Второй оборонительной линией представлялись теперь Фермопильские теснины, на границе между Фессалией и Средней Грецией, в том месте, где лесистые предгорья Эты близко подходили к Малийскому заливу. Это тесное ущелье можно было с небольшим войском защитить против большой армии, при том условии, если бы защитник владел морем и был в состоянии запереть также горные тропинки, по которым можно было обойти позицию с левого фланга. Полагаясь на естественную неприступность ущелья, пелопоннесцы послали сначала только один корпус из 4000 гоплитов под предводительством лакедемонского царя Леонида; к нему присоединились отряды окрестных областей Беотии, Локриды и Фокиды, так что в общем при Фермопилах собралось для встречи неприятеля около 7000 тяжеловооруженных воинов. Остальная часть союзной армии должна была подоспеть, как только окончатся Карнейские и Олимпийские празднества, отложить которые не решились из религиозных соображений. В то же время флот расположился у северного берега Эвбеи, вблизи храма Артемиды Просео и в области Гистиеи, чтобы отрезать неприятелю вход в греческие воды. Начальство принадлежало номинально лакедемонскому наварху Эврибиаду, в действительности же — афинскому стратегу Фемистоклу, так как 127 кораблей, выставленных Афинами, составляли почти половину всей греческой эскадры.
Приблизительно в середине августа персидская армия, подкрепленная своими новыми фессалийскими союзниками, подошла к Фермопилам. Нападения на ущелье с фронта были отбиты с большим уроном для варваров; но в то время, как внимание греков было сосредоточено здесь, Ксерксу удалось через один из горных проходов Эты послать отряд в тыл неприятеля. Греческое войско, подвергшись нападению одновременно и спереди, и сзади, было уничтожено; Леонид и большая часть его воинов пали смертью героев.
Между тем персидский флот также отплыл на юг вдоль берегов Магнесии. Тут его застигла сильная буря с северо-востока, от которой на скалистом, лишенном гаваней берегу негде было укрыться. По преданию, погибло 400 кораблей, треть всей эскадры; весь берег от Мелибеи до мыса Сепии, на протяжении 70 км, покрылся обломками и трупами. Однако и после этой потери персидский флот численностью далеко превосходил греческий. Как только море успокоилось, варвары вошли в Эвбейский залив и заняли позицию при Афетах, на южном берегу Магнесии, напротив Артемисия, где стоял греческий флот. Еще в тот же вечер началось сражение, которое с переменным успехом продолжалось оба следующих дня. Только когда пришло известие, что Леонид пал и Фермопилы взяты, греки покинули свою позицию, которую они до тех пор мужественно отстаивали, несмотря на численный перевес неприятеля.
Города Беотии, Локриды и Фокиды поспешили теперь заключить мир с победителем; те, которые не сделали этого, как Феспия и Платея, были сожжены. Поведение оракула еще до прихода персов заставляет предполагать, что Дельфы также подчинились; во всяком случае Ксеркс должен был пощадить эту святыню во внимание к своим фессалийским союзникам. При таких условиях нечего было думать о защите Аттики. По предложению Фемистокла решено было покинуть страну; мужчины, способные носить оружие, сели на корабли, а женщины, дети и движимое имущество были переправлены на Саламин, Эгину и Пелопоннес. Теперь Ксеркс мог беспрепятственно вступить в Афины. Только в Акрополе остался небольшой гарнизон, который через несколько дней пал под натиском персов; в отместку за разрушение Сард победитель сжег храмы кремля.
Чтобы сделать возможным отступление жителей Аттики и в то же время прикрыть Мегару и Эгину, греческий флот был сосредоточен у Саламина. Новыми подкреплениями были с избытком пополнены потери, понесенные при Артемисе, так что теперь под начальством Эврибиада находилось свыше 300 кораблей. Между тем неприятельский флот, не тратя времени на покорение Эвбеи, плыл в прямом направлении через Эврип и три дня спустя прибыл в Фалеронскую бухту, гавань Афин. Грекам предстоял теперь выбор — принять битву при Саламине или отступить к Истму, где было собрано для охраны полуострова пелопоннесское союзное войско. Пелопоннесцы высказались, разумеется, за последнее, тогда как афиняне, эгинцы и мегарцы стояли, конечно, за выжидание при Саламине. В пользу своего мнения они указывали на то обстоятельство, что в узком проливе между островом и берегом Аттики персы не сумеют развернуть свои превосходные силы; с другой стороны, однако, было очевидно, что в случае несчастного исхода морского сражения флот при Саламине обречен на верную гибель, тогда как при Истме в худшем случае могло бы служить оплотом сухопутное войско. Решающее значение имело то обстоятельство, что афинская эскадра — 110 военных кораблей — сама по себе превосходила все пелопоннесские эскадры, вместе взятые; это придало мнению Фемистокла в военном совете такой вес, что Эврибиад по необходимости должен был подчиниться.
Итак, флот остался при Саламине, и вскоре нападение персов положило конец всяким колебаниям. Ксеркс надеялся одним ударом уничтожить греческий флот и, таким образом, быстро окончить войну, что представлялось тем более желательным, что благоприятное время года приближалось к концу. Главную часть своего флота он поместил вблизи небольшого острова Пситталеи, при входе в пролив, отделяющий Саламин от материка; другая эскадра получила приказание обойти Саламин с юга, с целью запереть узкий морской пролив между островом и мегарским берегом. Свои передвижения персы произвели ночью, чтобы неприятель не мог воспользоваться темнотою для бегства к Истму; когда рассвело, греки убедились, что они окружены со всех сторон и что без битвы для них нет спасения. Поэт Эсхил, который сам сражался в этот решающий день древней греческой истории, оставил нам описание битвы; вот оно:
Уж ясный день объял собой всю землю, —
Вдруг шумный.крик от эллинов пронесся,
Как песни звук, и громко в то же время
Им эхо скал откликнулось в ответ...
Труба у них все к битве пробудила!
И дружно вдруг они морские волны
Ударом весел вспенили своих,
И скоро всех их видеть мы могли.
Их правое крыло шло впереди,
Порядок соблюдая, а за ним
Весь флот спешил, и слышен в то же время
Был громкий крик: „Вперед, сыны Эллады,
Спасайте родину, спасайте жен,
Детей своих, богов отцовских храмы,
Гробницы предков: бой теперь—за все!"
Навстречу им неслись и персов крики,
И медлить дольше было невозможно:
Один корабль ударил медным носом
В другой, и начал эллинский корабль
Сраженье, сбивши с судна финикийцев
Все украшенья. ...Всюду бой кипел.
Сперва стояло твердо войско персов;
Когда же скучились суда в проливе,
Дать помощи друг другу не могли
И медными носами поражали
Своих же — все тогда они погибли,
А эллины искусно поражали
Кругом их. ...И тонули корабли,
И под обломками судов разбитых,
Под кровью мертвых — скрылась гладь морская.
Покрылись трупами убитых скалы
И берега, и варварское войско
В нестройном бегстве все отплыть спешило[88]
Количественно персидский флот все еще был, по меньшей мере, равен греческому; но он уже потерял уверенность в победе. Ксеркс не решался возобновить сражение. О наступательном движении против Пелопоннеса через неудобные горные проходы Герата без помощи флота нечего было и думать, тем более что пелононнесцы отлично укрепили Истм. Таким образом, теперь ничего другого не оставалось, как возвращаться назад. Флот через несколько дней после сражения ушел к Геллеспонту для охраны мостов; сухопутное войско вернулось в Фессалию и расположилось там на зимние квартиры. Главное начальство поручено было шурину царя, Мардонию. Сам Ксеркс отправился дальше, к Геллеспонту, куда прибыл в середине ноября после тяжелого перехода через суровую Фракию. Всю зиму он оставался в Сардах, чтобы быть близко к месту военных действий. Греки не решились помешать отступлению неприятеля. Они ограничились тем, что совершили набег на восточные Киклады, которые и теперь еще оставались верными союзниками персов; затем армия и флот были распущены. Население Аттики вернулось в свое разоренное отечество.