше жить?..

— Да не берите в голову, дружище, — выбирая себе булочку порумяней, успокоил Грей трактирщика, — мы хоть и не лыком шиты, но и на рожон зазря не лезем. В крайнем случае, уйдём несолоно хлебавши, и вся недолга. Но попытаться познакомиться с ней всё же надо — это даже не обсуждается. Вы нас, главное, на дорожку выведите, а там уж мы сами справимся, не сомневайтесь…

— Я-то, выведу, что тут выводить, она почти у самого двора начинается, вот только неизвестно, куда ведёт-то она теперь?

— Да куда-куда? Если не к бабке, то снова к вам привёдёт — будет повод ещё по стаканчику принять, — усмехнулся Макс, — Всё, схожу я на Свена гляну…

Кликнув по пути Зельду, он перешёл на хозяйскую половину и занялся осмотром раненого.

Что ж, в который раз он убедился, что у врачебной магии в деле исцеления конкурентов просто не существует. На теле Свена даже и шрамов сколь-нибудь значительных не осталось, так, тонкие ниточки, которые со временем тоже, скорее всего, рассосутся. Проведя, будто сметая крошки со стола, рукой над парнем, он снял сонное заклинание и тот сразу открыл глаза. А увидев рядом с собой жену в компании незнакомого мужчины, рывком вскочил на ноги и, сжав кулаки, угрожающе спросил:

— Зельда, это кто?!!

— Дед Пихто годков на сто… — невозмутимо проворчал Максим и, развернувшись к выходу, бросил через плечо, — Зельда, объясните всё этому забияке, а то лечи его потом снова…

Уже полчаса как скрылся из виду проводивший их до лесной дороги трактирщик, а эта самая дорога, вернее пробитая меж деревьев колёсами телег колея, преспокойно извивалась по лесу и не приносила никаких сюрпризов. Но едущий впереди всех Макс ни на секунду не терял бдительности, сканируя её от самой опушки. И, наконец, был за это вознаграждён.

Вот она, развилка. Да не простая. В обычном зрении колея уходила вправо, а в магическом её там не было и в помине. На самом деле дорога здесь делала очередной плавный левый поворот, но была скрыта от взора причудливым заклятием того же магического потенциала, что и у медальона графини…

Макс натянул поводья и через плечо негромко сообщил:

— Началось. Дальше вы дороги не увидите, так что следуйте строго вслед за мной — а то как бы там дальше ловушек не оказалось… — и тронул Маргуса, направляя его левее.

Он не ошибся, ловушки-заманушки всё-таки были. То завал из деревьев — и рядом новое ложное ответвление, то довольно глубокий овражек поперёк колеи (хорошо, если конь цел останется, но уж оси на телеге точно в хлам разлетятся!) А рядом — снова иллюзорная дорожка в сторону… И скорее всего, это было сделано для тех, кто, покружив безрезультатно по лесу, решит ехать не по колее, а полагаясь только на собственную пространственную память, мол — да никогда я не сворачивал тут вправо!..

«Во как отгородилась-то, — думал Максим, обходя очередную преграду, — прям линия Маннергейма какая-то. Воевать, что ли, собралась?..»

Скоро дорога вывела друзей на небольшую полянку, и тут Грей в нерешительности остановился: через её центр, выходя и исчезая в чащобе по краям, протянулась этакая «спираль Бруно» — правда, не из колючей проволоки, а из спирально завитого энергетического луча. И самое неприятное — Макс совершенно не мог определить, что же он, этот луч, из себя представляет: ну то, что магический и сторожевой, это понятно, но вот как к нему можно подступиться, было совершенно неясно. Кажется, с такого рода заклинанием его «крёстные» не встречались никогда…

— Чё, касатик, — проскрипело вдруг из лесу, — такая завитушка те не по зубам?..

Грей повернулся на голос и увидел на краю поляны, слева, по эту сторону от спирали, согбенную годами сухонькую старушку, неброско, но опрятно одетую в обычные старушечьи юбки-кофточки и с милым белым платочком на совершенно седой голове — повязанным, правда, на манер пиратской банданы. А Макс мог бы поклясться, что мгновение назад там рос самый обычный куст шиповника… Старушка опиралась на клюку, которая, может быть, когда-то и была ей в рост, но сейчас уже на добрые пол-локтя «переросла» хозяйку.