— Возможно, но я бы не советовал этого делать. Сейчас не время…

— Что вы говорите?! — послышался удивленно-ехидный голос Штерна. — Скажите, пожалуйста!

— Как угодно, — с достоинством ответил американец. — Обстановка складывается настолько не в нашу пользу, что с нацистами надо вести себя осмотрительнее и, разумеется, ни в коем случае не проводить курс на обострение взаимоотношений с англичанами… пожалуй, с арабами тоже.

— Как, как?! — завопил Штерн, словно его ужалили. — Нам склонить голову перед англичанами и сложить руки перед арабами?! Неслыханно!

— А почему, собственно, вы так полагаете, Майкл? — сдержанно спросил седой представитель «еврейского агентства для Палестины», который, очевидно, не менее Штерна был поражен таким советом своего коллеги. — Мы бы хотели знать…

И Майкл рассказал о создавшемся неблагоприятном положении в результате недавно полученных сведений о приказе Гитлера начать наступательные операции немецких войск во Франции.

— А разве это плохо? — вновь бесцеремонно прервал его Штерн. — Кажется, надо быть полным идиотом, чтобы не понимать, что, поскольку Франции становится кисло, значит, и Англии уже не сладко; если же Англии будет совсем горько, значит, нам легче добиться отмены ограничения на иммиграцию, а это наша главная задача!

— Но вы не подумали, — возразил Майкл, — что если англо-французские союзники начнут терпеть поражения на Европейском театре военных действий, то здесь, на Ближнем Востоке, моментально зашевелятся итальянцы! И по всей вероятности, вам не известно, что Гитлер несколько раз предлагал прислать сюда одну-две бригады «в помощь» итальянцам, как только они выступят!.. Конечно, Муссолини отказывается от подобных услуг. Он прекрасно понимает, что стоит позволить немцам вступить в эти края одной ногой, как вторую они поставят сами… Однако надо иметь в виду, что Гитлер не отказывается от своей затеи… А что означает присутствие по соседству с Палестиной войск вермахта, надеюсь, нет надобности объяснять. Относительно же оружия, которое немцы подбрасывают вам, то его, конечно, нужно принимать и консервировать…

— Чтобы англичане могли его рано или поздно конфисковать? — крикнул Штерн. — Этого вы хотите?

— Мне остается либо пожать плечами, либо ответить вашими же словами, а именно: надо быть полным идиотом, чтобы так несерьезно мыслить и настолько плохо консервировать оружие… — спокойно парировал Майкл. — Изыщите более надежный способ хранения! Оружие пригодится. Складывающаяся во Франции обстановка заставляет думать о многом…

— При чем тут Франция! — вскрикнул Штерн. — Людей и оружие мы получаем не от нее, а от ее противника!.. На чьей стороне мы должны быть!

— Верно, — согласился Майкл. — Дельный фермер щедро кормит свой скот, предназначенный на убой…

Штерн взорвался:

— Это мы скот?!

— С точки зрения заправил Германии, бесспорно, — сдержанно ответил Майкл. — При первом удобном случае они с удовольствием отправят нас на бойню…

— Врете! — истерически закричал Штерн. — Басни эти можете рассказывать сколько угодно у себя в Америке. Здесь почти целый час зачитывали заверения доктора Геббельса! А вы что? Глухим притворяетесь?!

Майкл перебил:

— Все эти заверения — блеф!

— А пулеметы? — выходя из себя, уже орал Штерн. — А карабины? Пистолеты? Мины, патроны, взрывчатка?! Это что? Тоже блеф? А то, что на Корфу отправляют транспорт за транспортом с холуцами? А разве многие из этих, кто уже находится здесь, прибыли сюда не благодаря Германии?!

— Посмотрите лучше, что́ благодаря Германии творится с нашими братьями и сестрами в Польше! — слегка повысив голос, произнес Майкл.

— А что происходит в Польше, что?! — перебил Майкла Штерн.

— Льется кровь наших людей… Все еврейское население, независимо от пола и возраста, звания и социального положения, загнано немцами в гетто!

— И что гетто?

— Как так «и что гетто»? Есть сведения, что Гитлер намерен разрешить «еврейскую проблему» крайне жестоко. И если он пока воздерживается от выполнения своих намерений, то потому только, что опасается неблагоприятной для себя реакции в Штатах!

— Вы так полагаете? — недоверчиво спросил седой представитель из Вашингтона.

— Не только я, но и люди гораздо компетентнее нас с вами так считают… Оттого наш президент и собирается поставить вопрос о приеме полумиллиона или миллиона еврейских беженцев.

— И вы, его помощник по вопросам оказания содействия жертвам нацизма, ездили с этой целью в Германию? — настороженно спросил седовласый. — Правильно я вас помял, Майкл?

— Правильно.

— Так я и знал! — с горечью воскликнул эмиссар. — Президенту нужно заработать дополнительный политический капитал. Ему не терпится заполучить голоса наших евреев на выборах и всякое такое… Понятно!

— Прежде всего мы хотим спасти людей! — энергично парировал Майкл. — Что, по-вашему, лучше: подвергать риску миллион ни в чем не повинных людей или вывезти их в Америку?

— Да! Представьте себе, лучше! — завопил Штерн. — Из пятисот тысяч немецких евреев уже эмигрировало из Германии около четырехсот тысяч! А сколько прибыло сюда! Еле-еле набирается пятьдесят тысяч!.. Причем их мы вырвали с помощью вот этих самых нацистов, которых вы здесь поносите! Но это всего десять процентов… Капля в море! А куда, позвольте спросить вас, девались остальные? Ваша Америка их проглотила, чтоб вы горели с ней вместе!

— Вы не хотите вникнуть, Майкл, в существо всей трагедии, — примирительным голосом сказал его седовласый коллега. — Ведь европейский еврей второй раз на протяжении своей трудной жизни не решится пересечь океан, чтобы поселиться на землях своих праотцев, если даже предположить, что в Америке, куда вы его вывезете, ему будет тяжко. Мы с вами прекрасно знаем истинное положение в Америке: будет этот несчастный эмигрант скитаться и мыкаться из одного штата в другой, ремесленничать или торговать, браться то за одно дело, то за другое и изо дня в день проклинать вас и себя, но на новое путешествие уже не решится. Только бы его не трогали! А мы, сионисты, обязаны раз и навсегда восстановить наше государство, и мы не восстановим его до тех пор, пока в Палестине не будет создан численный перевес евреев над арабами!

— Меня удивляет, — с горечью ответил Майкл, — что все вы здесь, как я вижу, не понимаете, насколько необходимо срочно, безотлагательно спасать наших людей от нависшей над ними угрозы гибели, а уж потом думать о численном соотношении евреев и арабов и о создании государства!

— Вы изменяете идеалам нации, Майкл! — воскликнул Симон Соломонзон. — Это непростительно!..

— По-вашему, спасение людей от гибели — измена, а по-моему, это элементарная человечность, не говоря уж о том, что речь идет о людях нашей национальности!

— Вы не защитник еврейского народа, — кричал Штерн, — а его последний предатель! И ваше место на виселице!

— Не угрожайте… — хладнокровно ответил Майкл. — Поберегите лучше свою горячую голову, пока она окончательно вас не подвела…

— Мне угрожать, предатель?! — раздался дикий вопль Штерна, а вслед за этим последовал грохот упавшего стула и топот ног, затем послышались возгласы:

— Штерн!

— Майкл!..

— Хавэр Штерн, останови…

Прогремел выстрел, второй…

Нуци, вскочивший к тому времени со стула, теперь резко открыл дверь. Через его плечо Хаим увидел стоявшего с пистолетом в руке Давида Кноха, а рядом с ним — корчившегося на полу человека в сером костюме. Хаим сразу узнал в нем того самого элегантного рыжеватого мужчину, с которым вечером на сборище обнимались и целовались посланец «еврейского агентства для Палестины», Симон Соломонзон и Штерн. Хаим заметил, что у Штерна с подбородка капает кровь.

В кабинете воцарилась на несколько секунд абсолютная тишина, и тогда все услышали, как стонущий на полу Майкл шептал:

— Фашисты-ы-ы… Убийцы-ы…

Раздался выстрел. Хаим ясно увидел пистолет в руке Штерна.

Нуци повернулся к побледневшему от испуга Хаиму и велел ему немедленно сойти вниз, в холл, и ждать его там.