Карфаген не мог оставаться равнодушным зрителем объединительного движения сицилийских греков, так как ему еще за несколько лет перед тем пришлось отразить но­вое нападение греков на финикийские колонии в западной части острова. Сводный брат царя Клеомена, Дорией, не же­лая быть вторым в Спарте, задумал основать себе на западе особое государство. Он отправился сначала на северное по­бережье Ливии и основал здесь колонию в плодородной ме­стности при устье Кинипса, неподалеку от нынешнего Три­поли. Но уже спустя три года он был вынужден вследствие нападений карфагенян вернуться в Пелопоннес. Здесь он снарядил новую экспедицию (около 510 г.), целью которой было покорение западной оконечности Сицилии, области около горы Эрикса, завоеванной некогда, по преданию, его предком Гераклом. Но и это предприятие постигла неудача. Финикиийцы и элимийцы опять действовали сообща, как некогда против Пентаола. Сам Дорией пал; остатки его вой­ска под предводительством спартиата Эврилеона завладели селинунтским поселением Миноей, которая теперь получила название Гераклеи. Эврилеону удалось даже подчинить себе и сам Селинунт; но скоро он был убит во время одного вос­стания, Селинунт вернул себе свободу, а Гераклея, вероятно, Фероном была подчинена господству Акраганта.

В Карфагене считали необходимым предупредить опас­ность нового нападения со стороны греков. Когда Ферон из­гнал Терилла, тирана Гимеры, и последний обратился в Карфаген с просьбой о помощи, решено было начать войну. Близ Панорма высадили сильное войско; здесь были карфа­генские граждане, рекруты из ливийских подданных, лигу­рийские и иберийские наемники. Анаксилай из Регия, зять Терилла, заключил союз с варварами; к коалиции примкнул также Селинунт, который видел для себя опасность в успе­хах Ферона. Карфагенский полководец Гамилькар перешел к наступательным действиям и начал осаду Гимеры.

На противной стороне Гелон с большим войском явился на помощь своему тестю. Под стенами Гимеры произошло сражение, и карфагеняне были разбиты наголову (около 480 г.). Свобода западных греков была спасена; эту победу справедливо ставили наряду с битвой при Саламине. Про­должать войну было не в интересах Гелона, так как все, что удалось бы завоевать в карфагенской Сицилии, досталось бы одному Ферону; притом, ввиду нашествия персов на Гре­цию, необходимо было возможно скорее покончить кон­фликт с Карфагеном. Поэтому Гелон даровал побежденным мир на условиях сохранения каждым своих владений, полу­чив, по преданию, 2000 талантов контрибуции. Анаксилай и селинунтцы также поспешили примириться с победителем, причем принуждены были заключить с ним союз, обязывав­ший их выставлять войско в случае войны. Таким образом, вся греческая Сицилия соединялась под властью Гелона.

Гелон только на несколько лет пережил свою великую победу. Когда он в 478 г. умер, оставив малолетнего сына, — власть перешла к его брату Гиерону, который до тех пор управлял Гелой. При Гиероне сиракузская тирания достигла своего высшего расцвета. Богатая добыча, взятая при Гимере, доставила средства для великолепных построек и бле­стящих празднеств. Лучшие греческие поэты: Симонид, Пиндар, Бакхилид, Эсхил, Ксенофан, Эпихарм — были при­влечены ко двору и соперничали между собой в прославле­нии правящего дома. Внешняя политика Гиерона также представляла непрерывный ряд успехов. Большая часть Нижней Италии подпала под сиракузское влияние. Здесь ахейские города в продолжение второй половины VI века страдали от тяжких внутренних раздоров. Цветущий Сирис не устоял против коалиции между Кротоном, Сибарисом и Метапонтием (вскоре после 550 г.); город был разрушен, и место его оставалось пустынным в течение целого столетия. Затем кротонцы двинулись против эпизефирских локрийцев, но, несмотря на значительный численный перевес, потерпе­ли страшное поражение при реке Сагре, недалеко от Кавлонии. В это время стали портиться также добрые отношения между Кротоном и Сибарисом; между тем как в Кротоне ру­ководство государственными делами перешло к секте пифа­горейцев (выше, с.220), в Сибарисе захватил власть тиран Телис, и эта противоположность политических форм приве­ла к войне между соседними городами. Победа досталась Кротону; Сибарис пал и был разрушен до основания (около 510 г.). В настоящее время его развалины похоронены глу­боко под наносами Кратиса, и мы даже не в состоянии ука­зать место, на котором некогда возвышался богатейший го­род греческого запада. Те граждане, которые спаслись от катастрофы, искали убежища в своих колониях Скидре и Лаосе на берегу Тирренского моря; когда неприятель и здесь напал на них (около 476 г.), Гиерон прислал им подкрепле­ние. Точно так же он защитил италийских локрийцев против Анаксилая Регийского. Но самым знаменитым его подвигом было спасение греков Кампании от опасности порабощения их этрусками. Еще в конце VI века Кумы были в состоянии собственными силами обороняться от нападений италийских варваров; мало того, они даже открыли наступательные дей­ствия против этрусков и помешали им подчинить своей вла­сти Лациум. Затем победоносный военачальник этого похо­да, Аристодем, низверг старое аристократическое устройст­во города и провозгласил себя тираном; пока он правил, Ку­мы сохраняли свое могущество и славу. Когда, наконец, противникам Аристодема удалось его свергнуть, город не мог больше противостоять этрускам. Тогда за притесненных собратьев вступился Гиерон; близ Кум его флот нанес этрус­скому поражение, от которого последний уже никогда не оправился (474 г.). Греческие колонии Кампании были еще раз спасены. Для упрочения успеха на Исхии была заложена сиракузская колония.

Таким образом, менее чем в одно десятилетие совер­шенно изменилось политическое положение при Средизем­ном море. Мечта персов о всемирном господстве рушилась, Карфаген был возвращен в свои пределы. Ни один вчераш­ний враг не угрожал более независимости Греции, и никто не решался оспаривать у греков господство на море. Наряду с пелопоннесским союзом Спарты, из беспорядочной массы мелких греческих государств возникли две новые великие державы: на востоке — морской союз Афин, на западе — сиракузская военная монархия. Судьба мира зависела теперь от того, какие отношения установятся между этими держа­вами.

Кто-то сказал, что все культурное развитие приняло бы иное направление, если бы персы одержали победу при Саламине, так что благами современной цивилизации мы в по­следнем итоге обязаны Фемистоклу и его закону о флоте. Это суждение слишком поверхностно. Судьбы народов не зависят от таких случайностей; иначе Эллада своим спасе­нием от персидского ига была бы обязана заслугам Фемистокла ничуть не более, чем последний — той буре, которая разбила такую большую часть флота Ксеркса на берегу Маг­несии. Напротив, греки вышли победителями из борьбы с Персией именно потому, что они стояли выше своих врагов по нравственному и интеллектуальному развитию. Но даже если бы Ксерксу удалось покорить греческий полуостров, эллинская культура ни в каком случае не погибла бы от это­го удара, так как главным средоточием ее была тогда еще Иония, которая ведь уже более полувека находилась под персидским владычеством. Кроме того, не может быть ника­кого сомнения, что Греция очень скоро вернула бы себе не­зависимость.

Но нельзя отрицать, что победы над варварами значи­тельно ускорили развитие греческой культуры. Не то чтобы сама война привела к этому расцвету: война не создает, — она только разрушает культурные блага, и добыча, отнятая у неприятеля, не могла идти в сравнение с потерями, которые понесло благосостояние Эллады вследствие персидского нашествия. Но война освободила одну половину греческого мира от гнета иноземного господства, а другой половине обеспечила внешнюю независимость; она внушила грекам гордое сознание, что они первый народ в мире. Дни Саламина и Гимеры нанесли также решительный удар финикийской торговле; с этих пор Греция в течение двух столетий играла такую же роль, какую в настоящее время играет Англия. Не последнее место между причинами материального подъема занимает также освобождение всех духовных сил народа, вызванное демократическим движением, которое после по­бед над персами охватило почти все греческие государства.