Приблизительно в одно время с милетцами стали се­литься на берегах Пропонтиды и мегарийцы. Около 675 г. они основали у входа во фракийский Босфор Калхедон, а спустя 17 лет на противоположном европейском берегу — Византию. Мегарскими колониями были также и Селимбрия, расположенная западнее Византии, по соседству с ней, и Астак на крайней восточной оконечности Пропонтиды, недалеко от того места, где позднее была построена Никомедия. Но на берега самого Понта мегарийцы проникли только в сравнительно позднее время. Первой их колонией здесь была Гераклея, основанная ими совместно с беотийскими колонистами около 550 г. в стране мариандинов, при­близительно в 200 км от Босфора. Отсюда были основаны Месембрия и Каллатис на восточном берегу Фракии и затем на южном конце Таврического полуострова Херсонес, вбли­зи теперешнего Севастополя.

Но все эти греческие города на берегу Черного моря, за немногими исключениями, оставались совершенно изолиро­ванными среди коренного варварского населения. Настоя­щая эллинизация страны, какой подверглись Сицилия и Нижняя Италия, здесь никогда не удалась. В значительной степени это объясняется характером берегов Черного моря, которые, исключая Крым, совершенно не расчленены, так что владения греческих поселений, лишенные всякой естест­венной защиты, были открыты для нападений племен, жив­ших в глубине страны. К этому обстоятельству присоединя­ется суровый зимний климат областей, лежащих к северу от Понта. Там, где виноград и масличное дерево не могут расти или растут только в защищенных местах — там грек чувст­вовал себя нехорошо, и только горькая нужда или надежда на богатую торговую прибыль могла заставить его проме­нять свою знойную родину на такую страну. Вот почему греческие города на берегу Черного моря никогда не достиг­ли значительного народонаселения; между ними нет ни од­ного, который мог бы сравниться с Сибарисом, Тарентом, Акрагантом, не говоря уже о Сиракузах. Осужденные на по­стоянную упорную борьбу за существование, греки здесь не имели досуга предаваться высшим интересам; замечательно, как бедны были понтийские колонии умственными силами. Их роль в истории ограничилась главным образом тем, что они снабжали метрополию хлебом, соленой рыбой и други­ми подобными сырыми продуктами. Только раз, когда ос­тальная нация уже подпала под чужеземное владычество, они решающим образом вмешались в крупную политику. Они были последними борцами за свободу Греции; но и в этой борьбе ими руководил эллинизированный варвар.

Если на италийско-сицилийских и черноморских побе­режьях эллины могли почти беспрепятственно распростра­няться, то в юго-восточной части Средиземного моря древ­ние культурные государства с их густым народонаселением оказали непреодолимое сопротивление греческой колониза­ции. В Сирии греки вообще и не пытались селиться, даже с Кипра им не удалось совершенно вытеснить финикийцев. А когда ассирийский царь Саргон II в конце VIII века покорил Сирию, кипрские греки сочли нужным, по крайней мере но­минально, признать его верховное владычество, и эту зави­симость они сохраняли также при его преемниках вплоть до Ашшурбанипала. Впоследствии, после падения Ассирийско­го царства, остров подпал под египетскую власть. Сын Саргона Синаххериб (704—681 гг.) дал отпор грекам, когда они попытались занять Киликийскую равнину; да и сами воинст­венные племена суровой Киликии и Ликии не подпускали греков к берегам, или по крайней мере препятствовали их дальнейшему распространению. Фаселис, основанный около 700 г. родосцами на западном берегу Памфилийского залива, был последней греческой колонией на юге Малой Азии.

Богатая долина Нила уже рано стала привлекать к себе греческих пиратов, тем более что политическое раздробле­ние страны в VIII и первой половине VII в. уничтожало вся­кую возможность энергичной защиты против них. Выдаю­щиеся воинские способности этих пиратов побудили, нако­нец, саисского царя Псамметиха I принять их на службу в качестве наемников; с их помощью он победил своих сопра­вителей и освободил Египет от ассирийского владычества (приблизительно 660—645 гг.). С тех пор греки сделались ядром египетского войска, и если Нильская долина была те­перь закрыта для пиратства греков, зато она открылась для греческой торговли. Милетцы основали колонию у Больбитийского устья Нила, ниже Саиса; несколько позже в Навкратисе, недалеко от Канобийского устья, возник целый ряд греческих факторий, которым царь Амасис предоставил корпоративные права. Этот город вскоре стал главным тор­говым пунктом Египта и в VI веке занимал, в малых разме­рах, то же самое положение, как позднее Александрия. С течением времени греки, несомненно, сделались бы госпо­дами этой страны; но персидское завоевание отсрочило этот успех на целое столетие и на время положило предел даль­нейшему распространению греческого влияния.

Путь из Греции в Египет шел обыкновенно мимо Крита на юг в направлении к побережью Ливии; это самое узкое место восточной части Средиземного моря: пространство, которое необходимо здесь пройти в открытом море, состав­ляет не более 300 км, т.е. почти равняется средней ширине Эгейского моря. Скоро обнаружилась необходимость осно­вать станцию в том месте, где мореплаватель впервые снова встречал твердую землю. Поэтому в 630 г. греки из Феры поселились на небольшом острове Платее, который именно в этом пункте лежит впереди ливийского берега. Спустя не­сколько лет они почувствовали себя достаточно сильными, чтобы перейти на соседний материк. Здесь, на недалеком расстоянии от берега, в том месте, где плоскогорье спускает­ся к морю, был основан город Кирена. Плодородная почва и не в малой степени также торговля туземным пряным расте­нием сильфионом, которое очень ценилось в Греции, обес­печивали процветание новой колонии; соседние ливийские племена были покорены, и победоносно отражено нападение египетского царя Априя (570 г.). Спустя короткое время на вершине плоскогорья к западу от Кирены была основана Барка (около 550 г.) и на самом берегу — Тевхира и Эвесперид. Дальнейшему распространению на запад мешал Карфа­ген, на восток — Египет, и Киренаика осталась в южной час­ти Средиземного моря единственной областью, заселенной греками.

Таким образом, в течение двух столетий греки завладе­ли Ионическим морем, Пропонтидой и Понтом; в Египте и в Ливии, на западном побережье Италии и в стране кельтов до далекой Иберии возникли греческие колонии. Нация вышла из тех тесных рамок, в которых разыгрывалась до сих пор ее история; отныне греческое влияние становится руководящим во всей окружности Средиземного моря, что, в свою оче­редь, отражается на всех областях греческой жизни.

Еще в начале VII века Эллада была по преимуществу земледельческой страной. Промышленность хотя и достигла уже довольно значительной степени развития в техническом отношении, служила еще главным образом к удовлетворе­нию домашних или, по крайней мере, местных потребно­стей. Греческий рынок наводнялся произведениями восточ­ной художественной промышленности, и морская торговля также большею частью находилась в руках финикийских купцов.

Это положение дел начало изменяться с тех пор, как по западному берегу Ионического моря, вдоль южного побере­жья Фракии и вокруг Пропонтиды, возник целый ряд грече­ских колоний. Колонисты приносили с собой множество по­требностей, которых новая родина в первое время и еще долго потом не могла удовлетворять. Оружие и металличе­ские инструменты, ткани, хорошая глиняная посуда — все это и еще многое другое приходилось получать из метропо­лии. Даже масло, составлявшее для греков предмет первой необходимости, нужно было ввозить извне, так как только греки стали культивировать оливковое дерево на побережьях Италии и Сицилии, и прошло, разумеется, много лет, прежде чем эти плантации могли покрывать спрос. Вскоре населе­ние варварских стран, окружавших колонии, также научи­лось ценить произведения греческой промышленности и греческого земледелия, и для последних открылся, таким образом, обширный рынок.