Во время Персидских войн мы встречаем в Греции де­мократическую форму правления почти только в Аттике и в некоторых соседних областях; в Малой Азии и Сицилии господствовала тирания, на значительно большей части гре­ческого полуострова — олигархия или аристократия. Но чрезвычайно важные последствия имело то обстоятельство, что во главе союза, который образовали освобожденные от персидского ига морские государства для своей взаимной защиты, стали демократические Афины. Само собой разуме­ется, что пример руководящей державы должен был сильно влиять на союзников. Когда во время изгнания персов была свергнута тирания в азиатских городах, многие из них изме­нили свою конституцию по образцу афинской, и Милет, на­пример, пошел в этом отношении так далеко, что перенял даже названия клисфеновых фил. Часто также подобные ре­формы предписывались из Афин, особенно при вторичном подчинении отпавших союзников; в самом деле, было оче­видно, что общее демократическое устройство государств является наилучшею связью между членами союза. Впро­чем, Афины умели соблюдать меру в демократической про­паганде. Так, в важнейшем союзном городе, в Самосе, оли­гархия землевладельцев (геоморов) удержалась до восстания 440 г., а в Митилене еще в 428 г. господствовала умеренно олигархическая форма правления. Однако с течением време­ни афинская гегемония неизбежно должна была привести к господству демократии на островах и побережьях Эгейского моря.

В западной части греческого мира распространению де­мократического движения мешали прежде всего обе великие военные монархии, Сиракузы и Акрагант. Чтобы упрочить свое могущество, еще Гелон даровал право сиракузского гражданства тысячам отставных наемников; его преемник Гиерон пошел дальше по этому пути. В 476 г. жители Ката­ны были переселены в Леонтины, а покинутый город пре­вращен в военную колонию под именем Этна. Кроме того, всегда стоял наготове сильный отряд наемников и в арсенале находился многочисленный военный флот. Таким образом, Сиракузы были похожи на большую казарму. Все это терпе­ли, пока карфагеняне угрожали национальной независимо­сти; победитель при Гимере пользовался громадной попу­лярностью, и еще долго после его смерти народ сохранял о нем благодарное воспоминание. Но уже при Гиероне отно­шения между правителем и народом начали расстраиваться; характерно, что тиран принужден был учредить тайную по­лицию и не пренебрегал даже услугами агентов-провока­торов. Само по себе это начинающееся недовольство, прав­да, не имело бы большого значения ввиду военных сил, ко­торыми располагало правительство, и его успехов во внеш­ней политике. Гораздо опаснее было то, что после смерти Гелона стало обнаруживаться разногласие между членами самого царствующего дома. Дело в том, что форма правле­ния, господствовавшая в Сиракузах при Дейноменидах, была не монархией в настоящем значении этого слова, а скорее главенством одного рода над всеми остальными, причем верховная власть всегда находилась в руках старейшего чле­на, а остальные делили между собой прочие отрасли управ­ления, — совершенно так, как это было в Афинах в правле­ние Писистратидов и вообще во многих тираниях того вре­мени, когда солидарность родов еще не была поколеблена.

Поэтому по смерти Гелона ему наследовал не сын, а брат — Гиерон; третий брат, Полизел, получил начальство над на­емными войсками. Но вскоре между братьями произошло столкновение; Полизел должен был бежать из Сиракуз и ис­кать защиты у своего тестя, Ферона Акрагантского. Эта ссо­ра едва не привела к войне между обеими великими воен­ными державами Сицилии; но Гиерон не решился довести дело до крайности и согласился, наконец, вернуть брата в Сиракузы. Однако, когда Ферон через несколько лет умер и престол перешел к его сыну, Фрасидею, война все-таки вспыхнула. Хотя Фрасидей имел в своем распоряжении очень значительную армию, по преданию, 20 тыс. человек, но в решительном и очень кровопролитном сражении победу одержал Гиерон. После этого народ в Акраганте и Гимере восстал против ненавистного тирана; Фрасидей принужден был удалиться в изгнание, и в обоих городах было восста­новлено республиканское устройство. Они признали себя зависимыми союзниками Гиерона (около 473 г.).

Падение монархии в Акраганте неминуемо должно бы­ло повлиять на Сиракузы. Правда, пока жил Гиерон, все бы­ло спокойно; но как только старый тиран закрыл глаза (467 г.), вспыхнула революция. Раздоры в царской семье благоприятствовали ей. Так как Полизела уже не было в жи­вых, то верховная власть перешла теперь к Фрасибулу, по­следнему из четырех сыновей Дейномена; но при дворе су­ществовала сильная партия, желавшая доставить престол вместо него молодому сыну Гелона. Это вызвало восстание народа в Сиракузах, из других городов государства пришли подкрепления, и спустя короткое время тиран со своими на­емниками оказался запертым во внутренней части города Сиракуз — в кварталах Ортигия и Ахрадина, между тем как повстанцы расположились в предместьях. Разбитый на море и на суше, Фрасибул принужден был, в конце концов, капи­тулировать под условием свободного отступления, на один­надцатом месяце своего царствования (466 г.). Но междо­усобная война в Сиракузах продолжалась. Коренные граж­дане вступили в борьбу с наемниками, поселенными в горо­де Гелоном; Ортигия и Ахрадина снова подверглись осаде, и лишь после продолжительного сопротивления ветераны бы­ли побеждены. Теперь победоносная демократия обратила свое оружие против Этны, военной колонии Гиерона, прави­телем которой последний сделал своего сына Дейномена; после продолжительной борьбы наемники принуждены бы­ли уйти и отсюда, и прежние обитатели вернулись в свой родной город (около 461 г.), опять получивший теперь имя Катана, которое он сохраняет до настоящего времени. По­всеместно на острове введено было демократическое уст­ройство, изгнанники водворены на своих старых местах; Камарина, население которой Гелон переселил в Сиракузы, вновь была отстроена. Однако за свою свободу Сиракузам пришлось заплатить потерей своего господствующего поло­жения на острове; отдельные города государства вернули себе независимость, какой они пользовались до Гелона.

Прошло еще, разумеется, много времени, прежде чем новое положение дел упрочилось. В Сиракузах один влия­тельный гражданин, Тиндарид, опираясь на неимущую чернь, сделал попытку провозгласить себя тираном; когда правительство хотело его арестовать, произошла уличная свалка, в которой претендент и многие из его приверженцев были убиты (около 454 г.). Чтобы предупредить повторение подобных событий на будущее время, сиракузская демокра­тия ввела у себя учреждение, подобное аттическому остра­кизму, — петализм, названный так потому, что голосование производилось при помощи оливковых листьев. Действи­тельно, впоследствии попытки восстановить тиранию, ка­жется, не повторялись; но как сильна была еще и теперь пар­тийная борьба, об этом свидетельствуют многочисленные процессы военачальников, разбиравшиеся в Сиракузах в те­чение ближайших лет.

Демократическое движение захватило и соседнюю Ита­лию. В Регии и Мессене вскоре после падения Дейноменидов было свергнуто владычество сыновей Анаксилая. В Таренте тяжелое поражение в войне с япигами (около 473 г.) послужило поводом к замене старого монархически-аристократического строя демократией. В ахейских городах нынешней Калабрии, где тайному союзу пифагорейцев уда­лось захватить в свои руки управление государством (выше, с.212), — этому полуаристократическому, полутеократиче­скому режиму был положен теперь кровавый конец; после­дователи секты были умерщвлены или изгнаны. В Кумах, как нам известно, тирания Аристодема была свергнута уже несколько лет назад (выше, с.320). Таким образом, и в ита­лийских колониях почти повсюду установилась демократия; старая аристократическая форма правления удержалась только в Локрах.

Одновременно с этим движением и, хотя не им вызван­ная, но под сильным его влиянием, стала обнаруживаться среди туземцев Италии национальная реакция против элли­низма, притом — в одинаковой степени у племен полуостро­ва и Сицилии. Началом ее является упомянутое кровавое поражение, нанесенное япигами тарентийцам. Скоро затем луканцы в нынешней Базиликате, — народ, лишь впервые теперь упоминаемый, — начинают беспокоить города при Тарентском заливе. Около того же времени самниты спус­каются в так называемую с тех пор Кампанскую равнину, завоевывают этрусскую Капую и приходят благодаря этому в непосредственное соприкосновение с Кумами, которым вскоре суждено было подпасть под их владычество.