Было еще темно, хотя первые проблески утра брезжили над тундрой. Крепняк прислушивался, затаив дыхание, но четыре человека шли молча, словно крадучись, и вот они скрылись за домом.

Дверь в доме Рудого осталась открытой… Крепняк поднялся с земли и тихо, бесшумно ступая, подошел к окну.

Койка Петушка была пуста. На табуретке еще дымилась недокуренная сигарета. Ниже, на полу, валялось ружье. Где же был вахтенный Алексей? Крепняк взошел на крылечко и заглянул в дверь. Вахтенный лежал около стола, бессильно раскинув крепкие руки. Крепняк подбежал к нему и, опустившись на колени, встряхнул его за плечи, но тотчас выпустил — Алеша был мертв.

«Степка! — первое, о чем подумал Крепняк. — Петушок бежал к японцам!» Он подхватил с пола ружье, внимательно осмотрел его — оба заряда были целы.

Ударить в колокол, поднять народ, задержать шхуну! И главное — скорей! Он шагнул к порогу, но на крыльце с маузером в руке стоял капитан «Моджи-мару». Значит, они все же заметили Крепняка. Темные стекла очков капитана тускло блестели, словно черный огонь плескался в пустых орбитах черепа. Одной рукой Крепняк вскинул ружье и выстрелил, не целясь. Капитан отшатнулся, но не упал. Он спрыгнул с крыльца и подбежал к окошку. Были слышны его торопливые шаги.

Прикладом ружья Крепняк сбил со столика лампу и прижался к стене рядом с окном. Стекла окна со звоном посыпались на пол, и четыре пули одна за другой со свистом вошли в стену. Капитан стрелял наугад. Крепняк не отвечал ему, в его ружье остался только один патрон.

Опустившись на пол, он дополз до стола и нащупал тело вахтенного. В кармане его бушлата он нашел еще три патрона и быстро перезарядил ружье.

Внизу на причале зазвонил колокол.

— Хорошо, — сказал Крепняк вслух. — Теперь мы их проучим.

Пуля ударила в стол, и от доски с треском отлетела щепка. Острый конец ее оцарапал щеку Крепняка. Он встал на колени и положил на стол ружье.

На зубьях разбитого стекла, на раме дрожала роса. Близко, около самого окна, выдвинулось плечо капитана, и Крепняк одновременно нажал оба курка. Он услышал негромкий сдавленный крик и снова шаги — капитан, видимо, возвращался к открытой двери. У Крепняка не было времени перезарядить ружье. Он подбежал к двери и стал у косяка, вскинув на плечо приклад.

С улицы донеслось несколько выстрелов, потом чей-то крик. В ярости Крепняк стиснул зубы и, не отрываясь глазами от крыльца, вытащил из кармана последние патроны. Вложить их он не успел по низким ступенькам осторожно поднимался очкастый капитан. Крепняк замахнулся разомкнутым ружьем, как цепом, но приклад зацепился за верхнюю перекладину дверной рамы и вдребезги разлетелся. Капитан отпрыгнул сначала, но сразу понял, что случилось.

Теперь уже смело он входил в комнату, держа маузер в протянутой руке.

Крепняк ждал, прижимаясь к стене. «Сейчас, — думал он, — сейчас, или будет поздно».

Капитан шагнул через порог и обернулся. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом японец выстрелил, и Крепняк упал к его ногам. Отступить капитан не успел. Словно огромный капкан захлопнулся и сковал его ноги. Он хотел выстрелить еще раз, но страшная сила швырнула его до потолка, пронесла над столом, ударила о стену. Падая, он извернулся, как кошка, и стал на четвереньки. Маузера он не упустил. В бешеной ярости Крепняк, впрочем, как будто забыл об оружии. Он увидел очки на полу и раздавил их, как саранчу. Японец оскалил зубы, присел и медленно повернулся, упираясь локтями в стену. Крепняк схватил его за рукав бушлата и за ногу и раскачнул над полом. Револьверное дуло коснулось его груди, но в ту же секунду он разжал руки, и японец опять пролетел через комнату к самой двери. Он хотел подняться и не успел: комната закружилась и потолок очутился внизу. Он закричал пронзительно и визгливо, но Крепняк вскинул его еще раз и опустил на пол.

Маузер лежал около порога. Не оглядываясь, Крепняк поднял его и вышел на улицу. Дом Николая уже горел. От причала бежали Варичев, Асмолов и вахтенные рыбаки.

Японцы засели в доме Николая — они стреляли редко, видимо, стараясь экономить патроны. Раненый Рудой полз через улицу. Он то поднимался на руках, то падал, зарываясь лицом в траву.

Рассвет был сырой и мглистый, тяжелые облака застыли над землей, огненный отблеск восхода пылал и дымился на них.

Издали еще Варичев заметил Крепняка. Подбегая, он увидел маузер в его руке и густое пятно крови на прсдплечьи — Крепняк был ранен.

— Дайте мне маузер, — сказал Илья и протянул руку.

Старый бригадир покачал головой:

— Нет…

Но Асмолов сказал радостно:

— Ружья несут!..

Нехотя, словно жалея об этом, Крепняк передал Илье револьвер.

Поселок уже проснулся, однако улица оставалась пустынной — все сразу поняли, что произошло.

Девушка, та самая, что была сиделкой у Серафимы, пробежала от лома к дому с винтовкой наперевес. Она остановилась у калитки, на совершенно открытом месте, и, прицелившись, выстрелила в человека, мелькнувшего за окном, в доме Николая. Несколько выстрелов раздалось в ответ. Девушка выше подняла голову.

— Спрячься! — крикнул ей Асмолов.

Она оглянулась и медленно вошла во двор.

Лишь сейчас Варичев пришел в себя. Он был изумлен сначала и даже не поверил вахтенному, но теперь все понял. Он понял, что виноват во всем происшедшем, что должен будет отвечать. Эти последние сутки решали его судьбу. Вчера было еще не поздно, он мог бы все рассказать рыбакам и ему поверили бы наверное, но сейчас кровью залиты его следы. С ужасом Илья думал о себе, о непоправимой своей ошибке, о том, что если хотя бы один японец будет взят в плен, — откроется сам Варичев. Кто будет спрашивать, чего он хотел, «вождь рыбачьего племени»! Кто поймет и поверит, что хотел он дать пример жизни и победы над суровой северной стихией.

И ему до боли стало жаль себя, но одновременно он подумал, что эта схватка — продолжение испытания и что не все еще потеряно, далеко не все! Ведь японских бандитов можно всех перебить, не взять раненых, не оставить «языка». Или пусть они спасутся бегством и это будет еще лучше, потому что карта у них.

— Ты опять медлишь, Борисыч, — негромко сказал Крепняк. Варичев оглянулся. Шесть человек стояло рядом с мим.

— Где Николай? — спросил Илья, вдруг вспомнив о Серафиме.

— В тундре, — сказал Асмолов. — С вечера еще ушел…

— А Серафима? — спросил он.

Брови Асмолова сдвинулись. Он ничего не ответил, но поднял винтовку и внимательно осмотрел затвор.

Крепняк сошел со ступеньки, вскинув ружье.

— Взять их живыми! — и первый бросился к дому Николая. Варичев побежал за ним. Не ярость, охватившая рыбаков, но страх вел его, — ни один бандит не должен остаться в живых, иначе… иначе погибнет сам Илья.

Он бежал рядом с Крепняком, слыша дружный топот ног сзади. Эти сорок метров расстояния, отделявшие их от дома, казались Варичеву бесконечными. Пуля прозвенела над его головой, и он остановился. Его обогнало несколько человек. Но теперь остановился и Крепняк. Пошатываясь, сжимая винтовку в одной руке, он шагнул вперед и тяжело опустился на землю.

— Отступить! — крикнул Илья. — Нас перебьют до одного…

Асмолов подхватил Крепняка на руки и вынес его за угол сарая.

Молодой рыбак Семен остался лежать на траве. Илья оглянулся: с ним теперь было пять человек.

Дверь в доме Николая открылась, и Варичев увидел Серафиму. Она была оплетена веревкой, руки заломлены за спину. Два японца, прячась за ее спиной, вышли одновременно с ней. Пламя скользило над самой дверью, и они закрыли руками лица.

— Стреляйте! — крикнула Серафима. — Илюша, стреляй!

Асмолов медленно поднял винтовку, по Варичев остановил его.

— Пусть уходят, пусть… мы возьмем их на шхуне…

Из дома выбежал третий японец. Это был переводчик; он стал позади всех матросов и громко крикнул:

— Мы уйдем!.. Дайте нам возможность уйти!..

Крепняк, лежавший на крыльце, заскрипел зубами.