— Не надо загадок, Саурон. Скажи нормально.

— Боги неуязвимы. Это все знают. Оружие Кроноса — психическое, то есть, физически вредить не может. Стало быть, достопочтенные, под воздействием этого заклинания бог убивает сам себя. Ведь больше некому. Тогда вопрос — почему он или она это делает?

— Мы не знаем. Я уверен, что ты нас просветишь.

— Суицид совершается всего по двум мотивам — страх или совесть. Бояться нам нечего, значит, оружие Кроноса пробуждает в нас чувство вины. Вины за что? Какое деяние заслуживает смерти? Надо полагать, только убийство. Некоторые включают в список ещё и изнасилование, но мы оставим этот нюанс без внимания. Итак, по моему предположению, бога убивает его собственная проснувшаяся совесть. Но что происходит, если бог никого не убивал? Это же очевидно, в таком случае, мы имеем не труп, а просто бога с совестью, который не способен на убийство. Например, Иешуа. И Евгения Викторовича туда же. Так что никакой мистики, достопочтенные. При всей своей сложности, мир познаваем и объясним рационально. Уж не сочтите за сатанинскую пропаганду.

— Можно было сказать намного короче, — недовольным тоном сообщила Афродита. — Что оружие Кроноса убивает только убийц.

— У каждого свой стиль изложения мыслей. К сожалению, лаконичность — не самая моя сильная сторона. А теперь, если вы узнали от меня всё, что хотели, позвольте мне попрощаться и с вами, и с этой хоть не юной, но весьма привлекательной женщиной, известной мне как Хранительница оружия.

— Это кого и чем я привлекаю? — кокетливо поинтересовалась Хранительница.

— Меня привлекаете. Тем, что знаете формулу оружия.

— Что ж, хотя бы честно. Только формулу ты от меня не получишь. Кто угодно, только не Сатана. Так что до свидания.

— Прискорбная дискриминация, вызванная ничем не обоснованными предрассудками. Но я привык к такому отношению.

Сатана растворился в воздухе, а Мерлин, Афродита и старуха сели в вертолёт и полетели назад к цивилизации. По пути кто-то пустил в вертолёт ракету земля-воздух, но Мерлин легко её отклонил.

Примерно через девять месяцев после спасения мира Жора, Елубай и Сатана сидели в комнате ожидания роскошной швейцарской клиники и пили уже неведомо какую по счёту чашку кофе, заваренного Князем Тьмы. Жора нервничал, его компаньоны всемерно пытались его отвлечь, заводя разговоры на самые неожиданные темы. Но будущий отец отвлекаться не желал.

— А точно будет мальчик? — уже, наверно, в тысячный раз уточнил он.

— Точно, — подтвердил Елубай. — У швейцарцев ошибок не бывает. По крайней мере, таких ошибок.

— Это лучшая в мире клиника, — напомнил Сатана. — У них осечек не бывает вообще. Первая же неудача их разорит.

— А мне что, от этого будет легче? — вновь возопил Жора.

— Я его сейчас прибью, — пробормотал себе под нос Сатана. — Оружием Кроноса.

— Шайтан, а вы не говорили… Вам удалось его раздобыть или нет? — в очередной раз попытался сменить тему Елубай.

— Удалось. Мерлин и Афродита проявили непростительную сентиментальность, и не прикончили хранительницу. Спрятали её, но разве от меня что-то или кого-то спрячешь? Я с ней поговорил, и в результате формула оружия у меня.

— Пытками?

— Почему если Сатана, так обязательно пытками? Старушка помешана на сексе, вот и пришлось поработать альфонсом. А что делать?

— Делайте, что хотите, но я вам имени ребёнка не скажу, — неожиданно заявил Жора.

— Очень умно, уважаемый Георгий Борисович, — одобрил Сатана. — Всем скажете, а мне — нет. И я, конечно, при необходимости не смогу узнать.

— А мне скажешь? — поинтересовался Елубай.

— Тебе, Бабай, скажу. Сына мы назовём в честь матери.

— Евгением, что ли? — предположил Сатана. — Символично, следует отметить.

— Каким ещё Евгением? Витькой! Ромуальдовну Викторией зовут.

— Вы ошибаетесь, Георгий Борисович. Её зовут Евгенией.

— Я что, по-вашему, не знаю имени собственной жены?

— Но она же мне сама сказала! — удивился Князь Тьмы. — Зачем ей врать?

— Шайтан, бабы врут, как дышат, — объяснил Елубай. — Безо всякой на то причины. Им верить — себя не уважать.

— Чего только не узнаешь о роде человеческом, — вздохнул Сатана. — Века живи, века учись.

В комнату, где они беседовали, вошла монахиня. Никто этому не удивился — клиника пребывала под патронатом католической церкви.

— Всё в порядке, Виктория Ромуальдовна родила мальчика, вес — три шестьсот. Роды прошли без осложнений, и мать, и дитя чувствуют себя превосходно. Возблагодарим за это Господа нашего! Слава Ему! — сообщила она по-русски.

Стоимость пребывания в клинике была заоблачной, и персонал, говорящий на родном языке пациента, в эту цену входил.

Жора заорал что-то нечленораздельное, вскочил с кресла, обхватил Елубая и поднял его, затем попытался проделать то же самое с Сатаной, но повторить это с Князем Тьмы не получилось — почему-то никак не удавалось того обхватить, он каким-то образом всё время оказывался вне захвата.

— Поздравляю, папаша! Хотите взглянуть на супругу и сына? — предложила монахиня.

— И друзьям можно?

— Можно.

— А ничего, что моё имя Сатана? — игриво поинтересовался Дьявол. — Это не нарушит святость клиники?

— Каких только имён не бывает у наших пациентов и посетителей…

— Вы не поняли, я тот самый Сатана.

— Если это шутка, то неуместная. А если говорите серьёзно, то вы пришли не по адресу. Здесь акушерское отделение, психиатрическое — в пятом корпусе.

— Монахиня не верит в Сатану. Куда катится мир? — расстроился Князь Тьмы.

— Я верую в Господа Бога нашего, и в то, что ничего не происходит без попущения Его.

— Аминь, сестра!

Все трое надели халаты для посетителей, и монахиня отвела их к Ромуальдовне. Женщина лежала на удобной кровати и кормила грудью сына. По её светящемуся от счастья лицу блуждала довольная улыбка. Вошедшим она очень обрадовалась.

— Жорик, смотри, это — наш Витя. Сынок, это твой папа. Скажи «па-па».

Маленький Витя, разумеется, никуда не посмотрел и ничего не сказал, а продолжал сосать грудь, громко причмокивая.

— Ты, это, как? Всё в порядке? — смущённо поинтересовался Жора.

— Просто отлично. У них такое обезболивание, что я вообще ничего не почувствовала. Родила очень легко, аборты давались гораздо хуже.

При слове «аборты» монахиня скривилась, но промолчала.

— Что ж, поздравляю, — высказался Елубай. — Цветы нам принести не разрешили, так что букет от меня будет позже.

— Спасибо, милый Елубайчик! Очень рада, что ты меня навестил! А вам, Сатана, я ужасно благодарна! Если бы не вы, не было бы моего Витеньки!

Наевшийся ребёнок заснул и выпустил мамину грудь изо рта. Теперь Жора смог рассмотреть его личико.

— Он же вылитый Сатана! — воскликнул новоиспечённый отец.

— Все младенцы поначалу выглядят не очень, — попыталась успокоить его монахиня.

— При чём здесь «очень» или «не очень»? Ребёнок похож не на меня, а на него! Убью гада!

— Искренне присоединяюсь к поздравлениям, достопочтенные, и прошу разрешения откланяться. Неотложные дела настоятельно требуют моего присутствия в другом месте, — высказался Сатана и ушёл сквозь стену.

Монахиня протёрла глаза, потрясла головой, но промолчала.

— Это не мой ребёнок! — заявил Жора.

— Твой, — возразил Елубай. — Она — твоя законная супруга, а раз так, все её дети твои, пока не доказано обратное.

— Юрист хренов! Это ребёнок Сатаны!

— Это мой ребёнок! — грозно произнесла Ромуальдовна. — Я его выносила и родила, хотя и не в муках, спасибо швейцарским медикам. И я знаю, Жора, что его отец — ты, а не Сатана и не Геракл.

— Что? Ты и с Гераклом?

— Всё, время посещений истекло, посторонним надлежит немедленно покинуть палату, — категорически потребовала немного пришедшая в себя монахиня.

Жора с ней спорить не стал, и вместе с Елубаем направился в ближайший бар. Там он много пил, но спиртное почти не действовало.