Самолет ведомого оказался подбит, и он, едва перевалив линию фронта, сел на аэродроме истребителей, а Чечелашвили пошел на свой аэродром. При подходе его предупредили по радио:

— Будь осторожен, возле аэродрома разведчик врага.

Осмотревшись, Отар Григорьевич увидел «юнкерс». В запасе еще должны быть снаряды, и он решает вступить в бой с фашистом. В прицеле четко видна свастика. Но пушки молчат. Ни одного снаряда. Фашисты, видимо, догадались и совсем обнаглели: атакуют. Что делать? И Чечелашвили идет на таран. Стрелок вражеского самолета открыл сильный огонь. Мгновение — и винт штурмовика врезался в металл, раздался скрежет. Без хвоста, весь в дыму, «юнкерс» понесся к земле.

Так увеличил свой боевой счет отважный летчик.

Бывали случаи, что Отар попадал в лапы гитлеровских головорезов, но находчивость, смелость и сноровка помогали выйти из самых трудных положений.

После Великой Отечественной войны Герой Советского Союза Отар Григорьевич Чечелашвили продолжал служить в рядах Вооруженных Сил, воспитывая молодое поколение авиаторов.

Подвиг Николая Гастелло известен всему миру. 26 июня 1941 года охваченная пламенем боевая машина капитана Гастелло и его боевых друзей твердой рукой была направлена в скопище вражеских танков и бензоцистерн. Советские летчики погибли, обессмертив свое имя неслыханным доселе подвигом.

Но у капитана Гастелло, оказывается, были предшественники. Еще до начала Великой Отечественной войны, защищая рубежи социалистической Родины, огненные тараны совершили военком 150-го бомбардировочного авиаполка батальонный комиссар М. И. Ююкин, командир эскадрильи капитан К. Н. Орлов и воспитанник Ейского авиаучилища помощник командира эскадрильи старший лейтенант И. Д. Борисов.

Пока достоверно установлено свыше пятисот огненных таранов. Возможно, что их было больше. Поиск продолжается. Есть немало энтузиастов, которые кропотливо, изо дня в день занимаются исследованием. Историки, преподаватели, пионеры, люди самых разных профессий ищут и находят новые и новые факты проявления советскими летчиками высокого чувства долга и любви к Отчизне. Один из них — начальник кафедры Военно- воздушной академии имени Ю. А. Гагарина профессор генерал-майор авиации А. Д. Зайцев установил, что за годы войны советскими летчиками совершено свыше 1100 воздушных и «наземных» (по наземным целям) таранов[11].

Советские летчики шли на самопожертвование ради священной цели — защиты социалистической Родины от врага.

Великая цель, сознание правоты своей борьбы давали им силы, вдохновляли на самоотверженный подвиг Именно об этом в свое время говорил В. И. Ленин: «Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь. Убеждение в справедливости войны, сознание необходимости пожертвовать своей жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести»[12].

Огненные тараны — не самоцель. Они совершались при выполнении того или иного боевого задания, являясь неотъемлемой частью общей борьбы советских людей против немецко-фашистских захватчиков.

Более половины огненных таранов было совершено в первый период Великой Отечественной войны, когда временному превосходству противника советские летчики противопоставляли высокое воинское мастерство, непоколебимую волю к победе. Костры, возникавшие в этот период от огненных таранов, отражали яростный и ожесточенный характер боев, развернувшихся на земле и в воздухе.

Летчики-гастелловцы погибали на территории, занятой противником. Их не провожали в последний путь прощальным салютом. Могилы их не увенчаны даже простыми деревянными памятниками с алой звездой. Долгое время рассказы о них казались фронтовыми легендами. Теперь известны многие имена героев огненных таранов. В их числе свыше пятидесяти воспитанников Ейского авиаучилища.

Вошедшие в бессмертие[13]

Шел девятый день войны. Гитлеровские танковые и механизированные колонны, нацеленные на Псков и Ленинград, натолкнулись на упорное сопротивление наших войск в районе Даугавпилса (Двинска). Разгорелись ожесточенные бои. Требовалось во что бы то ни стало сдержать натиск врага, сбить темп его наступления. В помощь нашим частям, стоявшим на этом рубеже, пришлось бросить почти всю ударную авиацию Балтийского флота.

Одними из первых в воздух поднялись эскадрильи 73-го бомбардировочного и 1-го минно-торпедного авиаполков. Самолеты шли без сопровождения — заданные цели находились за пределами радиуса действия истребителей. Сквозь завесы зенитных разрывов, отбиваясь от многочисленных атак «мессершмиттов», летчики упорно пробивались к объектам ударов, в том числе и к переправе через Даугаву (Западную Двину), и бомбили их.

В тот тяжелый день 30 июня пламя войны поглотило многих крылатых балтийцев. Все они сражались храбро. Но особенное мужество проявили три экипажа…

Один из бомбардировщиков 1-го авиаполка, управляемый младшим лейтенантом П. Игашовым, был атакован тремя истребителями Ме-109. Члены экипажа отбивались от наседавших фашистов со свойственной им выдержкой, расчетливостью и хладнокровием. Сбили даже один «мессер». Но и их машина загорелась.

Можно только предполагать, какие мысли владели героями в те критические минуты. Ясно одно — они не дрогнули, не покинули самолет, твердо решили до конца исполнить свой воинский долг. Улучив момент, бесстрашный летчик крылом бомбардировщика таранил истребитель, клейменный черными крестами. Тот рухнул вниз. А огонь продолжал делать свое губительное дело. И тогда, собрав последние силы, Игашов направил пылающий самолет на скопление вражеских танков… Вместе с командиром геройски погибли штурман Д. Парфенов, стрелок-радист А. Хохлачев и воздушный стрелок В. Новиков. За этот подвиг все они награждены орденом Отечественной войны I степени.

…Впервые в Даугавпилсе я побывал в 1971 году на открытии мемориальной доски в честь Петра Игашова. На мраморе по-латышски и по-русски высечено: «Улица названа именем летчика Игашова Петра Степановича (1915–1941), совершившего 30 июня 1941 года над Даугавпилсом первый в истории Великой Отечественной войны таран на бомбардировщике».

Мы посетили также лесную чащу близ Даугавы, где на месте подвига огненного экипажа комсомольцы завода химического волокна установили небольшой обелиск. Слушая там выступления друзей и близких Игашова, невольно вспомнил тридцать восьмой год, первые шаги

Петра в Ейском авиаучилище, в котором мне довелось обучать его летному делу.

Среди сверстников Игашов заметно выделялся самостоятельностью, так как до службы в авиации уже немало потрудился. В пятнадцать лет — почтальон, в шестнадцать— секретарь Бетинского сельсовета на Рязанщине. Окончив педагогический техникум, учительствовал в средней школе, затем был секретарем комитета комсомола текстильной фабрики в Касимове.

Игащов учился летному делу самозабвенно. Быстро освоил По-2, охотно помогал товарищам. Его неуемная жажда знаний меня поражала. Неудивительно, что он одним из первых в группе вылетел самостоятельно.

Училище дало Петру крылья, здесь он вступил в ряды партии, приобрел необходимые навыки, получил закалку, которая помогла ему сражаться с врагом до последнего удара сердца.

В тот же день, 30 июня, в районе Даугавпилса героические подвиги совершили еще два экипажа.

…Самолет СБ, ведомый младшим лейтенантом П. Пономаревым, подбили. Можно было выброситься с парашютом и, возможно, спастись. Однако летчик направил горящую машину в скопище бронетехники возле понтонного моста через Даугаву. Последовал огромной силы взрыв. П. Пономарев, штурман В. Вотинов и стрелок-радист И. Варенников остались верными присяге до конца.