Во всяком случае, К.Ю. Белох, в отличие от некоторых авторов ни в малейшей степени не сомневался, что в большинстве социоисторических организмов Греции классической эпохи рабство было господствующим способом производства. Приведя цифры численности рабов в передовых полисах Греции, он писал: Это искусственное увеличение рабочих сил должно было дать могучий толчок развитию промышленности, подобно тому, как это случилось в наш век благодаря введению паровой машины. Без рабства культурное развитие Греции совершилось бы гораздо медленнее. Только применение невольничьего труда дало демиургам возможность расширить свое производство, накоплять капиталы и, таким образом, сломить перевес земледельческой и торговой аристократии. Политическое возрождение нации исходило именно из промышленных государств"[39]
X
В предисловии переводчика — М.О.Гершензона ко второму русскому изданию „Греческой истории" (1905) было сказано, что за 11 лет, прошедших после появления первого ее тома, в результате обширных раскопок, первые две его главы устарели. Еще в большей степени можно это сказать сейчас, когда после выхода оригинала этого тома прошло 115 лет. К.Ю.Белох фактически отождествлял микенскую и гомеровскую эпохи и соответственно полагал, что Микенское общество непосредственно предшествовало обществу Архаической Греции. В действительности же Микенское общество, которое, бесспорно, было классовым и относилось к тому же типу, что все остальные общества Древнего Востока, т.е. к политарной (азиатской) общественно-экономической формации, возникнув в первой половине второго тысячелетия до н.э., в XII в. до н.э. рухнуло. Исчезли все признаки цивилизации: монументальное каменное зодчество и письменность. Произошел возврат к предклассовому обществу. Наступили „темные века", которые длились до VIII в. до н.э. Общество „темных веков" или лишь нескольких последних из их числа принято было называть гомеровским. В VIII в. до н.э. на территории Греции стало снова возникать классовое общество, но уже иного типа: вначале оно было доминомагнарным, а в результате революций VII—VI вв. стало превращаться в серварное. И история Греции VIII—IV вв. до н.э. изложена в труде К.Ю. Белоха так полно, как ни в одном из имеющихся к настоящему времени на русском языке курсов общей древнегреческой истории.
Об одном из огромных достоинств этого труда в свое время очень хорошо сказал В.П.Бузескул: „У Белоха история Греции не сводится, как это часто бывает, преимущественно к истории Спарты и Афин: Афины и Спарта не стоят у него на первом плане, заслоняя собой всю остальную Грецию. Напротив, их история введена, так сказать, в общую рамку, излагается не отдельно, не как особые отделы, под особыми рубриками, а в неразрывной и органической связи с историей всего греческого мира, с ее постепенным развитием и с точки зрения общегреческой"[40] С тех пор на русском языке не появилось ни одной общей работы по истории Греции, о которой можно было бы сказать то же самое. К сказанному можно добавить, что в отличие практически от всех общих курсов, в которых о Македонии начинают говорить лишь после воцарения Филиппа II, в работе К.Ю.Белоха история этого государства рассматривается как неотъемлемая часть общегреческой истории.
Кроме отмеченного выше В.П.Бузескулом порока общих курсов древнегреческой истории, серьезный недостаток подавляющего их большинства заключается в том, что они по существу обрываются на конце Пелопоннесской войны (404 г. до н.э.). Более или менее обстоятельно рассказав об истории VII—V вв. до н.э., авторы крайне бегло касаются событий, происходивших в первые шесть десятилетий IV в. (до полного подчинения Греции власти Македонии). Так, например, в книге В.С.Сергеева „История Древней Греции" (1948) этому периоду уделено всего-навсего двадцать страниц (с.335—355). Даже в самом обстоятельном из имеющихся у нас курсов общей истории Греции — книге Соломона Яковлевича Лурье (1891—1964) „История Греции" (1993) этому времени посвящено 98 страниц (с.477—574). В самой последней „Истории Древней Греции" (2006), написанной В.И.Кузищиным, Т.Б.Гвоздевой, В.М.Строгецким и В.Стрелковым, этой эпохе уделено где-то около 25 страниц (см. с. 173—204).
В результате, когда рядовой читатель в стихотворении П.Ж.Беранже „Тиран Сиракузский" наталкивается на строки: „Как Дионисия из царства //Изгнал смельчак Тимолеон //Тиран, пройдя чрез все мытарства //Открыл в Коринфе пансион"[41], то ему остается лишь гадать. Если о Дионисии, причем чаще всего не о младшем, который упомянут в стихах, а о старшем — его отце, он, может быть, что-нибудь и слышал, то о Тимолеоне — вряд ли. В книге С.Я.Лурье и труде четырех авторов этот крупнейший исторический деятель древнегреческого мира вообще даже не упомянут, в курсе
А.С.Сергеева ему уделено четыре строки.
В труде же К.Ю.Белоха история первых шести десятилетий IV в. до н.э. составляет большую часть второго тома (с.68—355). Там, в частности, детально рассказывается о свержении Тимолеоном не только Дионисия Младшего, но всех других тиранов в греческих городах-государствах Сицилии и восстановлении там демократических порядков.
Более обстоятельно, чем в других общих курсах, рассмотрены К.Ю.Белохом все вообще события греческой истории. На русском языке нет ни одной работы, в которой была бы столь подробно изложена и история греческой колонизации VIII—VI вв., и знаменитой Пелопоннесской войны. „Греческая история" К.Ю.Белоха чуть ли не единственный на русском языке общий курс греческой истории, из которого можно узнать о развитии событий не только в Афинах и Спарте, но и в Милете, Византии, Мегарах, Коринфе, Сикионе, Сиракузах, Акраганте, Беотии, Фессалии, Фокиде, Арголиде, на Керкире, Эвбее, Самосе, Лесбосе и других полисах, областях и островах Греции. Из этого труда можно почерпнуть достаточно подробные сведения не только о Солоне, Писистрате, Клисфене, Перикле, Леониде, Павсании, но и о Фрасибуле, Поликрате, Кипселе, Феагене, Гелоне, Гиероне, обоих Дионисиях, Дионе, Тимолеоне, Агесилае II, Эвбуле, Хабрии, Ификрате и о многих других выдающихся деятелях древнегреческого мира.
К.Ю. Белоха часто упрекали за чрезмерно критический подход к источникам, за гиперкритицизм. Гиперкритическое отношение к источникам действительно присуще ему, но оно проявляется почти исключительно по отношению к событиям греческой истории VIII—VII вв. до н.э. Он, например, считает мифическими персонажами не только Миноса, но и законодателей: Спарты — Ликурга и италийских Локр — Залевка. К.Ю. Белох ставит под сомнение установление в 621 г. до н.э. одним из архонтов — Драконом (Драконтом) писаных законов в Афинах. Так называемое „драконово законодательство", — утверждает он, — не что иное, как идеальная конституция афинских олигархов конца V века, которую какой-то политический писатель, ради вящей рекомендации ее, выдал за творение древнего законодателя..."1 Что же касается VI—IV вв. то там присутствует вполне здравый критицизм, свойственный всем профессиональным историкам.
Труд К.Ю.Белоха содержит массу добротного фактического материала, который не устарел к нашему времени и к которому, если оставить в стороне Микенскую цивилизацию, трудно что-либо сколько бы значительное добавить. Можно соглашаться или не соглашаться с той или иной интерпретацией фактов, данной К.Ю. Белохом, но его добросовестность вряд ли может быть поставлена под сомнение. Он не делит факты на подходящие и неподходящие, а приводит, по возможности, все без исключения.
Поражает глубокое понимание автором процесса развития духовной жизни Греции. Он, например, прекрасно показывает, как в греческой религии возникает и получает развитие идея посмертного воздаяния. Автор гораздо лучше многих профессиональных историков философии прослеживает объективную логику развития античной философской и общественно-политической мысли. Очень хороши и главы, посвященные греческому искусству.