Но если архитектура лишь продолжала разрабатывать то, что было создано в этой области уже VI веком, то для пластики Персидские войны знаменуют собой начало со­вершенно новой эпохи. Вместо грубых, как бы обтесанных плотничьим топором статуй предшествовавшего периода с их стереотипной улыбкой и яркой разрисовкой, мы видим в произведениях этой эпохи жизнь, движение и выражение. Дерево употребляется теперь для статуй только еще в ис­ключительных случаях и скоро совершенно вытесняется мрамором и металлом; к ним, соответственно более значи­тельным средствам, которыми теперь располагали, присое­диняются, как материал для статуй, золото и слоновая кость. Чтобы правильно оценить эти сделанные из золота и слоно­вой кости изваяния, в которых скульптура V века достигла наибольшего совершенства, не следует забывать, что они помещались в полутьме святилищ, где они должны были производить такое же впечатление, как мозаики на золотом фоне в абсидах древнехристианских базилик.

Центром пластического творчества в эту эпоху являют­ся области, расположенные при Сароническом заливе, Арголида и Аттика. В Аргосе работал литейщик Агелад, в Сикионе Канах, оба — мастера, пользовавшиеся известностью во всей Греции; из них Агелад работал, между прочим, для Тарента и Навпакта, а Канах отлил для Милета медную ста­тую Аполлона — самое знаменитое из его произведений, которое было увезено Ксерксом в Экбатану и впоследствии возвращено Селевком. В Эгине также находилась цветущая школа скульпторов, самым выдающимся представителем которой был Онат (ок. 465 г.). Фронтонные группы с храма Афины в Эгине, которые составляют теперь лучшее украше­ние мюнхенской глиптотеки, могут дать нам представление о характере произведений этих мастеров. Странно, что Ко­ринф, самый богатый из всех городов Арголиды, бывший издревле центром оживленной художественной промыш­ленности, в эту эпоху не принимал почти никакого участия в развитии скульптуры; впрочем, не более велико было его участие и в литературном движении. Как видно, интересы богатого коринфского купечества всецело сосредоточива­лись на материальной стороне жизни.

Зато в Афинах деятельность в области пластики отлича­лась необыкновенным оживлением. Здесь в эпоху Персид­ских войн работали Критий и Несиот; они отлили бронзовую группу тираноубийц Гармодия и Аристогитона, которая по требованию народа была выставлена на рынке, вместо уве­зенного Ксерксом произведения Антенора. С эпохой Кимона и отчасти еще Перикла совпадает деятельность Каламиса и Мирона, которые превзошли всех своих предшественников живостью и правдивостью изображений; созданные ими фи­гуры животных считались даже позднейшими скульпторами за образцовые произведения. Но как ни были велики успехи, достигнутые этими мастерами, они еще не умели придать человеческому телу действительной красоты и вложить в черты выражение духовной жизни.

Только афинянин Фидий довел пластику до совершен­ства. Самое знаменитое его произведение — колоссальная статуя Зевса из золота и слоновой кости, изваянная им около 450 г. для храма в Олимпии. Эта статуя в продолжение всей древности считалась величайшим произведением греческой скульптуры, и созданный Фидием идеал отца богов остался закономерным в искусстве на все времена. „Ласковый и кроткий, — говорит один писатель императорского времени, который удостоился еще видеть Фидиева Зевса, — он воссе­дает на своем троне, покровитель мирной и единомышлен­ной Эллады, спокойный и величественный, с улыбкой на устах, податель жизни и всякого блага, отец и спаситель лю­дей. И я думаю, что даже тот, кто испытал в жизни много горя и несчастий, чье сердце исполнено забот и глаза не знают сна, — даже тот перед этим образом забыл бы все тя­гости, которые выпадают на долю человека; такое произве­дение создал ты, Фидий, — средство, как говорит поэт:

„Скорбь и печаль удалять и память минувших страданий"

Не менее знаменита была колоссальная статуя Афины из золота и слоновой кости, изваянная Фидием несколько позже (438 г.) для афинского Парфенона. Вообще, он был художественным советником Перикла при всех постройках, которые возвел последний, и в особенности под его руковод­ством производилось скульптурное украшение храмов. Если произведения самого Фидия бесследно погибли для нас, то уцелевшие скульптурные украшения Парфенона дают еще и нам ясное понятие об его искусстве. Сравнение их с фрон­тонными фигурами храма Зевса в Олимпии, которые старше лишь на несколько лет, показывает нам, какими громадными успехами скульптура обязана Фидию.

Несколько моложе Фидия был Поликлит из Аргоса. Его копьеносец был, по преданию, самым совершенным изобра­жением человеческой фигуры, какое до тех пор было созда­но искусством. Но особенно он прославился колоссальной статуей Геры из золота и слоновой кости, изваянной им для храма Геры близ Микен (около 400 г.); по мнению древних, это была достойная пара к Зевсу Фидия. Правда, по возвы­шенности мысли Поликлит уступал Фидию, принадлежа к той эпохе, когда вера в древних богов уже стала колебаться; но он, по преданию, превзошел Фидия грацией и совершен­ством в разработке деталей. Между ними было приблизи­тельно такое же отношение, как между скульптурными ук­рашениями Парфенона и рельефами на балюстраде храма Нике; таким образом, Поликлит знаменует собой уже пере­ход к искусству следующего периода.

Третье из образовательных искусств, живопись, в VI столетии еще не могло претендовать на название само­стоятельного искусства, так как оно служило еще исключи­тельно для декоративных или промышленных целей. Пер­вым великим живописцем был Полигнот из Фасоса, который при Кимоне переселился в Афины и украсил здесь своими картинами стены „пестрого портика" и храмы Тесея и Дио­скуров. Но самым знаменитым его произведением были большие картины в книдской „лесхе" в Дельфах, изобра­жавшие разрушение Трои и подземное царство. Фигуры бы­ли здесь расположены длинными рядами в виде фриза и на­рисованы немногими красками — еще без художественного единства, без перспективы и теней; под каждой из них нахо­дилась пояснительная надпись, как под изображениями на вазах. Но и при этих простых средствах художник сумел придать своим фигурам живое выражение; его картины ды­шали таким величием, что еще Аристотель советовал под­растающему юношеству смотреть на них.

Дальнейшим успехом, составившим эпоху в истории живописи, последняя была обязана самосцу Агафарху, кото­рый работал для аттической сцены, вероятно, уже в эпоху Эсхила. Он должен был стремиться к тому, чтобы вызвать в зрителях иллюзию реальности, и, таким образом, он сделал­ся основателем перспективной живописи. Еще дальше в этом направлении пошел в эпоху Пелопоннесской войны Аполлодор из Афин, применивший к фигурной живописи тот же принцип, который был изобретен Агафархом для де­коративных целей. Он первый овладел искусством распреде­лять свет и тени, и он же впервые наряду со стенными кар­тинами стал рисовать картины на досках. С этих пор живопись занимает равноправное положение в ряду родственных ей искусств.

Аполлодора вскоре затмили своими произведениями его младшие современники Зевксис из Гераклеи и Паррасий из Эфеса, из которых последний был, может быть, величайшим из всех греческих живописцев. Но нам эти имена ничего не говорят, и мы не имеем никакой возможности составить себе живое представление о характере их творчества.

Развитие живописи неизбежно должно было сильно от­разиться на художественной промышленности, и прежде всего на керамике. Под конец VI века в Афинах возникает новый стиль живописи на вазах. Вместо того чтобы остав­лять свободными от черного лака, которым покрывали по­верхность вазы, всю площадь, занятую изображениями, те­перь оставляют непокрытыми лаком одни только фигуры, так что они своим красным цветом глины выделяются на черном фоне сосуда. Что касается самих изображений, то рядом с мифологическими сценами все чаще начинают встречаться сцены из повседневной жизни. Рисунок стано­вится свободнее, в композиции замечается больше единства; с течением времени научились правильно изображать глаз и при постановке фигуры в профиль, а затем и рисовать фигу­ры en face или вполуоборот. Из множества мастеров, извест­ных нам по надписям на вазах, наиболее выдающимися в первой половине V столетия были Евфроний и позднее Бригес. С этими превосходными произведениями аттической керамики остальные области Греции, в которых процветало гончарное искусство, не могли выдерживать конкуренции; в этом отношении Афинам в V столетии принадлежало ис­ключительное господство на всемирном рынке.