* * *
До постоялого двора добрались ещё засветло. Просторное дворище и добротный двухэтажный дом за частоколом из толстых жердей прилепились у самого тракта, с трёх сторон поджатые вековым лесом. Хозяин, сухощавый, но крепкий ровесник Бекка, сразу же того узнал и без лишних слов провёл всех на конюшню, а после пригласил путников в дом.
На первом этаже традиционно располагались кухня и обеденный зал с приставленными к длинным столам лавками, а вдоль одной из стен протянулась стойка с отполированной локтями столешницей. В ближнем углу зала на второй этаж подымалась крутая лестница, и только в этом месте боролась с полумраком подвешенная на крюке масляная лампа.
Для новых постояльцев хозяин зажёг ещё две — в нише над одним из столов и позади стойки, чего оказалось вполне достаточно для создания какого-то подобия уюта. За освещённым, при них же протёртым столом они и расположились.
— Если господа согласятся немного подождать, могу нажарить свежей медвежатины, будь она неладна… А сейчас есть вяленая оленина, сыр, зелень, ну и вино, конечно.
— Мы не спешим, — ответил за всех Максим, внимательно вглядываясь в сумрачное лицо хозяина, — а вяленое мясо нам ещё в дороге надоело. Вино с сыром давайте сразу — будет чем развлечься, пока вы готовите. Да, а почему медвежатина «неладна»? Что с ней не так?
— А… — махнул тот рукой, — всё так, не волнуйтесь. Сейчас дочка вам накроет…
И он какой-то нетвёрдой походкой поплёлся на кухню.
Зиг с тревогой проводил его взглядом и повернулся к барону:
— Командир, с ним что-то не так. В прошлый раз он всё время балагурил и просто-таки сыпал шутками!
— Ну, так пойдите и разузнайте у него, в чём дело, — кивнул Максим, — мало ли, может, помощь нужна…
Бекк проворно выбрался из-за стола и скрылся вслед за хозяином.
Появилась хозяйская дочь, женщина лет тридцати с красивыми, но отчего-то припухшими глазами. Расставила на столе вино и закуски, чуть присела в книксене и так же молча удалилась.
Грей, наполняя стаканы, качнул в её сторону головой:
— И эта не в себе. Здесь определённо что-то случилось.
— Угу, — пробуя вино на вкус, отозвался принц, — может, хоть Бекк внесёт ясность…
Сотник вернулся ко второму стакану:
— Беда у них. Зятя медведь поломал, оттого и медвежатина теперь не в чести. Охотник он у них заядлый, да силушкой не обиженный, вот и повадился на медведей в одиночку с рогатиной ходить. А в этот раз рогатина возьми и тресни. Вот и потискал его косолапый, пока он изловчился ему кинжал меж рёбер вогнать. Хорошо хоть Тиль знал, в каком краю искать надо, а то бы и сгинул там парень — до того его крепко зверь помял. Тиль — это хозяин наш, — внёс пояснение Зиг. — А сейчас зятёк лежит в горячке и, похоже, вряд ли выкарабкается. Ну ясно — дочь овдовеет, двое внучат осиротеют, вот Тиль и ходит мрачнее тучи…
— Зови его, — решительно отставил стакан Максим, — посмотрим на этого медвежатника, пока мясо жарится. Только не вздумай ему сказать, кто я на самом деле. Лекарь заезжий — и всё тут.
— Да что ж я, не понимаю?.. — Зигмунд с готовностью ринулся в сторону кухни. — Сейчас я, мигом…
Зятёк лежал в беспамятстве в комнате на хозяйской стороне первого этажа. Сунувшуюся было вслед за ними дочку хозяин бесцеремонно шуганул на кухню приглядывать за мясом — «Толку здесь от тебя!» — а сам занял наблюдательный пост в углу: мало ли что там за заезжий лекарь…
А картинка была очень неприглядной. Кожа на лбу парня оказалась снята начисто и рана здесь, хотя и не кровоточила, но выглядела жутко. На его бледном до синевы лице щёки ввалились почти как у покойника, но свистящее с бульканьем дыхание всё же опровергало такой мрачный диагноз. Свен, а так звали зятя, лежал навзничь поверх сплошь покрытой бурыми пятнами простыни, и его крупное тело от пояса до горла было замотано пропитанными кровью полотняными бинтами, на которые пошла, похоже, не одна такая же простыня.
Но это была только вершина айсберга, а «под водой», вернее, внутри тела состояние было ещё более тягостным. Магическому взору Грея предстали множественные переломы рёбер, сломанные ключица и предплечье, причем все переломы были со смещением, а одно из рёбер проткнуло лёгкое. А кроме того — не счесть сколько было ушибов и разрывов: и кожи, и мышц, и органов. Доктора из прежней жизни Макса, скорее всего, признали бы такое состояние пациента «несовместимым с жизнью» и цинично оставили бы его умирать, в лучшем случае накачав предварительно морфином…
— Дело дрянь… — закончив диагностику, констатировал Максим, — Но я попробую его вытащить. Оставьте меня с ним наедине… — но, поймав угрюмый взгляд трактирщика, покладисто внёс поправку, — ладно, Тиль остаётся, остальные идут есть мясо. Только меня без ужина не оставьте, обжоры…
И занялся, что называется, воскрешением. Добрых два часа он чистил, штопал, выправлял и сращивал… И хотя со стороны это выглядело как замысловатые пассы рук, с нечастыми, почти мгновенными касаниями израненного тела, но даже недоверчивый Тиль проникся сложностью процесса, и время от времени то подавал полотенце утереть лоб, то подносил кружку прохладного хлебного кваса…
Но вот Грей, закрыв глаза, на целую минуту застыл над пациентом в неподвижности — с безвольно опущенными руками и низко склонённой головой. Но потом вдруг вскинулся, нашёл взглядом затаившего дыхание трактирщика, улыбнулся и махнул рукой в сторону невезучего медвежатника:
— Всё. Снимайте повязки. Поохотится он ещё.
— Но… — затоптался в нерешительности Тиль.
— Снимайте, снимайте, а то у меня самого сил уже нет. Да и есть хочу как беглый каторжник… Снимайте!
Трактирщик подошёл вплотную к телу, вгляделся в ярко розовеющую у того на лбу новую кожу, и уже без колебаний принялся распелёнывать окровавленный кокон.
— А почему он в себя не приходит? — сноровисто отбрасывая в угол очередной пучок скомканных бинтов, обеспокоено спросил Тиль.
— Да он спит, — усмехнувшись, успокоил его Грей, — Вы к дыханию прислушайтесь — спит как младенец. Ему сейчас это очень необходимо, поэтому разбужу я его не ранее чем завтра… Мне бы и самому сейчас спать завалиться, да только голод после такой работы просто нечеловеческий, так что пойду я сейчас медвежатину грызть… Ну, что, довольны?
Пожалуй, «доволен» было слишком скромным определением — Тиль был буквально сражён: перед ним спокойно посапывал совершенно целый только что умиравший зять!
— Зельда, Зельда! — вдруг заорал он. — Скорее сюда — твой Свен выздоровел!..
Прибежавшая на зов дочь разобралась в обстановке намного быстрее папеньки: лишь на мгновение застыв, она попросту рухнула перед постелью на колени и, прижавшись к мужу лицом, залилась счастливыми слезами.
…Зря Максим подозревал своих товарищей в обжорстве: даже с их аппетитом не удалось справиться с той горой сочного мяса, которую, пребывая в волнении за мужа, нажарила Зельда. Тиль выставил на стол несколько кувшинов лучшего вина — за счет заведения, подсел к новым друзьям и начал вместе с ними незатейливо радоваться жизни: сколько влезет поглощать вкуснейшее мясо, запивать его отличным вином и, в обнимку с громадным другом Зигмундом петь старые солдатские песни. Как оказалось, он тоже не всю свою жизнь простоял за трактирной стойкой, а большую её часть, как и Бекк, прошагал по нелёгким военным дорогам. Короче, двум ветеранам было что вспомнить…
Порядком уставший Макс от выпитого и съеденного довольно быстро осоловел и уже откровенно начинал клевать носом, но тут его внимание привлекли несколько фраз из бесконечного диалога старых корешей по оружию. Как оказалось, они уже вынырнули из давних батальных воспоминаний и теперь вновь вернулись к разговору о неудачной охоте Тилева зятя:
— …Загрузили мы с соседом бедолагу Свена на телегу, — излагал уже чуть заплетающимся языком трактирщик, — а Ларс мне и говорит: «Надо бы его к знахарке с Гиблого болота свезти, она и не таких с того света под настроение вытаскивала — да только дорога к ней уже год как пропала». А я ему: «Как так — пропала, ты, что, забыл где у нас болото?», а он: «В том-то и дело, что помню, а вот доехать никак не удаётся! В том году хотел у неё зелий прикупить, жена плешь проела, надо было ей — и всё тут, так с двух дорог заезжать к болоту пробовал, только без толку, покружу-попетляю по лесу, и снова на том же месте, откель выехал… Пропала, стало быть, дорога-то. А уж знахарка наша Свена бы вытащила»…
