«...Вы прекрасно осведомлены, что немало из ваших друзей уже под стражей! Не успеете разойтись по местам, как не застанете еще и других! И не удивляйтесь, если завтра многие из сидящих здесь тоже попадут под замок!..»

Затем Кан Шэн стал умолять собрание и всех яньаньских коммунистов спасти Особый район от шпионов.

«...Вы все шпионите на Гоминьдан! — кричал шеф цинбаоцзюй. — Зачем вы хотите нас погубить?! Что мы сделали плохого?! Ведь у нас есть все: жилище, паек... За что хотите нас уничтожить? Раскаивайтесь — простим, но помните: не всякое раскаяние искренно. Процесс перевоспитания будет длительным!..» [174]

Речь Кан Шэна произвела терроризирующее действие. Воцарилась тишина. Люди боязливо озирались.

Всем вдруг стало ясно, какой безграничной властью обладает шеф цинбаоцзюй и что станет с любым, кто посмеет поднять голос в защиту правды.

Пэн Чжэнь намеревался закрыть совещание, но на сцену неожиданно поднялся Чжу Дэ. По выражению его лица было видно, что этот актив для него полнейшая неожиданность и его, как члена политбюро, ни о чем не известили.

«...Неужели после этого собрания я должен потерять веру в своих товарищей и соратников? — спокойно сказал Чжу Дэ. — Неужели я должен отныне смотреть и жить с опаской, ожидая ареста своего или товарищей? Как вы смеете подобным образом обращаться к партийному активу — лучшим людям партии, ее опоре?!»

Чжу Дэ круто повернулся и ушел на свое место.

Пэн Чжэнь объявил собрание закрытым. Коммунисты молча разбрелись...

16 июля

По указанию Мао Цзэ-дуна Чжу Дэ отправил телеграмму на имя Ху Цзу-наня — гоминьдановского командующего на южной границе Особого района:

«После того, как вы приезжали на границу Логуань — Ичуань, вдруг возникло напряженное военное положение. Появились слухи, что центральное правительство, пользуясь моментом роспуска Коминтерна, решило ликвидировать КПК. Имеются слухи о переброске большого количества войск из района южнее Хуанхэ на запад. В том же направлении перебрасывается значительное количество боеприпасов и продовольствия. Нависла угроза гражданской войны.

В этот момент освободительной войны необходимо стремиться к тесному единению. Гражданская война нанесет ущерб делу освободительной войны и сплочению государства. Из этого извлечет для себя пользу только Япония, а наша страна окажется в опасном положении. Кроме того, это нанесет крупный ущерб военным задачам наших союзников — Англии, США и СССР.

Охранные войска придерживаются дисциплины и обеспечивают производственную деятельность, образование народа, и обстановка за последнее время основательно изменилась. [175]

У вас происходят переброски войск, свидетельствующие о подготовке наступления против нас. Мы очень поражены и нам это непонятно.

Прошу прислать ответ. Чжу Дэ».

17 июля

Резко возрастает численность выловленных и раскаявшихся шпионов...

На собрании городского актива 15 июля специальные люди из управления информационной службы Освобожденных районов следили за публикой. Те, у кого хоть в чем-то проявлялось недовольство или сомнение, брались на заметку.

Как не вспомнить слова Мао Цзэ-дуна из прошлогоднего «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства»: «...Обращаться же со своим товарищем как с врагом — значит самому становиться на позиции врага».

Подозреваемых не только арестовывают, над ними издеваются.

18 июля

Мысль о том, что Ван Мин окажется в Москве, не дает покоя Мао Цзэ-дуну. Возня вокруг его болезни и «лечения» не прекращается.

* * *

Москва приняла меры.

Руководители Гоминьдана публично отказались от намерения вторгнуться в Особый район. Прекращены переброска и развертывание войск на южных границах Особого района.

19 июля

Делегаты съезда давно в сборе. Чжэнфын не только морально подавляет противников Мао Цзэ-дуна и наусыкивает на них партию, но и соответственно подготавливает делегатов. Надо полагать, к съезду всех «духовно очистят».

* * *

У Ма Хай-дэ тесные связи с самым неразговорчивым и скрытным человеком Особого района — Ли Кэ-нуном. По-моему, Ма Хай-дэ располагает наиболее подробными сведениями о делах в руководстве КПК. [176]

20 июля

Советские войска контрнаступают.

В Москве скончался брат Ленина — Дмитрий Ильич Ульянов.

Союзники высаживаются на острове Сицилия.

* * *

События последнего года на первый взгляд приводят к весьма неожиданным результатам, которые, однако, глубоко закономерны. Политбюро наделило Мао Цзэ-дуна неограниченными полномочиями. Отныне председателю ЦК КПК предоставлено право решающего голоса в секретариате Центрального комитета. Отныне последнее слово за Мао Цзэ-дуном. Как он решит, так и будет. Фактически органы партии исполняют при нем канцелярскую работу.

Антигоминьдановская кампания завершилась благополучно для Яньани. Председатель ЦК КПК кое-чего достиг. Ему удалось перебросить весьма крупные воинские соединения 8-й НРА в Особый район. Они благополучно перебазировались с восточного берега реки Хуанхэ и осели неподалеку от границы.

Председатель ЦК КПК понял, что опасность миновала и вряд ли центральное правительство вообще рискнет ответить на антигоминьдановскую пропаганду. Снова в Яньани античанкайшистская истерика. Мао Цзэ-дун выжимает из обстановки все. Расчет один — Москва в обиду не даст!

Центральное правительство в Чунцине и весь строй Чан Кай-ши всячески поносят и называют оголтело фашистским.

Мао Цзэ-дун возводит в свою заслугу нынешний конфликт с ГМД. Он говорит, что и прежде надо было проявлять твердость в отношениях с Чан Кай-ши. Твердость позволила бы избежать разгрома 4-й НРА и привела бы к ряду иных политических и материальных выгод. Таким образом, антигоминьдановская политика объявляется совершенно правильной и необходимой, а все действия Мао — прозорливым анализом обстановки, едва ли не гениальным предвидением.

Мао Цзэ-дун прямо говорит, что тактика Коминтерна в подобном положении близорукая, нереальная, не учитывающая конкретные условия страны.

Эти заявления Мао Цзэ-дуна ошельмовывают интернационалистское крыло КПК и направлены против этого крыла. В глазах партии Ло Фу, Бо Гу, Ван Мин и другие, [177] как сторонники коминтерновских установок, предстают почти банкротами.

Мао Цзэ-дун мне это изложил с глазу на глаз. Он поносил «догматиков», нанесших ущерб партии своей капитулянтской политикой по отношению к Гоминьдану, называл их близорукими теоретиками, подпевалами Чан Кай-ши.

При другой встрече председатель ЦК КПК (он был с Кан Шэном и одним из своих секретарей) снова обрушился на Бо Гу, Ван Мина за уступчивость перед Чан Кай-ши. Он стал обвинять их во всех прочих «догматических» прегрешениях. Мао Цзэ-дуну изменила выдержка. Он шагал по комнате, повышал тон. Шутки его были злы и грубы. Лицо побагровело.

Кан молчал и не спускал с меня глаз. Только в разгар маоцзэдуновской речи он выразительным жестом выслал секретаря из комнаты.

Мао хотел создать определенное мнение у меня, а через меня и у Москвы. Он хочет, чтобы я подпал под его влияние и смотрел на события его глазами.

Ему важно, чтобы Москва считала его действия всего лишь приложением марксизма к конкретной действительности и доверяла ему, не оставляла поддержкой. Он хотел своей откровенностью вызвать мою. Хотел, таким образом, узнать, как оценивают его линию в Москве и насколько он может далеко заходить в подавлении группы интернационалистов в КПК, не вызывая подозрений...

Сейчас, размышляя над всеми этими событиями, я прихожу и к другому выводу: председатель ЦК КПК ведет политику очень дальнего прицела, он создает выгодную для себя предсъездовскую атмосферу. И это, пожалуй, самое главное.

В этом направлении Мао и строит все свои действия. Из секретариата выведены Ло Фу, Бо Гу, Чжоу Энь-лай, Ван Мин, Ван Цзя-сян, Чэнь Юнь и Кан Шэн. Мао Цзэ-дун добился этого решения на очередном расширенном заседании политбюро. Председатель ЦК КПК вывел из секретариата не только своих противников, но и сторонников. Этот ход позволил Мао замаскировать откровенный разгон своих политических противников, ибо на том же заседании был сформирован под нажимом Мао новый секретариат из трех человек. Это Жэнь Би-ши, Лю Шао-ци и сам «председатель Мао». Тут Мао Цзэ-дун может всегда рассчитывать на понимание и поддержку...