Загородное убежище Харвеллов находилось на берегу реки. Оно было предпоследним в линии домов, растянувшейся вдоль небольшого переулка, и стояло на скошенной лужайке, окружённой деревьями. Дорога оказалась забита полицейскими машинами, и Питер припарковал «даймлер» в начале переулка. Они с Бантером на мгновение задержались в воротах, осматривая сцену. «Розовый коттедж» оказался большим современным бунгало, построенным в модном деревенском стиле, с верандой, которая шла по всей стороне дома, обращённой к реке. Он был красиво окрашен, а лужайки и цветочные грядки выглядели хорошо ухоженными. На реку открывался прекрасный вид, а берег за рекой выглядел нетронутым и зелёным. Дверь обрамляли плетистые розы, аккуратно подрезанные и закреплённые.

В рамке этих роз появился старший инспектор Паркер и подошёл к ним.

— Спасибо за приезд, Питер. Извини, что взвалил на тебя это дело, а оно не из приятных.

— Разве убийство бывает приятным?

— Бывают получше и похуже. Входите. Мои люди как раз заканчивают здесь.

— Введи нас в курс дела, Чарльз. Начнём отсюда. Дверь была заперта?

— Когда мы прибыли, нет.

— Отпечатки на ручке двери?

— Полнó. Все предстоит идентифицировать. И разбита стеклянная секция на французских окнах с другой стороны дома. Преступник, вероятно, так и проник, причём порезался при этом. Повсюду кровь. Сейчас покажу.

Они вошли внутрь. Коридор вёл мимо кухни в дальний конец дома, где большая Г-образная комната с окнами на балкон выполняла две функции: один конец служил гостиной, а другой — столовой. В этой столовой стоял стол, накрытый белой скатертью и сервированный для обеда: салфетки, серебряные столовые приборы, бокалы, цветы и свечи в хрустальных подсвечниках — новые свечи, негоревшие.

— Она кого-то ждала, — заметил Питер.

— Кто не пришёл, — сказал Чарльз. — Выглядит именно так, правда?

— Что они собирались есть? — спросил Питер. — Я бы удивился, если бы она смогла самостоятельно сварить яйцо.

— Корзина на кухне.

— Можно взглянуть?

— Конечно.

Они вошли в кухню. Обычный набор кухонной утвари, буфет и стол из сосновых досок дополнялись новым застеклённым шкафом компании «Изиворк». На окнах висели небольшие клетчатые хлопчатобумажные занавески. На столе стояла плетёная корзина с этикетками фирмы «Фортнум энд Мейсон», [117] открытая и частично распакованная.

— Что там? — спросил Питер.

— Не экономили: икра, пирог с олениной, салаты, абрикосы в бренди, кофе, прекрасные конфеты, шампанское во льду — сейчас, конечно, растаял.

— К чему-нибудь прикасались?

— Нет. Но в буфете в гостиной есть бутылка хереса, в которой не хватает примерно на пару бокалов.

— А сами бокалы?

— Ни одного не осталось. Конечно, херес, возможно, открывали в прошлый раз, когда пользовались бунгало.

— Конечно.

Питер подошёл, чтобы осмотреть разбитое стекло во французском окне.

— Классический взлом извне, — сказал он.

— Да. Лишь один или два осколка стекла упали снаружи, — сказал Чарльз.

Питер достал из нагрудного кармана шёлковый носовой платок, встряхнул его, расправляя, и накрыл им ручку этого окна-двери. Осторожно он попробовал открыть её.

— Здесь заперто, Чарльз. — Ты заметил? Разбитое стекло тем не менее не позволило открыть окно. А где кровь, о которой ты говорил?

— Там. — Чарльз указал на угол комнаты, где стоял книжный шкаф.

Мужчины уставились на большую лужу запёкшейся крови на ковре. Книжный шкаф кто-то толкнул: три книги и вазы, которые стояли наверху, упали в лужу крови.

— Ты считаешь, это кровь преступника? — спросил Питер.

— Должно быть, его. На теле нет никаких поверхностных ран. Скоро получим письменное заключение.

— Значит, он порезался там, а залил всё кровью здесь? — Питер задумался. — А есть ли пятна крови между окном и этим местом?

— Мы не нашли ничего.

— Странно. И что он здесь делал? Я имею в виду, если бы я сильно порезался, то бросился бы на кухню к крану, а не к книжному шкафу.

— Тёмная комната, неизвестное помещение? — предположил Чарльз.

— Шторы полностью открыты, и почти полнолуние, — возразил Уимзи. — И если он вошёл не через французское окно, то как вошёл?

К Чарльзу подошёл полицейский:

— Мы готовы унести тело, сэр.

— Задержитесь на минуту, — велел Чарльз. — Хочешь взглянуть, Питер?

Он указал на коридор, который вёл из того конца комнаты, который служил гостиной, в спальню.

— Ого, — воскликнул Питер. — Здесь сломан дверной замок!

— Да, похоже, она заперлась, когда легла спать. — Чарльз толкнул широкую дверь и с удивлением услышал, как Питер тяжело вздохнул.

Розамунда Харвелл лежала на спине на простынях среди груды шёлковых подушек, колени немного согнуты, правая рука, свисает на пол. Её прекрасные волосы красного золота раскинулись пушистым ореолом вокруг потемневшего и распухшего лица. Между почерневшими губами немного высовывался язык. На ней было белое платье с белым плиссированным воротничком.

— Боже мой, Чарльз! — слабым голосом произнёс Питер.

— Прости, старина, это было опрометчиво с моей стороны. Я думал, что к настоящему времени ты уже привык к виду трупов.

— Харриет носит точно такой же воротничок, — сказал Питер.

— Чёрт бы побрал эту глупую моду: женщины носят их все, как овцы, — сказал Чарльз. — Слава Богу, у Мэри больше ума. Но ты видишь, в чём проблема, Питер?

— О, да. Прекрасно вижу. На самом деле не одну. Пусть увозят её, Чарльз, я увидел достаточно.

Полицейский с огромными, толстыми ручищами вышел вперёд и осторожно натянул простыню на изуродованное лицо Розамунды. Санитары с носилками ждали в коридоре, пока Питер и Чарльз не выйдут.

— Я попросил Бантера сделать несколько фотографий, Чарльз. Ты не против? До того, как ты опечатаешь дом. Конечно, я знаю, что твои люди всё сделают, но…

— Да ради Бога. Я в восторге от фотографий Бантера, и он не нарушит сцену преступления. Тебе уже лучше? Как насчёт ланча?

— Превосходно, спасибо. Извини, что вёл себя как последний осёл.

— Ничуть. Я должен был понять, что убийство смотрится совсем по-другому, если знаешь жертву.

Они уютно сидели около жаркого огня в маленькой комнатке в местном пабе за пивом и сэндвичами. Из окна открывался приятный вид на реку со склонёнными к воде ветвями ив, усыпанными серёжками, и оживляемую проплывающей случайной вёсельной лодкой или плоскодонкой.

— Итак, проблема номер один: кого она ждала, приходил он или нет, а если нет, то почему? Бедняга муж, случайно, не знает?

— Он сейчас не в том состоянии, чтобы его расспрашивать. Именно он обнаружил тело сегодня рано утром. Мы сможем допросить его, когда он придёт в себя. Мне бы хотелось услышать именно твоё мнение.

— Почему моё?

— Потому что я хотел бы знать, похоже ли это на любовное свидание человеку твоего круга или эта мысль могла возникнуть только в моём извращённом уме полицейского.

— Ну, стол накрыли на двоих. Поэтому, если она не ждала мужа… Как далеко ты продвинулся, Чарльз?

— Вообще-то не очень. Мои люди ходят по домам, проверяя, видел или слышал ли кто-нибудь что-нибудь. Харвелл говорит, что миссис Харвелл проводила несколько дней за городом, чтобы дать отдых нервам или что-то в этом роде, и он волновался, что она здесь одна, и первым делом сегодня утром сорвался сюда. Он обнаружил жену мёртвой на кровати. Он, кажется, пришёл в жуткое состояние, а в бунгало нет телефона, но вскоре он взял себя в руки и доехал до отделения полиции, чтобы поднять тревогу.

— Заперев за собой двери, полагаю? Он сказал, почему так волновался, чтобы приехать? По-видимому, он понимал, когда она уезжала, что она будет здесь одна.

— Этим утром он увидел репортаж в «Таймс» о преступлении, совершённом довольно близко от этого места, в Санбери.