— Негр? — спросил Старк. — Я убил бы этого стервеца.
— Да нет же, не негр. Белый парень, — пояснил Прю. — Негр как раз остановил его. Я спрятался за дерево и, не выпуская из рук продукты, бегал вокруг этого парня с ножом. Но я был тогда совсем мальчишка, и он, конечно, поймал бы меня, если бы этот здоровенный негр не свалил его с ног. Парень вскочил на ноги и, как разъяренный зверь, бросился с ножом на негра. Прикрывшись левой рукой от удара ножом, негр изо всей силы ударил парня правой. Правда, парню удалось слегка ранить негра ножом, вот сюда, в лоб, но тот все же отнял у него нож и избил его до полусмерти. Вот тебе и негр, — закончил Прю.
— Да, — согласился Старк, — конечно, это был хороший негр.
— Из всей этой банды только он осмелился защитить меня и не позволил парню пырнуть меня ножом. Все остальные стояли и глазели, как на цирковое представление.
— Вообще-то это плохо, когда негр поднимает руку на белого, — заметил Старк, передавая Прю очередную кастрюлю. — Но в данном случае негр, безусловно, был прав.
— Еще бы! Ведь за мной гнался человек с ножом! Да, этот черный великан, конечно, молодчага. Когда мы сварили из мяса суп, то пригласили и его в нашу компанию. Это был порядочный человек. Намного порядочнее, чем все другие в этой банде. И, ты знаешь, потом, когда мы сварили суп, ни один из них не приставал к нам. Видно, они все боялись этого силача.
— Я никогда не боялся ни одного негра. Ни хорошего, ни плохого, — заметил Старк. — Но это был хороший негр. Большинство же этих бродячих негров — дрянь.
— Нет, — возразил Прю. — Большинство шатающихся без дела негров нисколько не хуже шатающихся без дела белых.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — заверил его Старк. — Но ты не знаешь негров так, как знаю я. Часто бродячие негры убивают белых людей, насилуют белых женщин и потом скрываются. Хотя, конечно, мне приходилось встречать хороших негров и среди тех, что болтаются без дела. Но большинство хороших негров сидят дома и живут со своими семьями, а большинство плохих кончают тем, что становятся бродягами. Им приходится пускаться в бродяжничество, потому что иначе они попадут под линчевание. Ведь не стану же я придираться к негру, который живет в одном городе со мной с ранних лет и которого я знаю как облупленного.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — ответил Прю. — Но я не буду придираться и к плохому негру, так же как и к плохому белому.
— Видишь ли, белые — дело другое. Обычно, если белый становится дерьмом, то для этого есть какая-то серьезная причина. А плохой негр так и рождается плохим, и единственный способ исправить его — это дать ему хороший урок. Его надо или убить, или исправить. Я знал одного такого — тупица и бездельник. Оп не хотел ничему учиться. Безвольный человек, размазня. Его родители умерли во время эпидемии гриппа, и он начал бродяжничать и побираться, вместо того чтобы работать, завести семью.
— Но такой же причине начал бродяжничать и я, — сказал Прю. — Только мои родители умерли не от гриппа, они погибли из-за этих проклятых шахт.
— На, — сказал Старк, передавая Прю последнюю кастрюлю. Старк расправился с посудой так быстро, что Прю и оглянуться не успел, как вместо груды грязной посуды слева выросла такая же груда чистой справа. Прю настолько был покорен дружеским отношением Старка, что теперь охотно продолжал бы эту работу. — Причина, по которой я начал бродяжничать, — с улыбкой сказал Старк, — состояла в том, что дома стало слишком много ртов, которые нужно было кормить. Ну, — продолжал он, — кажется, последняя?
Он распрямил спину, выдернул из раковины затычку и ловким движением повесил ее на кран за приделанную к ней цепочку. Все его действия и весь внешний облик в этот момент могли бы послужить рекламной иллюстрацией к руководству для поваров, если бы кто-нибудь взялся его составить.
— Когда вымоешь раковины, — приказал он Прю, — пойди помоги им чистить картофель. А если Уиллард придумает еще что-нибудь, сразу же скажи мне.
— Ладно, — сказал Прю, стараясь вложить в свой голос то чувство дружбы и благодарности, которое он испытывал к Старку. — Обязательно скажу.
Прю надеялся, что когда-нибудь, когда будет меньше работы, на досуге, он получше объяснит Старку то, что хотел сказать ему сейчас о неграх; он чувствовал, что в этот раз говорил не очень убедительно. Прю вымыл раковины и вышел на веранду у входа в барак, где Маггио, Блюм и Тредуэлл продолжали чистить картофель — нужно было начистить, его два огромных котла. Настроение у них было паршивое, потому что так и не удалось отдохнуть ни одной минуты.
Отдых им предоставили позже, и причем на целых два часа. После утомительной беготни и невыносимого шума во время обеда они почувствовали себя в эти два часа богачами с полными карманами денег. На ужин готовили запеченные бобы и сосиски, поэтому для наряда по кухне не было особой работы. Всех очень радовало, что целых два часа можно ничего не делать, можно даже поиграть в карты. Первым освободился Маггио.
— Я пошел наверх! — крикнул он Прюитту. — Когда кончишь, поднимайся тоже, сыграем в казино в две руки.
— По скольку? — спросил Прю.
— А по скольку ты хочешь? — уклонился от ответа Маггио.
— У меня нет денег.
— Да? Тогда мы сыграем без денег. У меня тоже нет ничего. Это плохо, что ни у тебя, ни у меня ничего нет. А я хотел подстрелить у тебя пару долларов.
— Можно сыграть в долг, — улыбаясь, предложил Прю.
— Нет, не могу. Я уже должен всю получку. Если ты согласен сыграть под следующую получку, то давай.
— Ну что же, я согласен.
— Нет, лучше, пожалуй, по стоит, — спохватился Маггио. — Я и от той получки должен уже много. Единственное, что я хочу, так это чем-нибудь быть занятым, когда наверх придет этот трепач Блюм. Я уже по горло сыт его трепотней. Целый день бахвалился, как он в следующем году станет чемпионом. Ну я пошел, приходи наверх.
— Хорошо, — отозвался Прю.
Уиллард больше не посмел подсовывать ему лишние кастрюли, тазы и сковородки. Поэтому после обеда Прю справился с ними даже быстрее, чем Блюм и Тредуэлл вымыли посуду со столов. Прю хотелось еще поболтать со Старком, просто так, о чем-нибудь по-приятельски. Но Старк был занят работой, и Прю пошел наверх. Он встал под горячий душ, чтобы смыть с себя всю кухонную грязь и чад. Потом надел на себя чистый костюм, радуясь предстоящему отдыху.
Анджелло тоже уже успел помыться под душем и теперь блаженно растянулся на своей койке, держа в руках старую, потрепанную книжку с комиксами. Через некоторое время к ним присоединился и Тредуэлл. Они разговорились о любимых героях приключенческих и ковбойских фильмов. Анджелло, начавший было сдавать карты на игру, вдруг передумал.
— Мне что-то не хочется играть в карты, — сказал он. — Руки устали. Да и неинтересно играть без денег. Давайте лучше посмотрим мой альбом с фотографиями.
— Мне тоже не хочется играть, — согласился Прю. Он вдруг почувствовал, что карты до смерти надоели ему.
Анджелло достал свой увесистый альбом, который и Прю, и все другие видели уже сто раз. Прю знал этот альбом, как будто он принадлежал не Маггио, а ему самому. Но у Прю не было такого альбома, он не любил собирать фотографии и считал, что люди на них никогда не выглядят такими, как в действительности. Но сейчас он даже пожалел, что не собирал фотографий, потому что они, пусть даже немного фальшивые, рассказали бы ему о нем самом, о местах, где он бывал, о людях, с которыми раньше встречался. Сейчас, рассматривая бесчисленное множество фотографий и открыток в альбоме Анджелло, Прю позавидовал ему…
Анджелло, Прю и Тредуэлл все еще разглядывали фотографии, когда к ним присоединился вышедший из туалетной комнаты Блюм. Его никто не приглашал, но он примостился около лежащего поперек койки Тредуэлла и с нескрываемым любопытством склонился над альбомом. После его появления никто не произнес ни одного слова.
Четыре человека, молча рассматривавшие фотографии, выглядели мирно, и в их поведении никто не заметил бы ничего такого, что предвещало бы бурю. Однако Блюм, как понял позднее Прю, был не из тех, кто может оставаться незамеченным даже самое короткое время, даже занимаясь таким безобидным делом, как перелистывание альбома. Вероятно, он сделал это только для того, чтобы все поняли: он, Блюм, подошел к ним и находится рядом с ними, и он возмущен тем безразличием, с которым его встретили. В результате своего поступка Блюм нажил себе двух или даже трех вечных врагов. У него всегда так получалось.