Предатель Ли распоряжался солдатами и сам производил обыск. Цзэн и Чэнь помогали ему.

Потом предатели приказали роте оцепить помещение.

Солдаты приступили к повальному обыску. Все документы уничтожались, а ценные вещи присваивались. Так продолжалось несколько часов.

К ночи дополнительно были арестованы девять технических работников связи провинциального исполнительного комитета.

Ночью товарищей подвергли жутким пыткам. Их просто истязали на глазах Ли Шао-цзю, Цзэн Шаня и Чэнь Чжэн-жэня, которые спрашивали: «Признаете, что вы вступили в союз «АБ»? Когда вы вступили? Какова организация, ее тактика? Кто ее ответственные работники? Говорите всю правду!»

Товарищи отрицали обвинения. Тогда их пытали горящими керосиновыми фитилями. И допросы возобновлялись.

Если арестованные упорствовали — пытки разнообразили.

Истерзанным товарищам ничего не оставалось, как признать обвинения. Ногти у них были обломаны, тело покрыли ожоги. Они не могли ни шевельнуться, ни говорить. Таково было положение в первый день.

На второй день — 8 декабря — предатель Ли Шао-цзю и другие на основании вынужденных устных признаний товарищей арестовали еще десять человек из провинциального правительства, войск политической охраны, финансового управления, молодежных органов и провинциального исполнительного комитета. Их тоже мучили горящими керосиновыми фитилями. [227]

Все они «признались» — непризнание означало бы смерть под пытками. Ли, Цзэн, Чэнь руководили допросами. Только и слышались непрерывные вопли арестованных. В ходу были самые чудовищные пытки.

Тогда же были взяты под стражу жены товарищей Бай Фана, Ма Мина и Чжоу Мяна. Их раздели донага, истязали, кололи острым орудием руки, прижигали фитилями тело и половые органы, перочинными ножами вырезали груди и вообще совершали всяческие зверства, от одного перечисления которых можно содрогнуться.

Все арестованные, как допрошенные, так и недопрошенные, содержались порознь, связанные по рукам и ногам. Они не смели ни говорить, ни двигаться. Стража окружала их, примкнув к заряженным винтовкам штыки. Едва раздавался голос, солдаты пускали в дело штыки.

Арестованных кормили объедками.

Таково было положение на второй день.

На третий день подоспели еще два взвода карателей. Из состава исполнительного комитета Западной Цзянси были арестованы Ван Хуай и еще много товарищей.

После завтрака солдаты увели на казнь 25 человек, многих из которых даже не допросили.

Предатель Ли Шао-цзю с арестованными работниками 20-го корпуса, среди которых оказался Се Хань-чан, отправился в Дунгу, остальных арестованных увели в горы, где в деревнях продолжали пытать. Таково было положение на третий день.

В Дунгу арестованных подвергли новым пыткам. Товарищи были связаны веревками. Пищу им дали всего раз.

На этих допросах применялись чрезвычайные пытки. Предварительно называли какую-нибудь фамилию и требовали признать ее владельца «контрреволюционером» и «своим сообщником». Таким образом были названы все ответственные провинциальные работники.

Перед допросом каждого два-три часа предварительно пытали.

Палачи намеревались выступить назавтра утром. Поэтому вечером казнили большую группу товарищей.

Однако неожиданно подоспел 174-й полк нашего 20-го корпуса. Бойцы окружили помещение и освободили арестованных товарищей.

20-й корпус в Дунгу раскрыл и разоблачил карателей, подняв восстание. Предатель Ли Шао-цзю был схвачен.

Арестованные работники 20-го корпуса и Се Хань-чан [228] тоже были освобождены. Они и рассказали о событиях в Футяни.

Бойцы, узнав об этом, разгневались. Товарищ Лю Ди повел их на Футянь.

В Футяни они окружили помещение с арестованными товарищами, разоружили карателей и схватили самых важных реакционеров. Предатель Цзэн Шань бежал.

Так сложилось положение на четвертый день.

Мы вкратце рассказываем о событиях нескольких дней. Осталось еще множество других потрясающих свидетельств, не поддающихся описанию.

3. До получения санкции Центрального Комитета мы не разрешаем выставлять открыто лозунги свержения Мао Цзэ-дуна.

Мао Цзэ-дун, как видно, личность вредная, преступник в классовой борьбе, враг большевистской партии. Необходимо мобилизовать всех членов партии, чтобы без лишних церемоний свергнуть его.

Однако дело не только в личности Мао Цзэ-дуна. Это серьезнейший вопрос, затрагивающий перспективы китайской революции и связанный с международным революционным движением. Поэтому в своих решениях мы обязаны быть предельно осторожны. Ни в коем случае нельзя оставить преступление без наказания. Партийная организация Цзянси должна с большевистских позиций повести упорную борьбу против Мао Цзэ-дуна.

Однако партия в Цзянси не должна решать вопрос единолично. О заговоре Мао Цзэ-дуна, покушавшегося на уничтожение руководящих кадров Цзянси и разгром ее партийной организации, мы обязаны доложить в ЦК, а ЦК вынесет свое решение.

Поэтому до получения санкции ЦК мы не имеем права провозглашать среди масс лозунги свержения Мао Цзэ-дуна — поступаем так во имя китайской революции! Открытое провозглашение лозунгов свержения Мао Цзэ-дуна навсегда оборвет его политическую деятельность. Массы потеряют веру в него. Среди масс возможно возникновение подозрительности и непонимания существа событий.

Сейчас по делу Мао Цзэ-дуна мы активизируем разъяснительную работу в партии и Союзе молодежи. Мы разъясняем суть его преступной деятельности, особенно в событиях 7 декабря.

Мы указываем и разоблачаем замысел Мао Цзэ-дуна перед партией и Союзом молодежи всей страны для их мобилизации против него, чтобы не позволить ему громить [229] партийную организацию Цзянси, переделывать партию в свою собственную группировку, а самому в качестве императора в партии погубить китайскую революцию.

В прошлом мы выставляли лозунги свержения Мао Цзэ-дуна. Теперь мы разослали письма, чтобы организовать с ним борьбу в духе данного документа.

7 декабря существование большевистской организации Цзянси висело на волоске. Это был очень опасный момент для китайской революции. Если бы в Футяни не были сорваны черные замыслы Мао Цзэ-дуна, то понесла бы урон не только партийная организация Цзянси, но и вся китайская революция. Предотвращено большое несчастье для китайской революции.

Товарищи, в данном вопросе мы должны твердо стоять на большевистской платформе, препятствовать покушениям Мао Цзэ-дуна и в то же время продолжать борьбу с союзом «АБ»!

Цзянсийский провинциальный комитет.

Юнъань. 15 декабря 1930 года».

Письмо комиссара 172-го полка 20-го корпуса Лю Ди в ЦК КПК.

«...Лю Ди вошел в штаб корпуса, а Ли Шао-цзю направился во внутренние комнаты для беседы с комкором Лю Тэ-чжао.

Потом он сел рядом со мной и, держась весьма странно, сказал мне: «Лю Ди, ты в большой опасности».

«Какая мне грозит опасность?» — спросил я.

Он ответил: «Очень многие показывают против тебя».

Я спросил: «Что же они показывают?»

«Они говорят, что ты член группы «АБ».

Я, смеясь, взглянул на него и спросил: «А как ты считаешь, похож я или не похож на члена группы «АБ»?

Я знал, что в отношении членов группы «АБ» в ходу жестокие пытки и со всей прямотой заявил: «Если меня порочат члены группы «АБ», ничего не поделаешь. Следует лишь просить партию действовать справедливо и выяснить все обстоятельства дела. Умереть не страшно, но пытки невыносимы».

Ли Шао-цзю, сделав вид, будто искренне озабочен, ответил: «Ну, этого никогда не случится. Это не просто вопрос о группе «АБ», а вопрос политический. Если признаешь свои ошибки и примешь указания, то дело, конечно, не дойдет до избиений и расстрела». [230]

Так как Ли Шао-цзю сказал, что этот вопрос не является вопросом группы «АБ», а является политическим вопросом, я засомневался и понял, что тут какой-то подвох.

Я всегда знал, что Ли Шао-цзю идейно неустойчив, что пролетарского сознания у него очень мало и что он разными грязными мерами постоянно затевает склоки.