– Это что? – спросил Крейг.

– Ваш единственный шанс превратить свою жизнь в увлекательную историю.

– Правда? Вот это? Но я никогда не играл на сцене, и не снимался в кино, и в науках я не понимаю.

– Не волнуйтесь. Тут не нужно каких-то специальных умений. Если вы согласны, подпишите контракт, и мы сразу приступим.

Контракт представлял собой толстую стопку листов, отпечатанных мелким шрифтом – страниц двести, не меньше. Надпись на титульном листе гласила: «Захват и фиксация истории посредством анахронического перемещения». Крейг поставил свою подпись на последней странице. Бев кивнула, забрала у Крейга контракт, а потом оглушительно свистнула в два пальца. Из-за перегородки вышли три здоровенных амбала совершенно бандитского вида.

– У нас тут еще один, – сказала Бев. – Так что, мальчики, за работу. И вы с ним пожестче. Ему очень-очень нужна история.

Амбалы молча кивнули и принялись сосредоточенно избивать Крейга. Для начала его обработали алюминиевыми бейсбольными битами. Потом содрали с него всю одежду, залили ему один глаз какой-то едкой химической дрянью и запихали в тесную барокамеру, похожую на одноместную космическую капсулу.

– Далеко будем забрасывать, Бев?

– Давайте в тринадцатый век. – Бев повернула какую-то ручку на стенке камеры.

– Куда?! – в ужасе закричал Крейг.

– В тринадцатый век. У них не хватает людей. Каждая душа на счету. Так что даже один человек – это уже ощутимая помощь. – Бев обратилась к одному из своих головорезов: – Бартоломью, кинь ему что-нибудь из крестьянских лохмотьев.

Бартоломью забросил в камеру какие-то мятые тряпки.

– Закрывай дверь! Бартоломью закрыл дверь.

Крейг принялся стучать кулаками в крошечное окошко:

– Выпустите меня! Бев улыбнулась и крикнула:

– Тебе там понравится, Крейг! Там все только и делают, что пасут коз и ждут трубадуров, которые ходят по деревням и рассказывают истории.

– А что я там буду делать?

– Ты будешь крестьянином! Там все просто, ты разберешься. Главное, почитай своего феодала, владельца деревни!

– И духовенство! – добавил Бартоломью.

– Да! – крикнула Бев. – И духовенство! Мы немножко тебя покалечили, чтобы ты лучше вписался в тамошнее окружение. Кстати, мы не подумали о зубах. У тебя слишком хорошие зубы… надо было хотя бы один выбить. Ну, ничего. Ты потом сам.

– Но я не хочу…

Бжжжж! Световой индикатор на панели машины времени мигнул один раз, и Крейга забросило в тринадцатый век. Бев смахнула со щеки слезинку, и Бартоломью спросил, почему она плачет.

– От зависти, – ответила Бев. – Он отправился в прошлое, где все настоящее. Реальные люди, реальная жизнь. А мы? Застряли здесь…

– Не расстраивайся, – сказал Бартоломью. – Вечером сходим поужинаем. Свожу тебя в японский ресторан. Потом поедем ко мне. Я взял два новых фильма Вуди Аллена. А на следующей неделе махнем на Гавайи. Да, кстати! Чуть не забыл! Ты позвонила в авиакомпанию подтвердить бронь на билеты?

– Да, позвонила.

– О, современный наш мир! – воскликнул Бартоломью. – Как ты пуст и уныл!

– Если бы и наша жизнь тоже могла стать историей, как она стала для Крейга. – Бев вздохнула и посмотрела на Бартоломью. – Почему ты улыбаешься?

– Да я тут подумал, что надо как-то тебя порадовать. Ты заслужила. В общем, сейчас повезем твой «корвет» на тюнинг.

– Ах, Бартоломью! Ты – самый лучший!

Таким образом, в этой истории все закончилось хорошо.

Спасибо, Ардж. Умеешь ты подпустить депрессии. – Моя история вовсе не депрессивная, – возразил Ардж. – Наоборот, она очень даже жизнеутверждающая. Это история о надежде и вере. Я всю жизнь мечтаю о том, что когда-нибудь у меня будет красивая дорогая машина, а я еще доведу ее до ума и сделаю из нее просто конфетку. И японская кухня… для меня это такая же сказка, как для вас – Нарния. Диана посмотрела на меня и сказала:

– Я прямо вся обкончалась, так мне славно впиздошили. Ее синдром Туретта проявляется в самые неожиданные моменты.

Но вообще это был очень приятный вечер. Даже лучше, чем предыдущий: тихий, душевный, уютный. Может быть, по контрасту с прошедшим безумным днем, прошедшим под знаком насилия и смерти. А еще у нас было несколько свежедобытых бутылок вина из одуванчиков, сладкого и не такого ядрено-химического, как вчерашнее сатанинское ежевичное пойло. Даже Серж выпил рюмочку, хотя он обычно вообще не притрагивается к спиртному. После ужина мы перебрались в гостиную и снова устроились на плетеном ковре перед камином. Огонь, горящий в камине, напоминал о разбившемся самолете, но эту тему мы не обсуждали.

– Зак, твоя очередь рассказывать, – сказал Жюльен.

– Ну да, моя очередь. И мое подсознание еще ни разу меня не подводило. Так что, ребята, усаживайтесь поудобнее и слушайте мощную, шикарную историю. Историю, идущую из самого сердца. Историю о надежде и вере. Она называется…

666!

Зак Ламмле

Кулак и его девушка Злюка ехали на концерт воссоединившейся хэви-метал-группы «Хищный гроб», легендарной команды, бешено популярной среди металлистов в конце 1990-х годов. И Кулак, и Злюка были еще слишком молоды, так что они не застали «Гробов» на пике расцвета, когда эта четверка угрюмых рокеров с их фирменными длинными волосами разъезжала по всей стране, оставляя за собой бесконечный шлейф из генитального герпеса, безбрежных разливов блевотины и довольных гостиничных администраторов, выставлявших звукозаписывающей компании огромные счета за грошовые пепельницы, расколоченные музыкантами в Фениксе, Тампе, Нью-Хейвене или какой-то еще Жопе Мира. С другой стороны, Кулак со Злюкой были достаточно взрослыми, чтобы оценить антикварное очарование «Гробов», их, скажем так, историческое значение. Да и теперешнее, кстати, тоже. Все-таки это были достаточно одаренные музыканты при полном отсутствии самодовольства, но зато с неизменным пристрастием к дешевой черной подводке для глаз.

Злюка сказала:

– Блин, Кулак, даже не верится, что мы едем на этот концерт. Мы их услышим вживую. Офигеть!

Кулак был полностью с ней согласен. Они мчались по полупустому шоссе, направляясь в Кэпитал-сити, где и должен был состояться концерт. В магнитоле играла кассета. Шедевральный альбом 1998 года под названием «ЮНИСЕФ – продажная шлюха». Кулак со Злюкой хором подпевали, громко выкрикивая припев: «666! 666!», а потом Злюка вдруг прекратила махать головой и трясти волосами и выключила песню на середине.

– Эй! Ты чего?! – возмутился Кулак.

– Слушай, я что-то не понимаю. Что такое «666»?

– Ну, это вроде как число зверя, типа обозначение Сатаны.

– Нет, про число зверя я знаю. Но что оно означает?

– Ну… – Кулак озадаченно нахмурился, а потом протянул: – А-а, понятно. Ты имеешь в виду его тайное значение? Франкмасоны, черная магия, все дела.

– Нет, я имею в виду… – В голове у Злюки творилось что-то странное. – Я имею в виду… Кулак, что такое число? Что такое «шесть»?

– В каком смысле, что такое «шесть»?

– В самом прямом. «Шесть» – это что?

– Ну… – У Кулака тоже случился затык.

Ни с того ни с сего они оба – и Кулак, и Злюка – забыли, что такое цифры и числа: что они значат, как соотносятся друг с другом, для чего их используют. Они забыли само слово «шесть». «Шесть» не было даже бессмысленным звуком. Его не стало вообще. Оно превратилось в ничто, хотя это ничто не равнялось «нулю», потому что Кулак со Злюкой забыли и о нуле тоже. Они смотрели на цифры на дорожных указателях, и эти цифры были для них просто какими-то странными значками, которые неизвестно что значат и непонятно как читаются. Приборная панель превратилась в мозаику иероглифов.

Кулак съехал на обочину и заглушил мотор.

– Блин, это же цифры… мы всегда знали, что это такое.

– Они как буквы, да? Они означают какие-то звуки?

– Нет, скорее всего нет. Ты же не разучилась читать? Буквы ты помнишь?

– Да.

– И я тоже. А вот с цифрами полный пипец.